Прощальное слово о Екатерине Савиновой

Он влюбился в ее голос прежде, чем увидел ее саму. Оба приехали учиться во ВГИК из провинции. Он — из хутора под Сталинградом. Она — из алтайского села Ельцовка. Потом они поженились. Потом (по сути, о себе и о ней) он снял фильм "Приходите завтра...", который 40 лет назад вышел на экраны. Это первая и последняя совместная работа в кино режиссера Евгения ТАШКОВА и актрисы Екатерины САВИНОВОЙ.

О рано ушедшей из жизни актрисе Екатерине Савиновой вспоминает известный кинорежиссер Евгений Ташков

Когда Райкин узнал, что в концерте будет участвовать Катя, он отказался выступать последним. Потому что после Кати натянутые маски, извините, не проходят
- Евгений Иванович, как вы познакомились?
- Так случилось, что, когда я приехал перед началом учебного года во ВГИК, свободных мест в общежитии не было и меня поместили к девушкам. "Переночуешь одну ночь здесь". Я быстренько разделся и лег лицом к стене. Стали собираться девчата. Потом пришла еще одна — с удивительным, очень красивым глубоким голосом. Возникло нестерпимое желание подсмотреть: кто же это?
- Подсмотрели?
- Нет, просто слушал. На следующий день, когда все стали разговаривать, понял, кому этот голос принадлежал. Оказалось, мы с Катей однокурсники. Где-то со второго курса начали дружить. Месяцев через восемь после окончания ВГИКа сделал ей предложение, и мы поженились. Мы не просто нравились друг другу, родственными были и наши взгляды на мир, жизненные ценности.
- А именно?
- Например, отношение к искусству. Мы учились у очень хороших педагогов — Ольги Пыжовой и Бориса Бибикова. В свое время Ольга Ивановна играла со Станиславским. Школа Станиславского предполагает такую этику: не я в искусстве, а искусство — во мне. И нас они так же воспитывали. В нашей мастерской были Нонна Мордюкова, Слава Тихонов, Сережа Гурзо...
- В 1950 году дипломный спектакль "Там, где не было затемнения" Екатерина Савинова защитила на "отлично". Тем не менее, более 10 лет она играла проходные роли. Почему так странно складывалась ее судьба?
- У меня такое объяснение. Если Катя начинала играть какую-то роль, то погружалась в нее настолько, что со стороны могло показаться (какое странное заблуждение!), что только на эту-то роль она и способна. Если, допустим, играет Тоську в спектакле "Двадцать лет спустя", то вроде бы ничего иного сыграть уже и не может. Если играет в 21 год старуху Гурьяновну, мать взрослых детей, в "Там, где не было затемнения", то это — та самая роль, которая ей предназначена, всю жизнь ей такие роли и играть. Притом никакого особого грима не было. Припудривала волосы, обесцвечивала губы, чуть-чуть морщинки под глазами... Но, когда выходила из гримерной за кулисы, я ловила себя на том, что разговариваю по поводу каких-то наших житейских дел уже как бы и не с Катей. Гурьяновна поворачивала разговор в "свое" русло. За те два с половиной года, что шел спектакль в Театре киноактера, ни одна актриса, даже в возрасте, не позволила примерить на себя эту роль, потому что не могла соответствовать той глубине, поразительной парадоксальности поведения, которую вкладывала в свою Гурьяновну Катя.
Когда в Театр киноактера пришел Алексей Денисович Дикий и стал репетировать пьесу "Бедность не порок", он поручил ей роль 1-й гостьи — властной старухи. По сути, что это за роль? Маленький эпизод. Но она сыграла ее так, что Алексей Денисович звал актеров Малого театра посмотреть на эту актрису. Катя была невысокого роста, где-то 1,65 метра. Но тут непонятно каким образом становилась громадной, говорила басом, у нее был очень богатый голосовой диапазон — рабочие три октавы. И в зрительном зале думали, что перед ними явно переодетый мужик.
