Как изгоняют журналистов из "демократической европейской Грузии"

Командировка в Грузию оказалась самой короткой командировкой за всю мою журналистскую карьеру. Когда грузинская пограничница сканировала мой паспорт, по едва уловимому изменению в её лице я поняла, что дела мои плохи. В моей профессии быстро учишься читать по лицам, особенно если от чужих людей зависят твоя жизнь и свобода. "Отойдите в сторону", — категорически сказала она.

Фото: commons.wikimedia.org by Dmytro Balkhovitin, CC BY-SA 4.0

После часового ожидания ко мне подошли с видом скорбных ангелов два пограничника и заявили, что мне отказано во въезде в страну и я буду депортирована. О причинах меня информировать не будут. Одна из прелестей депортации заключается в том, что вам не придётся платить за обратный билет. Вас совершенно бесплатно попытаются засунуть на ближайший рейс той же авиакомпании, которой вы прилетели. Но на этом хорошие новости заканчиваются. Вас арестовывают и отбирают ваш телефон. Вы лишены связи с внешним миром.

В местную кутузку я явилась с уже приличной свитой, к которой присоединился грузинский доктор. (У меня случился гипертонический криз, и доктор настаивал, чтобы я приняла таблетку. "Но если у меня резко упадёт давление, как же я смогу бороться за жизнь?" — серьёзно возразила я.) В комнате на диванчике сидели насмерть перепуганная молодая пара восточного вида и роскошный персидский кот в перевозке, ошалевший от страха. Кота тоже депортировали. При виде меня глаза у них загорелись надеждой. (Всегда приятно иметь товарищей по несчастью.)

Я в этот момент бурно обсуждала с моими тюремщиками вопрос, можно ли, если уж меня всё равно депортируют, купить крем для век, чачу и грузинское вино в дьюти-фри. "Вы находитесь в серьёзной ситуации! Какой ещё дьюти-фри?!" — "Ага! Значит, вы признаёте, что меня, человека, не совершившего никакого преступления, арестовали на грузинской земле?!" — "Но у вас прекрасная комната!" — заверил меня мой тюремщик по имени Григол, широким жестом предлагая мне расположиться. И добавил великодушно: "Вы можете звать меня Гига. Вы находитесь в демократической европейской стране. Здесь вам не русская полиция". "Значит, по вашему мнению, грузинская тюрьма лучше российской?" — саркастически заметила я. — "Конечно. Мы же европейцы".

Ко мне бросился молодой арестант с умоляющим видом: "О, мадам, может быть, вы говорите по-английски! Мы иранцы, приехавшие из Стамбула в туристическую поездку. У Грузии с Ираном безвизовый режим. Мы не совершили никакого преступления. Нас схватили на границе и заперли в этой комнате, ничего не объясняя. Что с нами будет?! Коту нужно в туалет". "Ну, песок для кошки они вряд ли вам дадут", — рассудительно заметила я, но любезно согласилась быть их переводчиком.

Выяснилось, что иранцев через два часа отправят в Стамбул. "О, вы спасаете нам жизнь!" — с подлинно восточной страстью воскликнул иранец, ломая руки. "Объясните им, — заметил Гига, гордо выпятив грудь, — что они находятся в цивилизованной европейской стране. Это только русским нигде не рады. Вся Европа отвернулась от вас. Вы захватчики. Кто вас любит? Кто ваши друзья? Какая-нибудь Северная Корея или Никарагуа?" "А по-вашему, северные корейцы — это не люди?" — спросила я. — "Как их можно сравнивать с европейцами?" "О как! А Иран? Они нас тоже любят. Вы любите русских?" — спросила я иранца. "О, мы любим русских! Мы любим грузин! Мы любим весь мир, — горячо подтвердил мой новый товарищ. — Переведите этому любезному человеку, что хорошие люди живут повсюду, но только политика нас разъединяет".

Два часа в обществе иранцев и кота пролетели незаметно. При аресте действует незыблемое правило: заключённые держатся вместе. Сара и Амин (так звали моих новых интеллигентных друзей: Сара — графический дизайнер, Амин — инженер) просто мечтали об этой поездке в Грузию. Амин прочитал о глиняных кувшинах, в которых хранят вино, и о редких блюдах грузинской кухни.

