Европа сделала первый шаг к нормализации отношений с Россией?

Визит президента России Владимира Путина в Париж и его переговоры с французским коллегой Эммануэлем Макроном могут иметь гораздо более важное значение, чем мы предполагали ранее. Не исключено, что эта франко-российская встреча в верхах станет поворотным моментом в отношениях между РФ и ЕС.

Фото: Фото: AP

Во-первых, рассмотрим очевидные итоги визита Путина: кто чего добился.

Макрон получил достаточно много. После исторического рукопожатия с президентом США Дональдом Трампом и встреч с лидерами сильнейших государств мира на саммите "группы семи" в Италии, он принял у себя Владимира Путина, неоднократного лауреата конкурса "Самый влиятельный человек в мире". Теперь не стыдно будет и в Пекин поехать…

При этом переговоры с Путиным прошли сразу же после встречи G7, что дает основания думать: Макрон выступил в качестве своего рода посланника "семерки", вернее, европейской ее части. От ее имени он поведал хозяину Кремля об итогах сицилийского саммита (не слишком удачного, судя по отзывам европейцев).

Таким образом была реализована и другая цель Макрона — получить статус ведущего внешнеполитического игрока ЕС. Эта роль с самого начала европейского проекта была заветной мечтой Парижа. Она должна сделать Францию полноправным и незаменимым партнером Германии — экономического локомотива Европы. И вот теперь Макрон, кажется, очень близок к этому.

Именно в своем новом качестве "посланника Европы" новый руководитель Пятой республики излагал позицию ЕС по Сирии, Украине, Северной Корее, Ливии и другим насущным проблемам. И неслучайно он заверил журналистов, что "буквально в ближайшие часы" после переговоров с Путиным расскажет об их итогах германскому канцлеру Ангеле Меркель. Видимо, как раз по ее настоятельной просьбе он и организовал прием для российского президента.

А что Путин? Чего добился он?

Во-первых, прорыва так называемой блокады, которую пытался устроить ему западный мир после крымских событий. Она, правда, и без того была отнюдь не полной: личные контакты западных лидеров с российским президентом продолжались в различных форматах. Однако приглашение Макрона исправило ситуацию, созданную его предшественником Франсуа Олландом, который попытался диктовать Путину условия для проведения встречи с ним.

Это означает смену стиля, что в политике порой столь же важно, как и смена содержания. После жеста Макрона, представляющего внешнеполитический курс всего Евросоюза, возврат к стилю Олланда вряд ли возможен, по крайней мере, со стороны высшей лиги ЕС.

Во-вторых, Путин добился того, что российское видение основных кризисных проблем, по которым позиции РФ и ЕС не совпадают, становится предметом серьезного и, как модно теперь говорить, субстантивного обсуждения, в том числе и в СМИ. Если Макрон готов выслушивать и обсуждать мнения Кремля по Сирии или Украине, то французской и европейской прессе придется последовать его примеру. Ведь она сама сделала его кумиром, чуть ли не единственной надеждой Европы в ее противостоянии ужасным евроскептикам во главе с Марин Ле Пен. Победитель "Национального фронта" и спаситель будущего ЕС говорит с Путиным — значит, это необходимо, в этом есть смысл.

Но чтобы получить более объемную картину итогов парижской встречи, нужно вписать ее в актуальный контекст.

Главное здесь — это разлад между ЕС и США, который стал явным после переговоров Трампа с руководством Евросоюза, лидерами стран НАТО и саммита G7. Общий итог подвела фрау Меркель, которая заявила о том, что Европе пора отказаться от зависимости от Америки и взять собственную судьбу в свои руки. На этом фоне приглашение Путина в Париж выглядит как первый шаг Европы к нормализации отношений с Москвой.

История и география учат, что распоряжаться своей судьбой Европа способна только в одном случае: если получит гарантированный доступ к внешним ресурсам и рынкам. Без них вся экономическая, технологическая, интеллектуальная, политическая европейская мощь является пустым звуком. Конфликт с США — все более реальный — означает повышенные риски изоляции европейской экономики от этих внешних ресурсов и рынков. В этих условиях остается два пути, по которым европейцам придется двигаться одновременно: Африка и Россия.

Вернуть себе контроль над бывшими африканскими колониями — стратегическая цель ЕС, о которой говорит и Макрон (первый свой визит за пределы Европы он совершил в Мали, где навестил французских военных), и другие европейские деятели (например, Вольфганг Шойбле).

Не менее (а возможно, и более) важно вернуть доступ к ресурсам российским. Но для этого придется срочно нормализовать отношения с Москвой, а то логика взаимных санкций может привести к чрезвычайно тяжелым последствиям: перекрытию экспортных газопроводов, например.

Судя по риторике европейцев, они ищут пути решения этой проблемы. И даже придумали новую логическую структуру: оказывается, что главной угрозой для себя и для мира они отныне считают покушение на принципы свободной торговли. Эта опасность затмевает даже Украину (почитайте Шойбле — это серьезный человек). Так почему бы не перевести вопрос антироссийских санкций из плоскости политики в плоскость защиты этой свободы?

К этому, кстати, призвал Путин европейскую прессу: долой все ограничения на свободную торговлю! Что можно перевести как "снимайте с России санкции, если хотите иметь доступ к нашим ресурсам; иначе можем начать "закрывать краны".

Нет сомнения, что европейцы прекрасно поняли это парижское послание российского президента. И есть надежда, что те намеки на перспективы сотрудничества в Сирии и по минским соглашениям, прозвучавшие в Версале, окажутся не пустыми словами.