Гайдай никогда не болел звездной болезнью

Корреспондент "СМ Номер один" встретился с одноклассником Гайдая – Владимиром Владимировичем Соболем, ныне проживающем в городе Ангарске. Он бережно хранит память о своем знаменитом друге.

– Владимир Владимирович, как вы познакомились с Гайдаем?

– Еще в школе, мы закончили 42-ю среднюю школу, сегодня это 42-й железнодорожный лицей. Я учился в 5 "А", а он то ли в 5 "Г", то ли в "Д". Однажды заходит классный руководитель и представляет нам нового ученика, Леню Гайдая. Недавно по телевидению показывали передачу про Геннадия Хазанова, где он припоминал, как его в 5-м классе исключили на некоторое время из школы. И я вспомнил, что и с Леней был такой случай. Где-то он набедокурил, и в те времена было такое наказание – исключали из школы на 10 дней. Срок прошел, и его перевели в наш класс.

– Вы с ним сразу подружились?

– Мы вначале познакомились, а знакомство было такое: когда Леня пришел, его посадили за первую парту. Она очень низкая была, а ноги у Гайдая длинные. Он сел за парту, ноги приподнял, и парта вместе с ними поднялась. И они со своим соседом пошли вперед. Учитель за столом сидел, что-то писал, но он никого не остановил, пока весь ряд не передвинулся. Тогда он поднял всех учеников этого ряда и вызвал их родителей в школу. Я, как староста класса, встаю и говорю: "Иван Степанович, все согласны, все справедливо, а вот Гайдай только первый день в нашем классе – и сразу родителей в школу. Мы его на поруки возьмем". Таким и было наше первое знакомство. Это был 1934 год.

– Вы с ним стали настоящими друзьями?

– Да, да. У нас вообще дружный класс был. В 1975 году наша учительница решила собрать выпускников 1941 года, нас там было всего семь человек. Тогда я начал думать о судьбах своих одноклассников и искать их. И на встрече в 1985 году нас было уже гораздо больше – 24 человека.

– Леонид Гайдай приезжал на эту встречу?

– Нет, он был занят съемками фильма. Но написал письмо: "К сожалению, приехать не могу – сдаю картину".

– Кроме вас он с кем-то из одноклассников поддерживал отношения?

– С Колей Метельским, он потом тоже перебрался в Москву, работал в издательстве "Правда" заведующим отделом международных связей.

– Каким он был в детстве, в юности – веселым, общительным?

– Заводилой. В школе тогда очень много было всевозможных кружков, в том числе и драматический, где мы с ним и занимались. В 1938 году, когда происходили трагические события на Хасане, а в 1939 году – на Халхин-Голе, в Иркутске работали госпитали. Наша агитбригада навещала раненых с концертами. Леня читал рассказы Зощенко, Чехова, у меня был музыкальный этюд Червинского "Катюша".

– Он и тогда очки носил?

– Нет, в школе Леня еще без очков был.

– Война вас разлучила или вы служили вместе?

– Мы с Колей Метельским ушли в армию в январе 1941 года. Нас зачислили в авиационную школу. 21 июня был выпускной бал, школьники получили аттестаты зрелости, утром пошли на Казачьи луга, рассвет по традиции встречали там. Утром погода испортилась, все отправились по домам. По пути забежали на квартиру к учительнице, там и узнали, что началась война. Парни сразу пошли в военкомат, где им сказали: "Когда надо, вас вызовут". А Леня после школы устроился в драмтеатр рабочим сцены, потом тоже был призван в армию. Служил на Дальнем Востоке вместе с братом, в кавалерии, обкатывал монгольских лошадок. Лошадки эти мелкие, низкорослые, Леня рассказывал потом, что, когда они с братом садились на них, они из-под них просто выходили. Приходилось ему и сидеть на гауптвахте: за то, что проспал на дежурстве, в конюшне лошадей попонами не накрыл – они и околели. Потом Леня служил на западе, был разведчиком. После тяжелого ранения месяцев шесть провел в госпитале. В 1944 году вернулся в Иркутск, поступил в эвакуированный театр сатиры снова рабочим сцены. И за время работы все роли выучил наизусть. Потом учился в театральной студии, в драмтеатре сыграл несколько ролей.