Потом "на Катю" Дикий решил поставить "Грозу", дал ей роль Кабанихи. Начались репетиции. Смотрю — постепенно, как бы изнутри у Кати меняется лицо, появляются чуть опущенные уголки рта. Такое глубинное постижение роли было ее удивительным качеством, очень редким. Через 3-4 месяца репетиций, не знаю, по каким причинам, "Грозу" закрыли, чему я был очень рад. Мне казалось, она еще наиграется таких ролей, пока не поздно, надо пробовать другие.
Бог дал Кате много талантов. Куда "вписаться", не обрубив при этом ни один из них?.. Этот же вопрос возникал в Гнесинском институте, который она окончила по классу пения. Какой у нее голос: контральто? меццо-сопрано? лирическое сопрано? драматическое? А может, колоратурное?.. Ограничение ее творческих возможностей, разделение на амплуа было драмой.
- Савинова решила делать карьеру певицы?
- Такого понятия, как "делать карьеру", для Кати не существовало. Получить удовольствие от работы, от какой-нибудь сыгранной роли — да. Если, допустим, есть голосовые данные — а у нее, повторяю, был удивительный тембр голоса, очень богатый, — значит, их надо проявить, чтобы это прозвучало. Зарывать талант в землю негоже.
Когда она оканчивала Гнесинский институт, поступило два предложения. Одно — в Большой театр, другое — на эстраду, ей давали оркестр. Говорю: "Катенька. подумай!" А она: "Сегодня мы с Александрой Дмитриевной (Кильчевская. — Е.К.) два с половиной часа занимались. Голос так хорошо звучал..." Все! При чем тут Большой театр? При чем тут оркестр? Она уже получила удовольствие от самого процесса репетиций. Утвердить себя, застолбить свое место — этого в ней просто не было.
- После режиссерского дебюта — фильма "Жажда" - вы ставите лирическую комедию "Приходите завтра...", где, по сути, открыли актрису Екатерину Савинову широкому зрителю. Фрося Бурлакова — ее единственная большая роль в кино. Как возникла идея этой картины?
- Отправной точкой был протест, возможно, пафосный против бытовавшей тогда (да и сейчас) среди критиков позиции, на мой взгляд, чудовищной: о необходимости "чего-нибудь новенького" в искусстве. "Это уже старо. Этого уже не надо. Искусство "должно двигаться вперед!" Ну хорошо, а что если вспарывать на экране животы детям? Этого же еще не было! Может, стоит попробовать? Куда мы толкаем себя и искусство этим "дайте то, чего еще не было"?!
В общем, я решил: "Возьму заезженную тему и напишу сценарий, самый пошлейший". Вот уже сколько десятков раз из деревни в город приезжает какой-то молодой человек — на этом сюжете построено колоссальное количество произведений. Но не в этом же дело. Главное, думаю, — не поразить, а взволновать зрителя, вызвать у него чувство сопереживания за судьбы героев.
Конечно, сценарий появился не без участия двух биографий — моей и Катиной.
- В 1963 году в "Советском кино" Эраст Гарин писал, что работа над фильмом "Приходите завтра..." на Одесской киностудии "протекала под скептическими и не слишком доброжелательными взглядами"...
- Интересно, откуда он об этом узнал?.. Когда было снято 800 метров — чуть ли не треть картины, приехали два представителя из Москвы, прочитали сценарий, посмотрели отснятый материал и решили: "Картину немедленно закрыть! Большего безобразия, идиотизма и бездарности мы давно уже не видели!"
В итоге все-таки убедил их в том, что съемки надо продолжать. Но эта история стала для меня очень хорошим уроком. Не случайно говорят: "Дуракам полработы не показывают". Так потом я и поступал. Иначе зарубят на корню.
- После кухарки Матрены в "Женитьбе Бальзаминова" у Савиновой заметных ролей не было. Опять эпизоды, роли второго плана. Тот же Гарин писал:
"Так хотелось бы видеть Екатерину Савинову загруженной по горло — у нее столько нерастраченных сил!" Виноват страшный недуг? Или, напротив, болезнь прогрессировала из-за невостребованности?
