Режиму в Тбилиси остается надеяться только на военный реванш

Разговаривая об антироссийских провокациях в Грузии и реакции режима в Тбилиси на них, нужно перестать употреблять обобщающее выражение "грузины". Вместо него нужно говорить "грузинское общественное мнение".

Видео: о событиях в Грузии директор Международного Института Новейших государств Алексей Мартынов.

А оно на самом деле жутковатое. Грузинское общественное мнение реально и искренне убеждено, что абхазы, осетины, мегрелы — люди в Грузии неполноправные и не могут иметь равных прав с грузинами — ну, например, таких базовых прав человека, как права на получение образования на родном языке или права на субсидии на перевод научной и учебной литературы на родной язык.

Когда представителям грузинского общественного мнения на это указываешь, они заметно теряются и не знают, что ответить. Начинаются какие-то странные разговоры, что языки у тех народов неполноценные. Хотя чувствуется, что добросовестные грузины осознают эту чудовищную глупость, по существу им, увы, сказать просто нечего.

В самом деле, если абхазов или мегрел в пять раз меньше, чем грузин, то субсидии на перевод учебников на абхазский или мегрельский должны быть пропорциональными. Этот элементарный математический вывод приводит честных грузин в ступор, а то, что мы назвали грузинским общественным мнением, исключает саму возможность подобного обсуждения.

Общественное мнение в Грузии реально убеждено, что абхазы, осетины, мегрелы не любят свою культуру и язык, и что они должны иметь меньше прав, чем грузины. Это можно исправить, и это не очень сложно, но некому. В Грузии — некому.

Растет ощущение, что если события в Грузии будут двигаться в нынешнем направлении, скоро где-то начнут вслух говорить о правах мегрелов. Достаточно, скажем, Абхазии слегка разбогатеть, как она будет просто вынуждена финансировать мегрельскую культуру. А если там появится институт мегрельского языка или, скажем, радиостанция, то остановить это по другую сторону границы будет крайне сложно.

При этом все понимают: если Тбилиси попросит Москву выступить посредником в консультациях с Сухумом и Цхинвалом, Россия сделает все возможное, чтобы этому помочь. Нет более приятной роли для российской внешней политики, чем роль честного маклера. Так сложилось.

Но грузинские политики сделали все, чтобы этого не могло произойти. И понятно почему — беженцы. Беженцев в Грузии так много, и они настолько политически активны, что именно они решают исход любых выборов. "В самом деле, — писали мы еще в 2010-м году, — грузинским беженцам из Абхазии, потерявшим свою недвижимость и оказавшимся в бедной стагнирующей стране, терять нечего, а приобрести они могут целую страну. Они политически активны, потому что бедны и безработны, и они готовы к войне, потому что война несет перемены в их безысходность".

Проблема состоит в том, что их возвращение попросту невозможно без реституции. Вынужденным бежать грузинам недостаточно простого права на возвращение, им необходимо вернуть то, чем они владели до изгнания. Но за десятилетия их собственность уже освоена победителями, она переходила из рук в руки, и нынешние владельцы — это, как правило, уже добросовестные приобретатели. И примеров успешного решения подобных проблем просто не существует.

Здравый, с нашей точки зрения, отказ от лозунга "Грузия — земля для грузин" будет для любого местного деятеля политическим самоубийством. И поэтому любой политик в Грузии вынужден сам себя убеждать, что фактическая независимость Абхазии и Южной Осетии — это не реакция на избрание подавляющим большинством президента-националиста Гамсахурдии и не выбор народов Абхазии и Южной Осетии, а козни Кремля.

А если самого себя обманывать, то найти правильное решение невозможно. И режиму в Тбилиси остается только надеяться на военный реванш.