Французский генерал: "Мы проигрываем психологическую войну"

О психологических войнах в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru рассказал генерал-лейтенант авиации Жан Дю Вердье, который служил в ВВС и Генштабе Франции более 40 лет. Теперь, отойдя от дел, он в тиши своего Версальского кабинета пытается осмыслить свой опыт и пишет статьи и книги.

Фото: Фото: Архив Pravda.Ru

Франция

Долгие годы генерал преподавал в Общевойсковой военной академии Франции. Его очередная статья называется "О психологической войне". В эксклюзивном интервью Жан Дю Вердье рассказал о более чем полувековом опыте воздействия на сознание чуждого французам мусульмано-арабского этноса. Его точка зрения: французам необходимо для начала обзавестись неким аналогом Политического управления армии. Именно такая служба — Пятое бюро — была создана по приказу генерала Де Голля. "Служба по промыванию мозгов" действовала столь успешно, что до вывода французского контингента из Алжира большинство населения этой страны было убеждено в непобедимости французского оружия и в неизбежности поражения повстанцев.

Сегодня французы полностью утратили навыки работы в психологическом пространстве. Ни МВД, ни разведка, ни минобороны не оказывают противодействия террористам в соцсетях. Работа с населением не ведется, церковь вообще делает вид, что проблемы не существует. "Что же тогда удивляться, что все так плохо", — констатирует генерал. По его словам, по-настоящему война выигрывается в умах, а не путем уничтожения живой силы и техники противника. Он призывает посмотреть на Восток и учиться побеждать у России, сохранившей свой самобытный этнос, свою религию и цивилизацию.

— Вы занимаетесь проблемами психологической войны. Раньше — на практике, сейчас пишете об этом. О чем идет речь в вашей последней статье?

— Дело в том, что я был в Алжире. Это было нормально для человека моего поколения в 1950-е годы. Меня уполномочили заниматься психологическим воздействием на население, хотя у меня не было знаний в этой области. Меня выбрали, потому что я был самым молодым офицером в своем военном округе, а иерархия военной службы не интересовалась этим нововведением.

У нас, конечно, был некий вводный курс, инструктаж, но я также занимался документацией, много читал, общался со специалистами. В дальнейшем, вплоть до избрания в 1958 году первого независимого правительства Алжира, я работал в этом направлении и получил опыт, как можно вести психологическую войну.

— Какова связь ситуации Алжира 1958 года с происходящим во Франции сегодня? Расскажите о систематическом психологическом воздействии, которое в ваше время было разработано полковником Шарлем Шарлеруа. Как этот человек работал над концепцией, и каковы ваши практические выводы?

— Психологическая война всегда существовала. Речь идет не о пропаганде. Это было еще с эпохи Демосфена. Потом пропаганда приобрела некое отрицательное значение, потому что много использовалась в рамках коммунистического режима и нацистами. В 1939 году во Франции также была в рамках министерства обороны информационная служба, но мало кто тогда признавал за этим будущее.

В 1950-е годы мы решили это использовать в Алжире. И полковник Шарлеруа стал основным философом французской армии и психологической войны. Он прошел все войны, начиная с 1914 года, и понял, что война в том виде, в котором мы ее ведем, не может быть выиграна только при помощи военных средств.

Шарль Шарлеруа начал заниматься исследованием трудов Мао Цзэдуна и решил, что надо прежде всего завоевать умы людей, а не выигрывать при помощи оружия. Таким образом была разработана доктрина психологической войны. Он представил ее в рамках большой конференции в Сорбонне, где партер был полон, битком набит политиками и генералами.

И тогда все сказали, что подполковник Шарлеруа — это стратег будущего, и надо как-то внедрить то, что он предлагает. В Алжире создали то, что мы назвали Пятое бюро. Это была служба психологического воздействия на уровне генерального штаба. Необходимо было психологически вести войну, а не только на поле боя. В Алжире мы справились с поставленной задачей.

