Остров Россия

Встреча российского и белорусского президентов в Сочи, помимо всего прочего, заставляет задуматься о будущем того пространства, которое занимал ранее Советский Союз. В первые годы после распада СССР и на Западе какое-то время употреблялась аббревиатура CIS (СНГ), но по ряду причин она не прижилась. В первую очередь потому, что эти три буквы ни о чем не говорили, ничего не характеризовали. Более употребительными оказались словосочетания postSoviet area (постсоветское пространство) или former USSR area (пространство бывшего СССР), в которых одновременно содержались и упоминание о прошлом (первая часть), и характеристика неопределенного настоящего (последнее слово) плюс, очевидно, виды на будущее.

С точки зрения Вашингтона

С распадом "Империи Зла" самоликвидировался один из полюсов биполярной системы международных отношений. Соединенные Штаты оказались единственной сверхдержавой и с начала 90-х годов прошлого века пытаются сохранить монополярную структуру мира, где Вашингтон играет роль единственного гегемона. С тех пор внешняя политика США направлена на то, чтобы придать своему мировому лидерству необратимый характер. Новые независимые государства здесь были не единственной проблемой — необходимо было структурировать весь мир таким образом, чтобы не допустить возникновения "...стратегической силы, способной противостоять США". Прежде всего, это касалось Евразии, потому что Западная Европа вплоть до Иракской кампании не выказывала признаков неповиновения, а остальная часть мира, в целом, была под контролем либо не представляла опасности. Программа минимум для постсоветского пространства выглядела незатейливо — "главной стратегической задачей США является недопущение создания на территории бывшего Советского Союза крупного и самостоятельного стратегического образования, способного проводить независимую от США политику". Как легко видно из этой отточенной формулировки, мелкие и несамостоятельные образования, создающиеся для проведения зависимой от США политики, вполне имеют право на существование. Примером может служить ГУУАМ , транзитный проект, изначально не имеющий самостоятельного смысла, с воодушевлением реанимируемый "цветными революционерами".

Вне зависимости от того, собирается или не намерено руководство России сделать Москву центром самостоятельного стратегического образования, наша страна в нынешних границах является крупной и это, само по себе, представляет для Вашингтона проблему. Программой максимум, поэтому, является создание вокруг России пояса враждебных государств, что, учитывая протяженную сухопутную границу, неизбежно приведет к дестабилизации ситуации внутри страны с последующей потерей управления из центра и дезинтеграцией.

Глядя из Москвы

Корни инициативы М.Горбачева о "построении общеевропейского дома" следует искать не столько в идеях генерала де Голля (Европа — от Атлантики до Урала), сколько в концепции Г.Киссинджера "о конвергенции". Элите СССР была подброшена идея о том, что лучше дружить, чем воевать, что у Запада и Востока больше общего, чем отличий, и целесообразней направить ресурсы, которые тратятся на гонку вооружений, на решение общих проблем человечества. Насколько искренними были эти предложения США, все мы убедились "на собственной шкуре". Окончание холодной войны не рассматривается на Западе как перемирие равных соперников. Это — наше поражение и их победа. Но идея казалась привлекательной (разрядить напряженную обстановку в мире и перенаправить средства из военной сферы на решение социальных вопросов) и советское руководство за нее ухватилось. Вместе с теорией конвергенции частью советского истеблишмента была воспринята парадигма "Богатого Севера и Бедного Юга", в соответствии с которой и сам Советский Союз состоял из промышленно развитых и отсталых регионов.

