Отношения России и Европы: на чем они строятся на самом деле

"Россия готова к разрыву отношений с Евросоюзом, если с его стороны будут санкции, создающие риски для чувствительных сфер российской экономики", — так заявил министр иностранных дел России Сергей Лавров. Эти риски раз за разом растут. Перейдет ли Россия от слов к делу?

Об этом в студии программы "Геополитическая кухня" Игорь Шатров поговорил с доктором политических наук, кандидатом исторических наук, профессором СПбГУ, советником президента Российской ассоциации прибалтийских исследований Натальей Ерёминой.

Читайте начало интервью:

Почему отношения России и ЕС не могут быть прежними

- "Разрыв", о котором говорит Лавров, не случился в один день, из-за пандемии ли, в результате ли президентства Трампа или прихода Байдена. Как нельзя утверждать, что Евросоюз вдруг разорвал в один момент отношения с Россией в клочья. Важнее понять: у России-то новые проекты для Европы есть? Зачем она нам? Может быть, все как развивается, так пусть и развивается?

— С одной стороны, у нас всегда возникают вопросы, как надо относиться к Европейскому союзу, как нам относиться к Европе? Потому что Европейский союз, так скажем, похитил Европу, в том смысле, что он приватизировал понятие "Европа".

И возникает некая коллизия:

• как нам относиться к этому пространству — как к отдельным государствам, как к единому целому — потому что мы, конечно, наблюдаем разные позиции стран.

Они фактически принимают единую позицию в отношении, например, санкций. Санкции мы на выходе получаем именно те, которые в наименьшей степени сейчас будут наносить какой-то еще более мощный ущерб экономическим, торговым партнерским отношениям, в меньшей степени будут связаны с вопросами безопасности, но в большей степени будут затрагивать какие-то личностные моменты, связанные, например, с политическими обстоятельствами и с какими-то конкретными личностями.

Кстати, компромиссный вариант санкций, которые получает Россия, — это как раз то, что возникает при взаимодействии разных групп стран внутри Европейского союза. На выходе есть общее единое решение.

С другой стороны, мы видим, что разные страны совершенно по-разному к этому решению относятся, даже уже когда оно принято.

Та же самая Австрия говорит о том, что не нужно торопиться с новыми санкциями.

Но то же самое в отношении Европы и США, и НАТО — как относиться к разным странам внутри блока. И если мы говорим о том, что Европа в рамках ЕС все-таки некое единое пространство, то, например, американцы относятся к нему гораздо более критично, чем российские эксперты, считая, что ЕС как единого целого нет и нужно проводить отдельную политику в отношении всех стран, в него входящих.

То есть в чем ее ценности, в чем она отлична от нас? У нас ведь тоже были споры славянофилов и западников в восприятии европейского влияния — в чем оно позитивно, в чем оно негативно, как правильно выстроить акценты во взаимоотношении.

История знает немало примеров…

И мы можем вспомнить много разных интересных в истории персонажей политических, например, Тютчева, который заявлял о том, что Россию в зарубежных средствах массовой информации всегда негативно представляют и ее заслуги старательно преуменьшают. Как это было в оценке вклада Российской империи в борьбу с Наполеоном.

И это напоминает сейчас то, что происходит — о якобы маленьком вкладе СССР в борьбу с Гитлером.

Тютчев пытался всячески с этим бороться, предлагая консолидировать участие тех, кто настроен позитивно к России, чтобы дать им больше возможностей высказываться на страницах разных СМИ в Европе. То есть он говорил о необходимости информационного продвижения России в Европу, в европейские средства массовой информации.

К его мнению не прислушались, совершенно напрасно, потому что это, наверное, позволило бы переломить закрепившееся негативное отношение к России.

Позиционирование России на Западе

Небольшие периоды были, когда Россия была в коалиции с европейскими странами, тогда немножко смягчалось о ней представление. Но как только коалиция распадалась, это представление вновь и вновь тиражировалось.

• Поэтому неудивительно, что Россию всегда изображали в виде спрута, медведя или какого-то катка дорожного, который несется на Европу, попирая ее сапогом, что это некая азиатская страна.
• Кстати, на европейских картах Россия скорее относится к Азии, даже в контексте визовой политики тех же самых США Россию теперь относят не к европейским государствам, а к азиатскому пространству.

Но в рамках ЕС происходит переосмысление понимания большой Европы. Многие политические деятели Европейского союза уже сейчас говорят о том, что быть европейцем — этого мало в современности.

Что такое европеец — не совсем понятно. А вот быть евразийцем гораздо более выгодно, потому что через это наполняешься определенными большими смыслами.

Через именно евразийское наполнение возможно привлечение каких-то дополнительных инвестиций в той же самой Азии, куда весь мир повернулся; больше сотрудничать с Китаем, например, который очень многим европейским странам интересен, Европейский союз пошел на то, чтобы подписать соглашение с Китаем. И здесь очень много таких процессов внутри Европы.

Но они происходят хаотично, это скорее философские попытки осмыслить, представляя определенных политиков.

А Европейский союз зиждется в своей внешней политике на двух основных принципах — это принцип гражданской силы и нормативной силы. Причем опыт этих принципов был дан Европейскому союзу именно в условиях крушения СССР, фактически он таким образом получил подтверждение того, что именно его принципы являются лидирующими, что он якобы имеет право с таким менторским тоном подходить к другим странам, которые провалились, не сдали исторический урок — и тогда Европейский союз имеет право свою точку зрения навязывать.

Речь идет о том, что через проекты гражданского общества, гражданского взаимодействия, через экономические проекты, через требования технических регламентов и стандартов, через продвижение своих норм правовых Европейский союз предлагает взаимодействовать с другими странами.

То есть когда он подписывает какие-либо соглашения о партнёрстве, он это партнёрство видит именно не через равноправный диалог, а предлагает другой стороне взять и полностью перенять те формы, стандарты, регламенты, правила, которые есть в Европейском союзе.