Сирия: критический этап урегулирования

Глава МИД России Сергей Лавров на днях заявил о том, что процесс сирийского урегулирования вступает в критический этап. Это означает, что уже в ближайшее время могут произойти события, которые приведут к качественным изменениям в ситуации в Сирии и на Ближнем Востоке в целом. Либо будет открыт путь к миру, либо сирийский конфликт перейдет в новую, более жесткую и опасную фазу.

Фото: Источник фото: AP

Сирия: критический этап урегулирования

Слова Сергея Лаврова о наступлении "критической фазы" сирийского урегулирования прозвучали в переговоров с главой саудовской дипломатии Аделем Аль-Джубейром 26 апреля. При этом российский министр подчеркнул важность поддержания повседневных контактов всех участников процесса урегулирования.

За последнее время подобные контакты между Россией и, в частности, арабскими странами Персидского залива, действительно заметно интенсифицировались. Так, почти одновременно с саудовским гостем в Москве побывали высокие представители Катара и Объединенных Арабских Эмиратов, которые провели переговоры на Смоленской площади и в Кремле.

Более того, в рамках работы Московской конференции по безопасности в российской столице побывали министры обороны и высокие представители военно-политического руководства многих государств региона. Среди них — министры обороны Израиля и Ирана. Нет сомнения, что все они так или иначе участвовали в обсуждении проблем сирийского урегулирования, и наверняка до всех была доведена точка зрения России: в Сирии наступает критический момент.

В чем же его критичность? В войне не заметно явного перелома, переговоры в женевском и астанинском форматах тоже не демонстрируют того, что можно называть "прорывами". Российско-американские отношения по Сирии (как и по остальным направлениям) застыли на самой низкой точке. Одним словом, на поверхности не видно никакой динамики; события не выходят за рамки прежних и уже привычных рамок, направлений и тенденций.

Так, например, Израиль продолжает наносить удары по целям на юго-западе Сирии, утверждая, что тем самым он пресекает поставки современного оружия от Ирана движению "Хизбалла". Турция продолжает военные операции на севере САР против курдов. Россия объявила о начале очередного сокращения своих сил на базе в Хмеймиме. Саудовская Аравия продолжает настаивать на том, что у Асада "нет места" в будущей Сирии, а Кремль подтверждает, что президент Путин не является "адвокатом Асада". Все это мы уже сидели и слышали не раз.

Но, вероятно, это относительное "затишье" — признак накопления критического потенциала. Все стороны, принимающие участие в конфликте, по-видимому, исчерпали арсенал действий, возможных в текущих условиях. И теперь готовятся к какому-то качественному переходу.

Когда же он может наступить? Думается, что ясность наступит через месяц, ближе к концу мая. К тому времени должны произойти, как минимум, два ключевых события: президентские выборы в Иране 19 мая, и визит президента США в Израиль — 22 мая.

Почему эти события можно считать рубежными? Прежде всего потому, что они имеют прямое отношение к одной из самых главных проблем современного Ближнего Востока: ирано-израильскиму балансу сил.

Стоит обратить внимание на то, что в последние недели Израиль, США и арабские страны залива весьма настойчиво проводя тезис, согласно которому главная проблема Ближнего Востока — это Иран. По их логике, именно Тегеран несет основную ответственность за рост нестабильности во всем регионе, затмевая даже террористов из запрещенных в России и многих других странах мира ИГИЛ, "Нусры" и "Аль-Каиды". Он же является наиболее непримиримым сторонником сохранения режима Асада в Сирии. Заметьте: не Россия, а Иран помещается в центр внимания.

Соответственно, именно "сдерживание Ирана" становится ведущей декларируемой целью фактической коалиции США, Израиля и арабских монархий Залива. Соответственно, вполне можно ожидать, что сразу после президентских выборов в ИРИ давление на Иран станет "несущей конструкцией" американской стратегии на Ближнем Востоке, которая наверняка будет анонсирована Дональдом Трампом в ходе его визита в Израиль.

В рамках этой стратегии России, скорее всего, будет предложен выбор: или Москва примыкает к американо-израильско-арабской коалиции против ИРИ, или она сохраняет верность своему союзу с Тегераном. При этом отметим несколько существенных деталей: Иран почти наверняка превратится в ядерную державу, будет вынужден еще более повысить свою военно-политическую активность в регионе, что может очень быстро привести к его прямому и масштабному военному вмешательству, в частности, в Сирии на стороне режима Асада.

Развитие ситуации по такому сценарию представляется невыгодным для России. Главным образом потому, что она рискует потерять инициативу. В то же время качество вариантов выбора действий, мягко говоря, неудовлетворительно. Если Москва выберет союз с США и их сателлитами, она, возможно, получит некоторые выгоды финансового характера (рост арабских инвестиций, например, вкупе с условными американскими обещаниями не вводить новых санкций из-за Сирии). Но в этом случае Россия потеряет лицо и будет вынуждена признать, что она не смогла добиться статуса по-настоящему мировой державы: она фактически скатится до уровня Саудовской Аравии и Израиля.

Если же будет принято решение в пользу сохранения союза с Ираном, Москва рискует получить обвинения в поддержке международного терроризма, нарваться на новый пакет санкций, потерять надежду на налаживание конструктивных отношений с США, Западом в целом и проамериканским лагерем на Ближнем Востоке. А главное: тут тоже она утратит инициативу и в конечном итоге будет вынуждена реализовывать в Сирии и вокруг нее не собственные, а иранские интересы.

Чтобы не оказаться в ситуации подобного выбора, России необходимо в ближайшие недели предпринять инициативные шаги для выстраивания собственной новой логичной стратегии. Судя по опыту, у Москвы есть варианты действий, то есть в критичную фазу сирийского урегулирования мы входим с пониманием того, что, как и когда нужно делать.