Людмила Зайцева: Я устала от жизни

Людмила Зайцева в советские времена играла своих современниц — милых, честных тружениц. Зрители полюбили и запомнили ее по фильмам «А зори здесь тихие...», «Здравствуй и прощай», «Печки-лавочки». Но в моду вошли другие типажи, и теперь Зайцева очень редко снимается в кино. Сейчас актриса на пенсии, но «заслуженным отдыхом» ее жизнь не назовешь. Случилось так, что Людмила Васильевна стала единственной опорой для своей престарелой мамы, больного мужа и дочери-студентки.

«Никогда не жила, как актриса»

Несмотря на полную забот жизнь, Людмила Васильевна выглядит строго и элегантно. Легкий макияж, черный беретик на аккуратной — волосок к волоску — прическе, из украшений — серебряное кольцо и бусы из самоцветов под воротничком черной водолазки. Наверное, так выглядеть при минимуме средств может только актриса, подумала я. И никаких попыток казаться моложе, закрасить седину или расправиться с другими сюрпризами безжалостного времени с помощью пластических ухищрений.
— Вы не выглядите измотанной...
— Чем хуже, тем лучше. Когда весь день лежишь и думаешь о внешности, выглядишь плохо. Когда мне трудно, я собираюсь. Встаю рано. Вот сегодня поднялась полвосьмого — позволила себе понежиться, а обычно просыпаюсь раньше.
— Для актрисы это ни свет ни заря...
— А я никогда не жила, как актриса. У меня нет ни спектаклей ночных, ни тусовок. Так что я живу заботой о своих домашних, о себе. Когда-то в молодости бывала и в Доме кино, и в ресторанах. А сейчас интенсивная жизнь уже прошла. Я просто устала от жизни вообще...
В Театре киноактера, где лежит трудовая книжка актрисы, ей платят две тысячи рублей. Плюс пенсия. Но она не жалуется:
— Я никогда не смогла бы отдать свою маму в дом престарелых. Она посвятила мне свою жизнь, содержала, когда я была студенткой. Мама очень постарела в последние годы, поэтому живет сейчас со мной. Свободного плавания, как в юности, уже нет. Лет тридцать назад я, конечно, не думала, что в моей жизни будут такие проблемы.
— Вам помогает кто-нибудь?
— Когда совсем трудно, кто-нибудь сто долларов сунет. Деньги я стараюсь зарабатывать сама, на творческих встречах.
— Вам это нравится?
— Да. Не надо играть несвойственную мне роль, напрягаться. Я читаю и показываю то, что люблю.
— Когда последний раз работали в кино?
— Снималась летом на Свердловской киностудии и в телесериале у режиссера Игоря Талпы — в небольших ролях.
— Какой сериал?
— Названия не помню... Мне предложили, дали эпизод, который понравился. Даже если б была большая работа, во что не верю...
— Почему?
— Ну как вам сказать, дорогая моя. Я человек избирательный. Не могу сниматься во всем подряд. Выбираю и выбирала всегда. Звонят, дают сценарии какие-то. Но я редко принимаю эти предложения. Мне гораздо интереснее сейчас принадлежать себе. Читать, думать. У меня нет тоски по несыгранным ролям.
— Большинство актрис страдают, когда их не зовут.
— Что же страдать, такая профессия наша — или тебя выберут, или нет. Как на параде невест. Режиссера нельзя заставить — он разве что своей жене роль даст, но это не всегда удачно.
— Кажется, ваш муж Геннадий Воронин — тоже режиссер...
— Он занимался режиссурой, но мы никогда не работали вместе. Сейчас он не работает, у него больные сердце и сосуды.
Людмила Зайцева училась вместе с Ириной Купченко, Валерием Фокиным, Натальей Сайко.
— У нас был очень талантливый курс, но большой кусок хлеба с маслом профессия нам не дала. Годы перестройки разрушили киностудии. В кино пришли молодые, совсем другие люди. Раньше, когда я шла по «Мосфильму», каждого знала по имени. Кто звал на картину, кто на пробу. Сейчас не состою ни в каких картотеках, не хожу на кастинги. Немногие могут позволить себе снимать, что хотят. Лебедев, Балабанов, Тодоровский.
— Хотели бы с ними работать?
— Я себе таких вопросов не задаю. Если они меня не снимают, значит, я им неинтересна и они мне соответственно тоже. Кто приглашает, с тем и работаю.