В 1958 году нам удалось убедить мусульманские арабские массы, чтобы они вышли протестовать на форум — на центральную площадь Алжира. И причем сзади не стояли люди с автоматами и не заставляли выходить мусульман на улицу. Они вышли, потому что нам удалось создать этот эффект. И потом в 1959-60 годах нам удалось убедить мусульман в том, что мы выиграли алжирскую войну. Потом все закончилось, де Голль приказал уйти из Алжира, но тем не менее тогда мы добились успеха. Метод полковника Шарлеруа оказался успешным.

Параллель с Францией сегодняшнего дня несколько затруднена, потому что тогда нашим врагом были арабские националисты в Алжире и в некотором роде марксизм, который нам противостоял. Сейчас враг — исламисты и салафиты. Это совсем другой тип врага, поэтому и методика другая.

Наш противник сегодняшнего дня использует очень много пропаганды. То, что мы собирались делать в Алжире тех лет, возможно, может как-то все-таки найти свое воплощение и сейчас. Но у нас нет ни одной организации во Франции, способной примерить это на местности. Поэтому просто нельзя заняться психологическим воздействием.

— Почему Пятые бюро перестали существовать в 1960-е годы? Ведь так удачно прошел ваш первый опыт?

— Их уничтожили, потому что там было много людей, которых туда направил де Голль лично. А многие военные руководители оказались в составе организации "Секретная армия" и противостояли де Голлю. Это, естественно, подорвало деятельность Пятого бюро и наши начинания, связанные с психологической войной.

И потом де Голль отказался от своих мыслей о развитии идеи психологической войны. Ему было не до этого. Так что все это было сметено в один миг, и ни одна структура не смогла встать на это место и возобновить психологическую войну против наших оппонентов.

— Могут ли ваши наработки быть применены в борьбе с ИГИЛ, организацией, запрещенной в России?

— Конечно. Силой ИГИЛ, так же, как у салафитов, является убеждение населения. Им пытаются показать, насколько права ИГИЛ, что ИГИЛ ведет религия. Используя наши самолеты, наземные войска и полицию, можно ограничить локально действия террористов, но мы не решаем проблему, мы не зрим в суть того, что корень проблемы в головах людей.

Чтобы воздействовать на головы людей, необходимо психологическое воздействие. И у нас нет никакого специально выработанного решения и организации, которая могла бы этим заниматься. Надо проводить работу, чтобы люди перестали быть радикалами, но каким образом это организовать, чтобы это не только касалось нескольких лиц, но и затронуло все масс-медиа нашей страны, все средства воздействия?

Надо что-то делать, потому что салафиты в соцсетях выкладывают любую информацию, которую хотят, а мы во французском государстве не делаем ничего. Работая в религиозном поле, можно найти в исламе массу философов, религиоведов, которые могли бы коренным образом помочь нам бороться с исламизмом. Основываясь на исторической базе, можно было бы лучше справляться с салафизмом.

— Вы считаете, что мораль французского общества сегодня добродетельно самоубийственна…

— Да, именно так. Франция потеряла инстинкт самосохранения. Я думаю, что хороший пример подает Россия. Вы вокруг вашего славянства и православия сумели устроить твердое ядро. И поэтому мы должны считаться с этим твердым ядром. Во Франции этого нет. Между нашей современной культурой и традиционной культурой и религией, к сожалению, нет связи.

И мусульмане во Франции что-то ищут, ищут, ищут, но не могут найти опоры. Они видят и знают, что традиционный ислам мало сопоставим с современной французской жизнью. А ничего нового в духовной сфере мы не предлагаем. Мы не можем ничего предложить — вот в чем проблема.

Так что, если они хотят развернуться к нам, то мы не в состоянии их переделать, потому что у нас больше нет своего твердого ядра. Мы их разочаровываем. И тогда они возвращаются вновь к исламу, потому что они испытывают чувство разочарования, они не видят никакого ответа на свои проблемы.