— Как всё это странно! — восклицал Амин. — Вот мы, добропорядочные люди, всегда жили мирной тихой жизнью. Без всяких приключений. И вдруг всё меняется. В один момент ты становишься человеком без прав, у тебя отбирают паспорт и телефон, и с тобой обращаются, как с преступником. А ты даже не знаешь, в чём ты виноват. Это как фильм ужасов, в котором ничего никому нельзя объяснить.

Когда иранцев увели на их рейс, я затосковала. Моя душа требовала активных действий. Я вспомнила, что при аресте надо первым делом требовать еду и туалетную бумагу, что я и сделала. Мне принесли кусок пережаренной курицы с картошкой. Я с жадностью набросилась на еду, в спешке откусила кусок пластиковой вилки и проглотила. Мы с Гигой заспорили, умру ли я, пронзённая куском вилки, или она выйдет естественным путем.

— Скажите, Гига, — заинтересованно спросила я своего тюремщика. — Вы всё время хвастаетесь тем, что вы европейская страна. Откуда такое унизительное преклонение перед Западом? Почему вы просто не можете быть самими собой?

— Ну, нам нравится Европа. Там нет коррупции.

Я расхохоталась ему в лицо.

— Гига, вы это всерьёз?!

Он смутился:

— Ну, наверное, есть, но чуть-чуть. Но нам нравится европейский образ жизни.

— Даже ЛГБТ*? И гомосексуалисты, которые заправляют европейской культурой?

— Нет, поэтому мы сейчас принимаем законы против ЛГБТ*. Мы вовсе не идиоты, — свысока ответил Гига. — Мы будем жить по-своему, по-грузински, и никакая Европа нам тут не указ.

Но нам не нравится Россия, которая оккупировала наши земли — Абхазию и Осетию. Если бы не русские, мы давно бы взяли этих …! — непотребно выругался Григол.

— Пойдите и скажите это осетинам и абхазам, — возразила я. — Я была в Сухуми 14 августа 1992 года и видела, как туда входила грузинская армия и стала свидетелем тех бесчинств, которые она там творила. Неужели вы думаете, что абхазы и осетины забыли ваши преступления?

— Наша армия имела полное право войти в наши грузинские земли!

Далее я выслушала страстные обвинения в адрес России, которая, оказывается, "всегда ненавидела грузин".

— А то, что мы спасли вас от османской и персидской оккупации, что именно благодаря русской армии грузины выжили и существуют как нация, вы не признаёте? — с любопытством спросила я.

— Кто, вы?! Да русские были первобытным народом, когда Грузия уже была древней цивилизацией! Вы ещё кричали с деревьев!

Гига даже изобразил неприличные звуки, которые, по его мнению, издавали русские на деревьях. За десять минут он наговорил такое количество глупостей, что я даже перестала удивляться.

— Вы сразу из первобытного строя шагнули в феодальный! — кричал Гига. — И вы пытаетесь сравниться с Грузией?!

— Кому ты что-то пытаешься объяснить? — заявила женщина в полицейской форме, проходящая мимо, бросив на меня презрительный взгляд.

— Мы защищали Россию во Второй мировой войне, а вы это не оценили! — кричал мой тюремщик.

— Вот как? А я думала, что вы, как и другие народы, сражались с фашизмом.

Тут мы оба вспомнили, что мне пора на самолёт. Мне вернули телефон с разбитым стеклом: в нём явно поковырялись спецы. Григол так увлёкся дискуссией, что чуть не посадил меня на самолёт, улетающий в Астану.

Прямо в "рукаве" у трапа грузинского самолёта Гига продолжал громко проклинать "русских оккупантов", отчего очередь из русских туристов, улетающих из "гостеприимной Грузии", заметно напряглась. И я подумала, какие же мы идиоты, если готовы тратить деньги в стране, ненавидящей нас и разбогатевшей за наш счёт.

Когда мой паспорт передали грузинскому экипажу, я тут же вспомнила любимый фильм детства "Приключения Буратино": "Ты, негодяй, совершил три страшных преступления: ты бездомный, беспаспортный, безработный". И я пополнила бесчисленный список российских журналистов, изгнанных из "демократической европейской Грузии".

*- Верховный суд России объявил 30 ноября 2023 года международное движение ЛГБТ* экстремистским.