– А вы видели Леонида Иовича на сцене драмы?

– Один раз. Мы с женой приехали в отпуск в Иркутск, с Гайдаем увиделись случайно – на трамвайной остановке. Стоим, ждем транспорт. Приезжает трамвай, из него выходит Ленька, обрадовался он страшно. Мы ведь не виделись с 41-го года. "Хорошо, что я вас встретил. Вечером приду, контрамарку принесу. У меня сегодня дебют". Это был спектакль "Вас вызывает Таймыр". Сидим, ждем Леньку, и только в конце вышел милиционер, пару раз свистнул – и все! Это его первая роль была. Через год он поехал поступать в Москву, после мы могли видеть только его роли и фильмы. Как-то мы с женой пошли в кино. Фильм назывался "Ляна", Гайдай участвовал в нем как артист и ассистент режиссера. Я в титры обычно не смотрю, а жена заметила, что там Леня значится. В начальных кадрах промелькнул гуцул, дующий в длинную трубу. "Точно Ленька", – говорю я. Узнал его по ушам и длинной шее.

– Вы с ним переписывались?

– Да. После долгого послевоенного молчания я получил от него конверт, куда была вложена фотография. На ней был снят Ленька – на коленях перед солдатской тумбочкой. И подпись: "Каюсь, грешен, что долго не писал". А последнюю открытку я получил в 1993 году на День Победы, незадолго до его смерти.

– В Москве бывали у него?

– Несколько раз. Я приехал к своему другу Коле Метельскому. Как только я к нему пришел, первое, что он предложил: "Давай Леньке позвоним". Он поздоровался и передал трубку мне. "Леня, привет, моя фамилия Соболь". – "Вовка, ты где? Давай ко мне быстро". Но мы перенесли встречу на завтра. Приехали к Гайдаю домой на улицу Черняховского в двухкомнатную кооперативную квартиру. Это было начало 60-х.

– Гайдай уже был женат?

– Да, мы пришли, стол был накрыт. Он представил нас Нине Гребешковой, но она сослалась на болезнь и на застолье не присутствовала. Мы пообщались, повспоминали Иркутск. Кстати, в родной город он тоже приезжал. Пригласил меня в гости, тогда в домике на Касьянова собралась вся семья: и Саша, старший брат, и Гутя, сестра, приехала и Нина Гребешкова. Третья наша встреча тоже состоялась в Москве, я позвонил ему, он как раз был дома, ждал телемастера. "Что случилось? – спрашиваю я. – Может, своими силами обойдемся?" "А, я не знаю, – махнул он рукой. – Этими делами Нина занимается". После Гребешкова в своих интервью рассказывала, что он всегда был бесхозяйственным и гвоздя не мог забить. Когда мастер ушел, Леня попросил меня пересесть на другой стул. "Зачем, мне и на этом хорошо", – говорю я. – "Сядь же. Знаешь, что это за стул? Это один из 12 стульев, снятых в фильме". Потом мы пошли в Дом кино, пообедали, уехали на дачу. Гайдай обещал к вечеру вернуться, чтобы снова встретиться, но встреча не получилась. В одной из открыток он за это извинился.

– Он тогда был знаменитым режиссером, звездная болезнь в нем никогда не прорастала?

– Мы, знающие его с детства, никогда никакого высокомерия с его стороны не ощущали.

– Вы будете как-то отмечать юбилей своего друга?

– Ну а как же? В 1993 году после кончины Гайдая я провел встречу во Дворце нефтехимиков в память о нем. И мы соберемся 1 февраля в клубе фронтовых друзей, чтобы отметить 80-летие Леонида Гайдая.

Алена Богатых

Фото из архива Владимира Соболя. На фото 1940 год, Иркутск. Леонид Гайдай в нижнем ряду слева.