С возникновением в конце 80-х годов ХХ века центробежных тенденций внутри Союза общественное мнение готовилось к той мысли, что в цивилизованную Европу проще попасть без отсталых и бедных республик. В частности, на эту идею работало громкое "узбекское дело". В это же время западные радиоголоса, обосновавшиеся на советском радио, сосредоточились на "перекрестном вещании". Национальным республикам рассказывалось, сколько они производят нужной продукции (чугуна, угля, хлопка, сахара, сала и т.д.) от общесоюзного объема, а Москва убеждалась в выгодах продажи республикам энергоресурсов по мировым ценам. В итоге, некоторое время факт распада СССР не расценивался в российских экспертных кругах как какого бы то ни было рода убыток. Мало того, часть аналитиков была убеждена, что избавление от проблемных территорий только улучшает качество оставшейся части страны. На таком подходе была построена теория Вадима Цымбурского, в которой постсоветское пространство состояло из твердого ядра ("Остров Россия"), которому ничто по причинам метафизического свойства не может повредить, и аморфного лимитрофа, т.е. пограничных территорий из бывших республик. Суть лимитрофа, по Цымбурскому, состояла в том, что он не только оставался в исключительной зоне влияния России, но, что важно, Москва уже не несла ответственности за эти территории.

В целом, политика Кремля на постсоветском пространстве на протяжении 90-х годов примерно таким образом и выглядела. В результате сложилась ситуация, которую большой друг всех советских людей З.Бжезинский охарактеризовал, как геополитический вакуум. Москва же имела возможность убедиться в том, что территория бывшего СССР не является исключительно российской зоной влияния, что на это пространство имеют виды и другие, гораздо более сильные игроки.

Новые независимые государства и Союз Белоруссии и России

Если говорить о странах Восточной Европы, бывших членах Организации Варшавского договора, то им после распада СССР не из чего было выбирать. Впрочем, выбор был, но небогатый: перестроить свои страны, чтобы Запад их мог инкорпорировать, или остаться в изоляции. На постсоветском пространстве за исключением Прибалтики и такой выбор был предоставлен не всем бывшим республикам (Казахстан, например). Инициативы, которые предлагались новым независимым государствам со стороны Запада, оказались не такими привлекательными, как казалось на первый взгляд. По сути, ГУУАМ и подобные западные проекты на этом пространстве точно описывает военный афоризм К.Пруткова — "Не спрашивай: какой там редут, а иди куда ведут" - и это не является секретом. Несмотря на авансы Украине со стороны Вашингтона, ей как ключевому звену в игре США по сдерживанию России, тоже предназначена не очень привлекательная роль : в лучшем случае — стабильный буфер, в худшем — нестабильный.

Единственным проектом, который можно рассматривать как альтернативу, является Союз Белоруссии и России (СБР). От того, успешным окажется этот проект или завершится неудачей, будет зависеть, продолжится процесс интеграции вокруг Москвы или окончательно умрет. Обращает на себя внимание, какой образ создается Союзу российскими СМИ. Например, по мнению Русской службы Би-би-си, стиль "...комментариев в российской прессе на тему отношений с Белоруссией, и особенно личности ее лидера, уже давно установился ироничный, а зачастую и откровенно язвительный. Нынешняя встреча также не явилась исключением — большинство газет описывают ее с изрядной долей сарказма". Размолвки муссируются, успехи замалчиваются. Причем, преподносится это, как правило, как стояние на страже национальных интересов. Часто, от журналистов не отстают и политики самого высокого ранга. Яркой иллюстрацией является, например, недавний пассаж В.Жириновского о Казахстане. Такое впечатление, что значительная часть российских журналистов, "экспертного сообщества" и ряд политиков руководствуются не интересами "этой страны", а "главной стратегической задачей США", о которой было сказано выше.

События последних двух лет с очевидностью показали, что продуманной стратегии в отношении бывших братских республик Россия не имеет. Новые независимые государства наблюдают за тем, как развивается процесс в рамках Союза с Белоруссией (подробнее об этом — в отдельной статье). Учитывая обоюдное и устойчивое желание народов двух стран жить в одном государстве, СБР мог бы стать своего рода "пилотным проектом" интеграции бывших частей единого в недавнем прошлом мощного государства. Желание народов присутствует — дело за главами государств и органами власти.

Алексей Ковалев