Гонения абсурда

Случайно, в результате заурядной ошибки сотрудницы библиотеки, мне в руки попала примечательная (как выяснилось позже) книга — “Повести прошлого”. Автор ее — один из известнейших российских журналистов начала XX века, обозреватель популярной в предреволюционный период газеты “Речь” Лев Клячко, творивший под псевдонимом “Л. Львов”. Изучив любопытства ради несколько страниц этой книги, я мгновенно позабыл о цели своего визита в библиотеку — настолько живо и интересно писал автор на тему, о которой подавляющее большинство имеет смутные представления, а то и вовсе не знает. Речь идет о так называемом “еврейском вопросе” в царской России, а точнее — о той явной, подчас грубой, вызывающей, а нередко и просто абсурдной дискриминации, которой подвергались граждане иудейского вероисповедания в этой стране.

Откровенно говоря, я прежде даже не мог подумать, что подобное происходило не в дремучем средневековье, а в европейском государстве, подарившем миру немало прогрессивно мыслящих людей.

Прочитав все произведения Льва Клячко, которые смог достать, изучив другую литературу на данную тему, я составил небольшой мартиролог наиболее нелепых, а то и просто невероятных фактов нарушения элементарнейших прав человека в отношении граждан еврейской национальности в дореволюционной России. (Все они подтверждались соответствующими документами, иначе в них просто невозможно было бы поверить.) Предавать данные факты историческому забвению, на мой взгляд, не следует.

Утроба как место жительства иудея

Пожалуй, ни один народ не подвергался в России таким гонениям, как народ еврейский. Я даже не говорю сейчас о погромах, которые нависали над каждым гражданином этой национальности как дамоклов меч. Речь пойдет о нарушениях официальных, так сказать, узаконенных властью. Так, евреев было запрещено принимать на государственную службу, им был затруднен доступ во многие учебные заведения, куда принимали лишь небольшой процент иудеев по отношению к учащимся христианам (для вузов эта цифра составляла 3%). Для жительства евреям было отведено только несколько губерний, преимущественно западных, которые получили название “черта оседлости”. Свободное проживание в остальной части России было предоставлено только евреям, получившим высшее образование (а таких, в силу вышеуказанной процентной нормы, было очень мало, тогда как право жительства имели только обладатели отечественных дипломов), купцам первой гильдии, фармацевтам, зубным врачам, солдатам, прослужившим в армии не менее 25 лет, и их потомкам.

Помимо граждан вышеназванных категорий, свободное право жительства предоставлялось ученикам аптекарей, акушеркам, дантистам, а также ремесленникам. (В соответствующем законе они именовались “полезными людьми”.) Полицейские, а также местные чиновники зорко следили, чтобы таковые занимались исключительно своим ремеслом. В противном случае нарушителя ждало выселение в 24 часа...

Кстати, к числу “полезных людей” относились и проститутки. Более того, еврейки, занимавшиеся этим древним “ремеслом”, пользовались большими правами, чем остальные “полезные люди”. В связи с этим обстоятельством в 1908 году в Петербурге имел место весьма пикантный случай. Врач врачебно-полицейского надзора по фамилии Чиж, проводя обязательное медицинское освидетельствование питерских жриц любви, отметил некоторую странность в поведении примерно двух десятков из них. Ни поведением, ни манерами, ни внешностью на проституток эти женщины были не похожи, более того, они страшно смущались и краснели во время осмотра. Гром грянул, когда ошеломленный врач установил, что большая часть “странных” проституток, имевших на руках законный желтый билет, являются... девственницами!

Все разъяснилось достаточно быстро — оказалось, что мнимые путаны на самом деле... слушательницы недавно открывшегося психоневрологического института, возглавляемого знаменитым профессором Бехтеревым! Это научное и учебное заведение не имело тогда статуса государственного, поэтому обучаемые в нем евреи и еврейки не получали права жительства в Питере. И чтобы иметь возможность заниматься наукой, молодые еврейки вынуждены были записаться в проститутки — иного выхода у них не было. Уже готовились необходимые распоряжения о немедленной высылке “наглых обманщиц”, однако данная история просочилась в либеральную печать. Опасаясь крупного скандала, правительство разрешило “в виде исключения” оставить находчивых слушательниц в покое и разрешить им проживать в столице без обязательной торговли своим телом...

Впрочем, были истории, связанные с “еврейским вопросом”, и более пикантные. В 1907 году губернатором Витебской губернии назначили ярого черносотенца Гершау-Флотова. Увы, губернатору не повезло — Витебская губерния входила в черту еврейской оседлости, где иудеи могли жить беспрепятственно. Из-за этого Гершау-Флотову было сложно воплотить в жизнь свои далеко идущие планы по притеснению еврейского населения. И тем не менее губернатору-антисемиту пришла в голову “блестящая” идея: согласно высочайше утвержденным в 1882 году правилам, новые поселения евреев в сельской местности, в том числе и в Витебской губернии, были запрещены. Однако тем представителям древнего народа, которые жили в селах до вышеназванной даты, милостиво было разрешено остаться на прежнем месте. Ясное дело, за четверть века у них появилось немало потомков. Разумеется, в ревизских списках, составленных в 1882 году, в коих были перечислены жившие до того момента здесь евреи, эти люди не фигурировали. Значит, постановил “мудрый” губернатор Витебщины, налицо противозаконное “новое поселение”. А раз так, то всех их необходимо немедленно выслать за нарушение вышеназванного правила от 1882 года.

