Черногория: Загадочная страна на берегу Адриатики

У черногорцев сильна древняя традиция независимости. Когда равнинная Сербия была еще под властью турецких султанов, Черногория являла собой единственное в своем роде суверенное "теократическое княжество", своеобразную сеть военно-монашеских орденов ("задруг"), управлявшуюся выборной династией Петровичей-Негушей. Причем эта династия имела давние и прочные связи с другими европейскими престолами. Если провести условную параллель с древнерусской историей, то это может напомнить суверенитет Новгородской республики, в то время как остальные русские земли были под татарским игом.

В терминах европейского средневековья черногорцев вполне можно назвать "славянскими тамплиерами". Они так и остались непокоренными, вызывая восторг знаменитых русских поэтов от Пушкина:

Черногорцы? что такое? —

Бонапарте вопросил. —

Правда ль: это племя злое

Не боится наших сил?

- до Высоцкого:

Пока курок в ружье не стерся,

Стреляли с седел и с колен —

И в плен не брали черногорца —

Он просто не сдавался в плен.

То было истинное мщенье —

Бессмысленно себя не жгут:

Людей и гор самосожженье —

Как несогласие и бунт.

И пять веков — как Божьи кары,

Как мести сына и отца —

Пылали горные пожары

И черногорские сердца.

Мне одного рожденья мало,

Расти бы мне из двух корней!

Жаль, Черногория не стала

Второю родиной моей.

Впрочем, в России отношение к черногорцам обычно преломлялось сквозь призму "домашнего старого спора" между "западниками" и "славянофилами", спора, не имевшего никакого отношения к европейским реалиям. Это в свое время заметил еще Достоевский, написавший ироничный памфлет об этих доморощенных "идеологах", которых черногорцы интересуют лишь как "аргумент" в своих "теориях". И кстати, Федор Михайлович довольно точно реконструировал отношение самих черногорцев к этим деятелям: "Э-эх! Передрались бы лучше у себя дома, да пришли бы к нам уж совсем готовые! Лучше бы было! А еще братьями называются! Теребят только в разные стороны. Ну вас совсем!"

Южные союзники "северного царя"

Но, к счастью, эти дрязги в российском обществе черногорцев никогда особо не интересовали. Их восприятие России традиционно было не столько общественно-политическим, сколько мифологическим, как волшебного "северного царства", чем-то напоминающего русские предания о Китеже и Беловодье. Кстати, "Беловодье" и "Черногория" - удивительное символическое взаимодополнение! Формированию такой мифологии во многом способствовала немалая географическая дистанция между ними, заселенная совсем другими народами. Ее, впрочем, дано почувствовать и поныне, особенно если ехать в Югославию поездом. После бескрайних полей России и Украины вы (если запасетесь транзитной визой) целый день проедете по "европейской" территории с непроизносимыми названиями станций типа Szekesfehervar и Kiskunfelegyhaza, а потом вдруг вновь окажетесь посреди бескрайних полей и кириллических надписей на вокзалах: "Суботица", "Нови Сад"...

Сербия (и шире — Югославия) действительно выглядит неким странным цивилизационным "зазеркальем" для России — родственная культура, близкий язык, и вместе с тем — нечто совершенно иное. Это проявилось даже в коммунистическую эпоху, в известной "битве двух Иосифов". А для черногорцев, как еще более дальнего от России народа, чем сербы, этот зазеркальный "фокус" выразился в соответствующем преувеличении роли и миссии России в своей судьбе. Недаром это именно их древняя поговорка, охотно повторяемая всем завоевателям: "Нас и русских — двести миллионов", хотя сами русские могли об этом и не догадываться. (Местные острословы дополняли: "А без русских? — Полвагона...") И неслучайно, наверное, во время правления Милошевича, объявившего непослушной Черногории экономическую блокаду, Джуканович несколько раз прилетал искать на него управу в Москву. Но увы, безуспешно...

Впрочем, в более ранний, петербургский период "матице-Русие" черногорцы имели с ней дело реально и напрямую. Взять хотя бы такой совершенно забытый ныне у нас факт, как отправка Петром I группы русских учеников на кораблестроительные верфи черногорского Пераста (у нас почему-то уверены, что корабельному делу Петр учился исключительно у голландцев и англичан). Или такой исторический курьез: в 1904 году Черногория в союзнических чувствах к России объявила войну Японии и даже послала на Тихий океан своих матросов, а кто-то из них даже вернулся с русскими орденами! (Рассказывая русской группе об этом, цетиньский монах Никола долго искал сравнение: "А что значил для черногорца Русский Орден? Ну... это как для современного человека — миллион долларов". О, времена...) А "курьезом" эта война выглядит потому, что Япония, похоже, и не подозревала о ее объявлении, и де-юре она продолжается поныне, поскольку в лихорадке ХХ века мир объявить забыли, а современным черногорским политикам уже просто не до того. А десницу Иоанна Крестителя черногорские монахи все же согласны вернуть России — но лишь только когда там появится новый "северный царь"...

