Россия покорит Южную Америку с помощью своего «троянского коня»

Москва готовится вернуться в Латинскую Америку с помощью своей «пятой колонны» – русских диаспор. В ряде стран они довольно многочисленны и играют очень важную роль. Однако на этом пути кроется много «подводных камней». Ситуацию для «Правды.Ру» комментируют эксперты по российской эмиграции доктора исторических наук Борис Фёдоров, Сергей Волков и главный редактор общеказачьей газеты «Станица» Георгий Кокунько.

По заявлению российского министра иностранных дел Сергея Лаврова, это будет одним из приоритетных направлений нашей внешней политики. По его словам, «Мы будем добиваться полного раскрытия богатого созидательного потенциала объединяющего нас русского мира».

Он сделал акцент на том, что они пропагандируют русский язык и культуру, достижения в науке и технике, организуют выставки и гастроли артистов из России. Их работу координирует российский МИД, который через свои дипломатические «ячейки» является своего рода объединяющим центром наших соотечественников, в том числе через расширение присутствия Русской православной церкви (РПЦ).

Самые заметные русские общины живут в Аргентине, за ней с большим отрывом идут Бразилия, Венесуэла, Парагвай, где казаки хотели даже устроить «Кубанскую республику», Уругвай и в ещё меньшей степени Перу и Чили.

В Аргентину ехали не случайно: в этой стране был наибольший процент белого населения в регионе. Не случайно самая влиятельная газета на русском языке – «Наша Страна» – издается именно в Аргентине. Есть и другие вроде «Бюллетеня кадетского объединения» в Венесуэле, однако до уровня её распространения они явно не дотягивают.

При этом русскоязычные общины в той или другой стране различаются не только по численности, но и степени своего влияния. Бразильская диаспора отличается тем, что русские здесь сильно разбросаны по огромной территории страны. Главный их центр находится в Сан-Пауло, причем самый большой православный храм в регионе был расположен именно здесь.

Откуда взялись русские в далекой Южной Америке? Их история в этом регионе насчитывает около двух веков. В силу географической удаленности региона от России о первых наших соотечественниках там узнали главным образом лишь в разгар событий начала XIX века, когда они с оружием в руках помогали восставшим южноамериканским колониям обрести свою свободу от Испании.

Однако массовое переселение русских в Южную Америку произошло позднее – во 2-й половине XIX века. Первая «волна» была «религиозной». В правление Александра III сюда устремились десятки тысяч представителей разных церквей, несогласных с позицией официальной РПЦ вроде менонитов (в основном немцы), духоборов и старообрядцев.

Многие из старообрядцев до сих пор живут в отдаленных районах, в том числе в амазонской сельве. Особенно интересна их боливийская община, живущая за счет натурального хозяйства. Попытка местной наркомафии «прибрать ее к рукам» и заставить для своих нужд выращивать коку кончилась для последней очень печально: в каждой семье, несмотря на ориентировку на прежние вековые ценности, имеется современное автоматическое оружие вплоть до пулеметов. И с тех пор русских бородачей оставили в покое. И живут они так, как жили до революции. С той разницей, что женихов и невест для своих чад они выбирают из других стран. Например, из далеких Австралии и Канады.

С конца XIX века вслед за «несогласными с РПЦ» устремились революционеры, выступавшие против монархии в России. И если представители «первой волны» стремились поселиться подальше от цивилизации, в глуши, то вторые напротив, стремились селиться в крупных городах и в самых развитых странах вроде Аргентины. Среди них было немало евреев и украинцев по национальности.

Белоэмигрантская «волна» по счету была третьей. Её представители стали пребывать сюда из «нестабильной Европы» в основном со 2-й половины 1920-х гг. И хотя эмигрантов в Аргентине было на порядок больше, чем в Парагвае, они в отличие от последнего не занимали там крупных руководящих постов. В последнем было всё наоборот, особенно после участия наших офицеров в войне против Боливии. В результате отношение к России и русским там до сих пор очень уважительное.

Четвертой была послевоенная: «власовская» волна, в которую записывают представителей антисоветских частей Второй мировой войны и русских эмигрантов из Китая, бежавших в Южную Америку под напором китайской красной армии.

Особенно много белоэмигрантов приехало сюда после окончания Второй мировой войны с Балкан. Многие из них воевали в антисоветских формированиях. Причина столь «дальнего» переезда – как и у немцев – боязнь преследования».

При этом главный редактор общеказачьей газеты «Станица» Георгий Кокунько в своем комментарии «Правде.Ру» заявил: «Одной из самых заметных фигур был племянник знаменитого донского атамана Мигель Краснов, бывший начальником военной контрразведки при Пиночете, ныне отбывающий 10-летний срок тюремного заключения».