- Думаю, и то и другое... Катя снималась в эпизоде у Герасимова. Это было в Крыму. На базаре покупала парное молоко, которое очень любила, и, как потом выяснилось, подхватила бруцеллез. Он бродил в ней месяцев восемь, ничем, кроме повышенной температуры, о которой Катя никому не говорила, себя не проявлял. А на фильме "Приходите завтра...", где за 30 сентябрьских дней у нас был 31 съемочный день, то есть "молотили" со страшной силой, на пределе нервного истощения, — Катя слегла, съемку прекратили на год.
Врачи долго не могли поставить правильный диагноз. Болезнь уходила все глубже и глубже, бруцеллез дал осложнения на мозг. Приглашаем психиатров: "Это не наш пациент. Нужен невропатолог". Приглашаем невропатологов. Они тоже разводят руками... Профессор из Одессы, который, собственно, и заподозрил бруцеллез, сосредоточился на лечении этой болезни, назначал бесконечные переливания крови и упустил из виду то, что стало следствием...
Катя болела девять лет. Раз 13 лежала в больнице. Но были и периоды затишья. И мы с ней ездили с концертами по стране. Надо же было на что-то жить. Первое отделение вел я, второе — она. Читала свои смешные трогательные рассказики, пела. Это был концерт в концерте.
Помню такую историю. Когда Райкин узнал, что в концерте в Политехническом музее будет участвовать Катя, он отказался выступать последним. Потому что после Кати натянутые маски, извините, не проходят. И он выступал до нее.
Загубили мы Катю, конечно. Лечили не так и не тем. В 1973 году, через три года после ее смерти, мне попалась книга "Проблемы лечебного голодания" под общей редакцией Юрия Николаева. Оказывается, Катю можно было вылечить где-то за 28 дней...
- Почему вы сами больше ее не снимали?
- Не дали. Был еще один сценарий, где Катя должна была играть две специально для нее написанные роли: актрису, которая приезжает на гастроли, и пьянчужку Кузьму Афанасьевича. Это сочетание было бы ошеломительным! Несмотря на фамилию в титрах, в роли этого пьянчужки, уверяю вас, ее никто бы не узнал...
Сценарий пролежал 10 лет и — никуда. Когда Кати не стало, у меня пропало желание ставить фильм по этому сценарию. Нет той, ради которой все это было написано...
Потом вдруг: "Давайте снимайте!" Затем фильм закрыли. Выломали руки до такой степени, что уже из живой, смонтированной картины заставили вырезать 800 метров. Началась длинная изматывающая тяжба с "Мосфильмом". Вместе с Рустамом Ибрагимбековым вынуждены были готовить двухсерийный вариант. За сценарный план "ударили по морде". Ибрагимбеков ушел, я писал продолжение один. Дилогия "Нетерпимость" и "Обман" вышла под общим названием "Преступление". За первые девять месяцев проката фильм посмотрело около 70 миллионов зрителей, очень много по тем временам. Но у меня, кроме жуткой оскомины, ничего от него не осталось.
- Как вам кажется, трагическая судьба актрисы Савиновой — явление в нашем искусстве закономерное?
- Есть не столько закономерность, сколько внешние воздействия на судьбу того или иного актера. В театре всегда существуют конкуренция, желание первенствовать. Допустим, актриса претендует на какую-то роль, а ее играет другая, стареет, а все равно играет, уже постарела, а по инерции играет. Между тем та актриса тоже начинает стареть, время ушло, судьба не состоялась. А если та, другая, еще и жена режиссера? Или просто очень талантливая, лицо театра? Я уже не говорю о подставах, подводных течениях, очень разнообразных. И все-таки, думаю, истинных разбитых судеб не так много. Но очень много тех, кто хотел бы, например, сыграть Отелло, а ему не дали, потому как элементарно этой роли не соответствует. А у них — страдания. Потом еще и мемуары об этом напишут.
- Как сказал скульптор в вашей картине, каждый должен заниматься тем, чем может, а не тем, чем хочет...
- Да, конечно... Редко кто из талантливых актеров пропадает. Вот, Катя. Она же проявилась! И в "Приходите завтра", и в "Женитьбе Бальзаминова". И этими двумя ролями, сыгранными с разницей в полгода, опровергла представление о том, что может играть либо ту, либо другую...