Вы — слабое звено: чьи интересы отстаивают Путин и Байден

Состоявшиеся 16 июня переговоры президентов России и США Владимира Путина и Джо Байдена стали первой с 2018 года российско-американской встречей "на высшем уровне".

Попытки понять, насколько важными являются эти переговоры и к чему они могут привести, начались еще в апреле, когда Байден только предложил российскому президенту "встретиться на нейтральной территории".

В эфире программы "Геополитическая кухня" Игорь Шатров с доктором политических наук, профессором МГИМО Еленой Пономаревой попытались проанализировать прошедший саммит.

Читайте начало интервью:

Совместное заявление Путина и Байдена по итогам встречи — документ ради документа

"Россия — пишем, Китай — в уме": зачем властям США нужен был президентский саммит

Саммит в Женеве: фиксация на дне или толчок в попытке выплыть?

— Создается ощущение, что лидеры (не Путин и Байден, а мировые лидеры в целом) столкнулись с тем, что они не понимают так же, как и мы с вами, что происходит, и не знают, как этими процессами управлять.

В этом плане показательна история с послами: очень уж она похожа на попытку сознательного расширения площадки для маневра, чтобы был хоть какой-то повод встретиться и хоть какую-то видимость договоренности представить публике.

Сейчас они вроде бы договорились, какой-то позитив должен растечься по рынкам, по умам граждан, и люди должны начать выздоравливать не только от коронавируса. Нет?

— Вот это и удивительно. Отзыв послов мог бы рассматриваться в будущем как некая мера, которая окажется позитивной в развитии российско-американских отношений. То есть можно было на определенный момент времени пожертвовать вот этой линией, а потом ее как бы восстановить и сделать все нормально.

Для обычного человека это уже прогресс. И, наверное, в этом есть свое рациональное зерно.

Но что касается понимания или непонимания происходящего, то, например, представители западноевропейского истеблишмента вообще не понимают, как себя вести. Более того, они настолько четко выполняют все указания по суфлеру, которые им дают американские советники, что даже уже стыдно за представителей этих политических кругов.

Исключение, возможно, составляет Великобритания, потому что англосаксы просто имеют колоссальный опыт и историю управления мировыми процессами, всегда рассматривают мир как великую шахматную доску, на которой они переставляют фигуры. Но и в отношении качества этого управления в последнее время возникают вопросы.

И получается, что остальной мир оказывается в заложниках у этих уже не суперпрофессионалов, которые стоят во власти европейских стран.

И на этом фоне при всей критике, которая может быть уместна в отношении российской власти, наше руководство как бы гигантом возвышается над всем этим непотребством, которое творится в коллективном Западе. И конечно, такие лидеры, как руководители Китая, руководители Ирана, воспринимаются сегодня как наиболее компетентные…

Названные лидеры опираются скорее на пул единомышленников, а потом уже на экономические и финансовые интересы. И в этом смысле слова Путина о том, что он защищает интересы России на международной арене, воспринимаются как правда. Когда Байден что-то подобного рода пытается сказать про Америку, его слова кажутся лживыми. Потому что он защищает интересы корпораций, а не Америки.

Реальная власть утекает к технокорпорациям

— Информационные технологии в руках корпораций находятся. И вот здесь, мне кажется, есть еще одна тема, более серьезная, чем даже тема ядерной безопасности, по которой вроде бы сумасшедших мало. Как с такими корпорациями государствам разговаривать?

Ведь уже в Соединенных Штатах эти корпорации махнули рукой на политиков, на президента и сами решают свои вопросы. В России ситуация почти аналогичная — никакие государственные институты не способны подействовать на техногигантов.

— Вы совершенно правы, потому что Соединенные Штаты уже давно перестали быть государством. Наверное, с середины 90-х годов точно стали кластером транснациональных компаний. И принцип: то, что хорошо для Ford, хорошо для Соединенных Штатов, уже перевернут, наверное.

То, что должно быть хорошо для США, должно быть хорошо и для транснациональных компаний. И в этом как раз огромная угроза, потому что ты не знаешь, как поведет себя конкретный представитель конкретной корпорации. И с ними действительно очень сложно договориться, поскольку они часто бывают даже анонимны — непонятно даже, с кем договариваться.

И в этом смысле в России в меньшей степени размыт национальный государственный суверенитет, чем в США.

Хотя у нас тоже есть активные попытки. К примеру, система, которую создает Греф, бросает вызов государству. Одно дело — это сайты московского правительства, "Госуслуг" и так далее, а другое дело — масштабный корпоративный сервис. И здесь мы тоже находимся перед определенным вызовом. Это линия эпохи.

 

Поэтому здесь можно только нормативным способом зафиксировать на старте сейчас, когда корпорации становятся очень активны в России.

Что касается Соединенных Штатов, у них уже этот рубикон давно пройден. Поэтому мы и наблюдали, что Twitter блокирует президента, не допускает его в эфир. Я имею в виду бывшего президента Соединенных Штатов.

Есть что скрывать?

Отсюда и дозированность информации. Кстати, очень показательный момент:

• на пресс-конференцию Байдена не допустили представителей российских СМИ.

Это политическая сегрегация по национальному признаку, принадлежности конкретному государству. Даже в самый разгар холодной войны это было просто недопустимо. Получается, что они чего-то отчаянно боятся? Чего они хотят?

Все это в эфир вышло. Все всё равно посмотрели. Они боялись, что наши журналисты зададут вопрос. Можно было отшутиться и не отвечать на него.

В то же время из 19-ти вопросов Путину семь было задано зарубежными журналистами. И причем достаточно, я бы сказала, жесткие, навязчивые, даже злобные вопросы были.

Мы не знали, что так будет? Знали. Но в очередной раз продемонстрировали, что открыты к диалогу всегда.

Важно, чтобы эту открытость за океаном не воспринимали как слабость. Вот о чем я всегда переживаю.

Потому что если ты выглядишь как еда, тебя съедят обязательно. Это важнейший принцип американских пехотинцев. Путин, конечно, не выглядит как еда, это мы точно знаем.

Но наше желание переговоров, готовность к открытости, к взаимодействию может тоже восприниматься как слабость.