"Ох, славянский язык вредоносный!"

Интересно, что если в России "окают" в основном северяне, то в сербском языке схожие особенности произношения присущи именно южанам — черногорцам. Их быструю речь, конечно, слету разобрать трудно, но вслушавшись, с удивлением выделяешь прямо-таки поморский говор: "нЕшто", "зАшто", "Овде" ("здесь"), "овАко" ("так") и т.д.

В силу долгой исторической изоляции сербский язык (и особенно черногорский его диалект) сохранил множество древних славянизмов и особых лексических отличий от русского, которые ныне часто порождают невероятные курьезы в прямом общении. "Театр", например, по-сербски звучит как "позорище" (не потому ли российские театры предпочитают гастролировать на Западе?), в многочисленных "кафанах" варят изумительный кофе, а под ракию угостят "свинским печеньем" - не спешите воротить нос, это огромная сочная отбивная, весьма кстати после дня горных "полазков"...

Язык этот, кстати, удивительно привязчив — один дедушка-ветеран с Урала, черногорец, осевший в России после Второй мировой войны, впервые привез своего внука-студента на "историческую родину". Парень, до этого ни слова не знавший по-сербски, после месяца пребывания в черногорских деревнях уже с трудом общался с русскими туристами. Понимать-то он все понимал, но говорил уже как коренной "црногорац". Бедняга, как он будет дома сдавать экзамены?..

Да, что уж тут говорить, если даже "вредность" у них — это именно "полезность, содержательность"... А помимо смысловых, в этом "русском зазеркалье" интересны и словообразовательные инверсии: "все" звучит как "све", "кто" - "тко", "между" - "меджу"...

Самый большой и знаменитый отель в главном черногорском курорте Будве называется "Словенска плажа" ("Славянский пляж"). Вот куда бы махнуть нашим "славянофилам" вместо своих скучно-бородатых "соборов"! Вот где летом действительно царит небывалый в мировой политике "панславизм" - сербская речь легко мешается с русской, украинской, белорусской, польской, чешской, словенской... Что удивительно — все (vse, све) легко находят общий язык друг с другом, и за напитком, который на всех славянских языках называется одинаково — "пиво", никто не выясняет никаких этно-конфессиональных проблем. Одна, правда, есть, о ней в своей "памятке" предупреждает одно российское турагентство: "Владение английским языком не требуется, а в силу известных причин и не приветствуется". Но и это с прошлого года уже все менее актуально, славяне — народ отходчивый...

"Черногорцы" или "монтенегры"?

Летом Черногория, особенно прибрежная, занята сплошным "туристическим бизнесом". В кавычках — не потому, что он плох (напротив, по качеству не сравним ни с какими "родными" морскими курортами, где со всех шашлычных лотков орет "Владимирский централ", а на пляже надо "смотреть" за вещами). Просто в силу специфики такого рода услуг на заезжего туриста они неизбежно производят впечатление "летней обдираловки". И это явление в общем-то интернациональное. Но тот, кто не ленится самостоятельно поездить по стране, в горных деревушках могут обнаружить те же самые товары и сувениры, что и на побережье, только в 3-4 раза дешевле. А объехать всю Черногорию можно за пару дней — по размерам она вдвое меньше Крыма.

Зато по природе очень его напоминает, особенно побережье. От северного на нем, пограничного с Хорватией города Герцег-Нови до Будвы — почти как "Большая Ялта", с горными хребтами и скалистым берегом. Уникален только Бока-Которский залив, единственный в Южной Европе фьорд. Южнее Будвы — порт Бар, черногорский "Севастополь". А далее, по направлению к Албании, тянется сплошная песчаная "велика плажа", черногорская "Феодосия".

Есть конечно и VIP-зоны, вроде острова-отеля Свети Стефан, где еще с титовских лет изволят проводить свои летние вакации "мировые звезды" кино, музыки и политики. А где "звезды", там и цены "космические" - один вход в этот антропарк стоит 5 евро, "едно мало пиво" там — 4. Но вместо "мировых звезд" там довелось созерцать лишь соотечественников "представительского класса", громко решавших по мобильникам свои деловые проблемы. Бедняги, и отдых им положен только "по статусу"...