«Раньше не спрашивали, сколько я стою»

— Многие актеры жалуются, что в прежние времена им не давали заработать.
— Я всегда хорошо зарабатывала. Запросы человека могут быть бесконечными. Конечно, если хочется дачу за 30 тысяч, то трудно. А мне хватало зарплаты. Меня больше устраивало старое время, когда я имела определенную ставку. А сейчас, когда звонят и спрашивают: «Сколько вы стоите?», имея в виду съемочный день, я теряюсь. У меня нет своего агента, который мог бы за меня торговаться. Раньше меня не спрашивали, сколько я стою, и меня это устраивало. За съемочный день платили сначала 16 с половиной рублей, потом, когда стала народной, — 56. И не задумывалась, правильно ли дирекция посчитала мой гонорар.
— Похоже, вам наше время не очень нравится...
— Времена не выбирают. Кому-то и советское время не нравилось. Вот сейчас всякие повылезали и галдят, как их зажимали, как они ничего не могли снимать, а потом выясняется, что всю карьеру они сделали при советской власти. Мне советские времена не мешали.
В нынешней жизни Людмилу Васильевну многое удивляет и раздражает:
— Была на каком-то приеме год назад и удивлялась — не помню, чтобы раньше, при тотальном дефиците, люди так набрасывались на столы. Что с нами произошло? На закрытых тусовках я вижу респектабельных, хорошо одетых людей, но, как только дело касается еды, все несутся, опрокидывая друг друга, становятся в очередь. Меня это потрясает. На одном приеме стояла очередь за лягушачьими лапками. Но я отказалась от угощения. Я в детстве очень любила лягушек, брала в руки, целовала в мордочку. И сейчас могу. Но кушать не буду.

Зайцева никогда не считала себя звездой:

— Я не ставила перед собой задач кого-то удивить, потрясти мир, быть звездой. Где только не работала перед поступлением, чтобы перебиться! На заводах, фабриках, стройках.
— Ремонт можете сами сделать?
— Давно не делала. Только косметический знакомые сделали несколько лет назад... Я не умею белить, красить, клеить обои. Абсолютно к этому бесталанна. Не умею шить, вязать, лобзиком пилить. В школе к домоводству относилась отрицательно. Считала, оно унижает женщину. Я готовилась в актрисы, и мне казалось странным шить какие-то фартуки, в то время как можно пойти в кино, прочесть журнал «Советский экран», выучить стихи Евтушенко, Ахмадулиной. Сейчас об этом немножко жалею. Если надо что-то сшить или брюки подрезать, вынуждена идти в ателье. И пуговицы пришивать не умею. Прошу мужа, который это хорошо делает. Я только готовлю, потому что это необходимость. Делаю простую еду — борщ, компот из сухофруктов, капустный пирог.
— Что читаете?
— Периодически перечитываю Чехова — для того, чтобы убедиться, что жизнь в России всегда была грустна. Читаю и духовную литературу.
— Есть подруги среди актрис?
— Задушевных нет. По молодости дружила с Натальей Гундаревой, потому что много снимались вместе. Мы обе закончили Щукинское. Потом жизнь нас развела. Видимо, не такая крепкая была дружба. Двум соловьям на одной ветке трудно петь. Наташа — личность сильная. То, что с ней случилось, я очень тяжело переживаю.
— Навещали ее?
— Зачем? Когда человек болен, он практически никого не хочет видеть. Она актриса и не хочет, чтобы ее видели беспомощной. Если б она была рядовым человеком, тетей Ниной — это другое дело.