По счастью для многих тысяч жителей Витебской губернии еврейской национальности, распоряжение Гершау-Флотова об их выселении решено было предварительно направить на утверждение в сенат России. Данный идиотский вопрос, который официально в повестке дня заседания сената звучал так: “Можно ли рассматривать рождение еврея как акт нового поселения?” — был вынесен на высочайшее обсуждение. Напрасно либеральные сенаторы со всей серьезностью доказывали коллегам, что (цитирую по стенограмме заседания) “утроба матери, с точки зрения закона, не является местом жительства, а та часть чрева, в которой пребывает плод, не представляется жилплощадью, перемещение с которой может почитаться переселением”. Правые сенаторы, которых оказалось большинство, не согласились с этими очевидными выводами. Они упорно придерживались точки зрения витебского губернатора — этих евреев там раньше не было, значит, они вновь поселились. А откуда они взялись — это дело десятое. Стало быть, всех рожденных до 1882 года необходимо оттуда немедленно выслать.

Скорее всего, так бы и случилось, если бы слово не взял секретарь сената, блестящий юрист и либерал Николай Писарев. «Если последует решение выслать этих евреев, то на практике создастся чрезвычайно затруднительное положение, — заявил он. — Ведь, как известно, согласно закону, евреи высылаются либо в то место, откуда они прибыли, либо на родину, третьего, в данном случае, не дано. Куда же, в таком случае, высылать этих евреев, если место, откуда они “прибыли” находится... (здесь секретарь сделал эффектную паузу), а их родина — там же, где они живут в настоящее время».

Эти разумные слова охладили пыл сенаторов, уже было готовых удовлетворить ходатайство витебского губернатора. Большинством (девять против трех) голосов постановили оставить без последствий рапорт Гершау-Флотова.

Николай Второй и швейные машинки

Подавляющее большинство абсурдных и откровенно преступных распоряжений, действий и поступков российских чиновников в отношении евреев было связано именно с пресловутой “чертой оседлости”. Точнее, с более чем произвольным толкованием соответствующих правил относительно мест проживания этой части российского населения. Правила как нарочно были достаточно расплывчаты. Что, в свою очередь, создавало неограниченные возможности для многочисленной гвардии российских взяточников. Ну, а с теми, кто по какой-то причине не мог дать откупную, чиновники и полиция расправлялись по полной программе. Не щадя даже младенцев — например, в 1904 году московский градоначальник Рейнбот постановил выслать (причем без всякого сопровождения!) за пределы Белокаменной четырех еврейских младенцев. Из Гомеля в 1902 году был выслан молочник Гершель, построивший коровник, который на один аршин два вершка (!) выходил за пределы городской черты. (Напомню, что евреям было категорически запрещено проживать в сельской местности.) Несчастный молочник в своей беде дошел до сената, и лишь на третий раз сенаторы смогли собрать необходимое число голосов в его пользу, хотя нелепость этого дела была очевидной.

Наконец, во время первой мировой войны, когда немцы занимали западные области России (именно те, которые в большинстве своем являлись чертой оседлости), евреям-беженцам высочайшим повелением были отведены для эвакуации три российские губернии — Курская, Пензенская и Тамбовская. Это привело к невиданному наплыву гражданского населения в эти края. (Только в одну провинциальную Пензу за две недели прибыло свыше сорока тысяч человек.) И, как следствие, — это привело к жилищному кризису (люди ютились на улицах и во дворах домов), ощутимой нехватке продовольствия, а затем и к настоящему голоду, страшной безработице, массовым эпидемиям и крупным беспорядкам, как правило, заканчивавшимся еврейскими погромами. От сложившейся нелепой ситуации страдали не только пришлые, но и коренное население.

Да о чем еще говорить, если российская власть “гнобила” не только евреев-младенцев, евреев-беженцев, но и евреев-покойников. В том же Витебске еврейская община приобрела землю для нового кладбища, так как прежнее было переполнено. Данный участок был расположен в сельской местности, ибо, согласно тогдашним российским законам, в черте городов устраивать кладбища запрещалось. Однако губернатор не утвердил купчую на землю — дескать, закон запрещает евреям приобретать земельные участки в сельской местности.

Дело попало в российский сенат, который в течение почти десяти (!) лет решал архиважный вопрос, могут ли мертвые евреи эксплуатировать живого русского мужика. И все это время витебским иудеям приходилось хоронить своих близких на старом кладбище, зарывая покойников в два-три “этажа”...

Евреи пытались отстаивать права всеми возможными законными способами. Весьма примечательно дело механика по починке швейных машин из Старой Руссы Самуила Кантора. Много лет он чинил местному населению швейные машинки, а потом начал собирать последние из присылаемых из-за границы запасных частей и продавать в качестве новых. Но по закону евреи-ремесленники имеют право торговать исключительно предметами собственного производства. А так как запасные части, из которых Кантор собирал швейные машинки, изготавливались в далекой Америке, то налицо — явное нарушение соответствующего закона о евреях. И несчастного мастера власти Старой Руссы выслали из города в 24 часа. Самуил Кантор не согласился с подобным приговором и направил жалобу в сенат, а когда тот оставил данное решение в силе, обратился к самому царю. “Разве ремесленник изготавливает свои изделия всегда только из первоначального сырья? Разве портной сам делает сукно, сапожник — кожу, а пекарь выращивает зерно?” — задал риторические вопросы в своем прошении великому самодержцу Николаю Второму Самуил Кантор. Царь внимательно ознакомился с жалобой и согласился с доводами еврея-ремесленника. Указав, впрочем, в своем решении в пользу Кантора, что оно — индивидуальное, руководящим служить не может, поэтому в каждом аналогичном случае необходимо будет вновь обращаться за разрешением спорного вопроса либо в сенат, либо к царю...