А как гласит первая из "10 заповедей черногорца", написанных повсюду на открытках и кружках, "человек рождается усталым и живет для того, чтобы отдыхать". Именно этот демократический пофигизм черногорцев позволяет им легче относиться к быту, не обращать особого внимания на такие "мелочи жизни", как отсутствие расписания автобусов, неспешный, а то и вовсе "забывчивый" сервис, горящие свалки в "экологической стране" и т.п.

Однако же не будем слишком утрировать — на самом деле в Черногории повсюду довольно чисто и прибрано — но не слишком "прилизано", как в западноевропейских городках. Оттого и впечатление естественной, свободной природы, а не искусственных садиков. А еще внимательнее вглядываясь в черногорский стиль жизни, вдруг неожиданно открываешь какую-то странную, обратную закономерность — именно чрезмерные "западники", сосредоточенные на побережье, как раз и ведут страну к хаосу. Ведь "разруха", как говаривал булгаковский герой, "не в клозетах, а в головах". И начинается она с отказа от своего национального самоназвания, точнее подмены его латинской калькой. Торговец сувенирами в Будве, у которого я поинтересовался югославской символикой, с круглыми глазами принялся объяснять мне "географические новости": "Нэма Югославие, само Монтенегро!" Ясно, что "нэма", сувениры тем и ценны, но добро бы он ответил "само Црна Гора!" Можете ли вы представить себе какого-нибудь Der Deutscher Herr'a, гордо именующего себя славянским "немец"?

Даже в этом небольшом народе чувствуется некая почти неуловимая разница черногорцев "прибрежных" и "горных", то есть "монтенегров" и собственно "черногорцев". Последние производят удивительное для своей бурной истории спокойное и добродушное впечатление, впрочем, как и сербы. Ни разу не приходилось наблюдать ни малейшего проявления агрессии — не только по отношению к иностранным туристам, но и в их взаимном общении, в любых барах и дискотеках. Желающие могут сравнить с непременными "крутыми разборками" в аналогичных российских заведениях. А может, это как раз и неудивительно? Небольшие народы острее чувствуют свою самобытность и потому не могут позволить себе размениваться на междоусобицы, когда видят угрозу своему общенациональному существованию.

А прибрежные "монтенегры", которые до сих пор борются за "независность", никак не желают видеть, что угроза эта идет не из Белграда, а совсем с другой стороны. Для иллюстрации достаточно посетить самый южный черногорский город Ульцинь, где на автовокзале нет ни одной надписи по-сербски, потому что 88 % населения этой части побережья уже составляют албанцы. Их экспансия пока "тихая", чисто демографическая, но если мечты "Либерального союза Монтенегро", самой популярной партии на побережье, об уходе оттуда сербской армии осуществятся, там настанет не вожделенный "Запад", а тот же самый "Восток", который мир уже имел счастье созерцать в Косово и Македонии. Впрочем, рубить сук, на котором сидишь, — это видимо интернациональное свойство "либералов". Хотя даже к их земному идеалу — Западу — отрезвление насчет того, что на самом деле вызвало "гуманитарную катастрофу" на Балканах, мало-помалу уже приходит. Теперь черногорцам видимо остается только подождать, поскольку к "монтенеграм" все доходит через Запад...

Ну и напоследок — снова парадокс, без которых никуда в этой удивительной стране. Мне довелось забраться вообще в самую южную точку Черногории (и вообще, вероятно, славянской Европы), где на самой границе с Албанией находится маленький речной остров Ада Бояна, почти "экстерриториальный" натуристский лагерь. Однако населен он оказался в основном пожилыми немками, так что задерживаться там смысла не имело. На албанском берегу реки начиналась самая настоящая пустыня — хотя вроде и природа та же, но ни души, ни здания... Пора было возвращаться, но обратного автобуса по черногорскому обычаю оказалось "нэма", а цены на такси подбирались к авиационным. Пришлось уходить в славянскую сторону пешком, а до ближайшего города — того же Ульциня было 17 км, и дело было вечером. Автостоп, оказалось, в этих приграничных местах непопулярен. Удалось застопить только две машины. И что бы вы думали? В первой оказался весьма интеллигентный албанец, который извинился, что не может добросить до самого Ульциня, потому что сворачивает в горную деревню, а вторую машину вели казавшиеся совершенно невозможными в этих местах американцы! Впрочем, не менее "невозможным" им самим показалось здесь встретить русских...

Ценить уникальность любой страны начинаешь, когда из нее уезжаешь. Это же, наверное, касается и собственной.