Пятой была, как ни странно, «советская волна», её главным образом представляют вышедшие замуж за латиноамериканцев советские женщины.

В советское время Москва уделяла латиноамериканскому направлению огромное значение. В первую очередь речь шла о Кубе, откуда советское влияние распространялось в другие страны региона, в том числе и на Никарагуа. Борьба за Южную Америку велась с переменным успехом: временами даже казалось, что еще чуть-чуть – и она будет наша. Особенно когда в одной из самых влиятельных стран региона – Чили – установился социалистический режим Альенде. Однако просуществовал он недолго: сгубили его не столько американские спецслужбы и Пиночет, сколько эксперименты с народным хозяйством, из-за которых в прежде богатой стране не стало даже молока. В другом случае – с Гренадой – американцы свергли просоветский режим силой.

Однако в конце 1980-х гг., по причине углубления экономического кризиса в СССР Москве стало не до далекой Южной Америки и мы её по сути бросили. О былом влиянии говорит хотя бы то, что многие местные жители до сих ездят на советских «Жигулях» и «Москвичах» и пользуются нашим же оружием. Возможно, досадный пробел во взаимных отношениях будет устранен в ходе продолжительного визита в Южную Америку Президента Дмитрия Медведева, который примет участие в форуме Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) в Перу.

Шестая волна представлена «поколением» 1990-х гг., когда из бывшего СССР в поисках лучшей жизни бежали многие наши соотечественники. Так, эксперт по российской эмиграции Сергей Волков заявил: «

Известный эксперт по русской эмиграции в Латинской Америке Борис Федоров в этой связи заявил «Правде.Ру»: «Первая белогвардейская русская эмиграция почти вся вымерла, причем дети переселенцев обычно уже не говорят по-русски, хотя и носят славянские фамилии. К тому же, говоря о «русских эмигрантах», многие записывают в их ряды украинцев, которые сильны в ряде бразильских штатов вроде Параны.

Нашу репутацию подпортила и последняя «волна» 1990-х гг., когда многие «перекати-поле» устремились за рубеж, в том числе и в страны Латинской Америки, за «легкими деньгами». Первым делом коренным жителям и потомкам эмигрантов первой волны бросилось в глаза различие уровня культуры «тех» и «этих» русских».

По сегодняшним оценкам, выходцев из России и бывшего СССР в регионе проживает немало – до 250 тысяч человек. Но удастся ли нам воспользоваться нашей «пятой колонной» в этих странах? В своём комментарии «Правде.Ру» эксперт Сергей Волков отметил: «Боюсь, это преувеличение. Применимость слова «русский» здесь довольно условна. Дело в том, что эти цифры включают в себя не только эмигрантов, но и их потомков. Кроме того, среди «русских эмигрантов» было немало евреев. И если отринуть от них немцев и украинцев, то размеры их влияния будут гораздо меньше.

Кроме того, возможно самый непростой диалог предстоит с Аргентиной, где проживает самая антисоветски настроенная часть эмиграции, выступает главным центром сопротивления объединению РПЦ и Русской Православной Церкви Зарубежья (РПЦЗ), что очень показательно».

Другой эксперт, Борис Федоров в своем комментарии «Правде.Ру» заметил: «многие русские общины так и не приняли объединения церквей. Эта подозрительность происходит уже на генном уровне. Это приличные люди, но у них есть опасения относительно происходящих в России событий. С одной стороны, они приветствуют определенные подвижки, наметившиеся в историческом возрождении элементов дореволюционной России, однако их настораживает то, что наряду с этим не была проведена ликвидация советского влияния, выраженного в символике вроде многочисленных памятников Ленину, названных именами красных вождей улиц и т.д.

Они ждут от нас, что сказав «А», мы скажем и «Б». Но пока этого не происходит, они задают вопросы вроде: «Покончили вы, наконец, с большевизмом или ещё им тешитесь?» Это и надо учитывать, выстраивая с ними отношения.

При этом опираться на эмигрантов следует далеко не безоглядно и делать это стоит аккуратно. Просто мы бросаемся из крайности в крайность – то враги, а теперь вдруг друзья. То, что нам нужно помнить, что русские диаспоры здесь играют огромную роль».

Однако масштабы величия наших общин не стоит преувеличивать. Во-первых, наших эмигрантов подчас отличает раскол и нежелание друг с другом общаться по политическим, религиозным и иным мотивам. К тому же за редкими исключениями русская эмиграция оказалась нежизнеспособной, растворившись в местном населении.