«От государства я ничего не получила — даже квартиры»

— Заметила, что актрисы вообще жаловаться не любят...
— Я не имею права жаловаться, пока есть люди, которым не приносят пенсию, старики, замерзающие в своих домах. У меня есть кооперативная квартира в центре Москвы. Есть старенькая, но мебель. Теперь смотрю на нее и думаю: это та мебель, с которой умру, потому что другой уже, наверное, не куплю.
— А для себя чего-то хочется?
— Мне давно уже ничего не хочется, я не могу себе этого позволить — надо кормить дочь, мужа, мать... У меня несколько лет нет люстры на кухне. Я иногда глаза в тоске подниму и думаю: «Опять сорокаваттка висит, надо поменять». Куда-то забежишь случайно, там такие цены — глаза на лоб лезут... Хотелось бы маленький кусочек земли, чтобы иногда дышать свежим воздухом. И раньше были проблемы — надо было достать мебель, устроиться в кооператив. Так я ничего и не получила от государства — построила квартиру на свои деньги. Когда снималась, они у меня были. Я не умела заводить знакомства с нужными людьми — дантистами, гинекологами, мясниками. Если что-то было в жизни, то только потому, что ко мне хорошо относились. Но я сама не делала никаких попыток к сближению с нужными людьми. Меня в этом смысле поражали некоторые мои знакомые, особенно провинциалы — хотя я сама с Кубани. Через год жизни в Москве у них было все — они несли домой бананы, икру, балыки. Я смотрела и думала: «Как это им удается?» Работники сферы обслуживания сами шли мне навстречу. В магазине кто-нибудь говорил: «Заходите к нам — у нас бывает хороший творожок». Эти люди, которые уже не работают в магазинах и от них нет никакого проку, периодически мне звонят, поздравляют с праздниками.
— А киношники звонят, чтобы поинтересоваться, как жизнь, как здоровье?
— Кто-то звонит, в основном по старым связям. Когда была жива, звонила Любочка Соколова. Но я даже не попала на ее похороны — у меня сильно болела мама. Недавно позвонил режиссер Борис Яшин, который непростительно забыт... Знаете, как у нас — юбилеи одних отмечает вся страна, а про других даже и не вспоминают. Сейчас все расползлись по своим норам, все выживают.
С особой теплотой Людмила Васильевна говорит о своей 21-летней дочери, которая учится на третьем курсе ВГИКа.
— Я не принимала никакого участия в ее поступлении, — утверждает актриса, — понятия не имею, какой был конкурс, что она читала на экзамене.
— Ваша дочь — поздний ребенок. Она легко вам далась?
— И трудно, и радостно. Можно развестись с мужем, не разговаривать с сестрой, а за свое дитя отвечаешь всю жизнь. Моя мамочка опекала меня от ложных шагов, ненужных движений, заботилась обо мне. А теперь она сама беспомощна, как ребенок. Дочери хочется одеваться, как-то соответствовать. Сейчас искушений больше. Она умничка — сама вяжет, шьет. В этом плане она не моя дочь — гораздо рукастей, чем я. Но ей не нравится то, что она сама может сшить. Ей кажется, юбка из сэконд-хенда за двести рублей гораздо лучше. Пытается заработать, бегает по кастингам, если что-то не получается, горюет. Ей хочется не знаменитой быть, а элементарно помочь — «чтобы мама поменьше напрягалась»... Как и любой девушке, ей нравятся шпильки, а шпильки в России можно носить, только если перемещаться в машине. Но молодым это невозможно объяснить. Это я на первом курсе могла ходить в ботинках прощай молодость, и меня это никак не смущало. У меня были пальто и шапка из «Детского мира». Но тогда немножко по-другому люди жили, не было такого расслоения, как сейчас.
— Вы довольны своей актерской судьбой?
— Может, надо было 100 фильмов сыграть... Для кого-то и пять фильмов — много, а кому-то две сотни подавай. Но у каждого свой счет.