Об украинских застенках от первого лица

Что такое на самом деле украинские застенки? Рассказать об этом главный редактор Pravda. Ru Инна Новикова попросила человека, который на себе испытал все "прелести" общения с нынешними украинскими силовиками, бывшего проректора Международного славянского харьковского университета, а сейчас консультанта Российского института стратегических исследований Алексея Самойлова.

Фото: Фото: Архив Pravda.Ru

— Вы — человек уникальной судьбы. Когда случился Майдан и пошли крики о наступившей свободе, вы говорили открыто на своих лекциях совершенно обратное. И в итоге за вами пришли прямо во время семейного праздника. И, как водится, обнаружили в квартире едва ли не оружейный склад…

— Да, у жены в гинекологических принадлежностях нашли две тротиловые шашки. Меня арестовали в момент, когда у нас были гости, полный дом народа, в том числе и российский консул, мой близкий друг. Потом его объявили персоной нон-грата.

— Вы показались СБУ такой крупной "рыбой"?

— Не знаю, если хотят, пусть так и думают. Международный славянский университет традиционно поддерживал тесные связи с иностранными дипломатическими миссиями. Генеральный консул Польши, например, четыре года читал у нас курс истории, в университет регулярно приезжали послы разных стран. И с российским консульством, естественно, мы тоже работали.

В тот вечер к нам не просто пришли и постучались — дверь на лестничной клетке взорвали. На улице собралась толпа: соседи, преподаватели, доценты из других институтов, университетов. Я вышел, меня посадили в автобус, потом выволокли на улицу, кинули на землю, начали бить ботинками по голове.

— Вы что, россиянам военные тайны выдавали, или что?

— Здесь все очевидно: им важно было сделать это демонстративно, важно было запугать других. У них же не было никакой иной силы, ни интеллектуальной, ни политической. У них не было правды, им нужно было только одно — либо убить, либо запугать. Это методика, так было всегда.

И второй момент: мало того, что меня физически исключили из среды моего общения, поползли разные слухи. Семье несколько раз объявляли, что меня расстреляли, что выслали в Донецк, и там я пропал. Точно так же поступали и с другими людьми.

А потом, естественно, они имели в виду создание для себя определенных переговорных преимуществ. Киевский режим в принципе не собирается исполнять ничего, что он на себя взял, подписывая Минские соглашения. Для них это всего лишь элемент политической игры, а в этой игре правил нет, они шулера, мухлюют, где только могут, на что у них хватает фантазии, манипулируют людскими судьбами. Они же придумали этот "обменный фонд".

В камере меня вместе с моими сокамерниками лупили четыре дня кряду. Потом к нам подсадили Юрия Пухтина. Юрий Михайлович до сих пор сидит, это святой человек, который даже матом не ругается. Кандидат технических наук, конструктор танковых систем прицеливания, ему уже 67 лет. Сидел на улице, разговаривал с человеком, подошли какие-то люди, начали избивать, потом забрали и кинули в тюрьму. Другой мой сокамерник, Андрей, ему 30 лет было на тот момент. Он автослесарь, поехал с друзьями на подработку в Луганск. СБУшники перехватили их на полпути, отлупили, в камеры кинули. Сказали, что они ехали воевать. Андрею, конечно, доставалось больше всех. Особенно по вечерам, когда к нам вваливали перевозбужденные алкоголем и свежей кровью "альфовцы" и оперативники СБУ. Причем, когда они заходили в камеру, нам надо было встать лицом к стене, упереться лбом в стену, руки за голову, ноги шире плеч, чтобы не видеть лиц тех, кто зашел. Они вообще не очень хотят, чтобы были видны их лица. Парадокс — это люди, которые боятся собственного народа. Это люди, которые обязательно будут судимы. Мало того, что Божий суд их покарает, они еще и на земле успеют испытать все, чего они достойны.

— Можно бить, пытать человека, чтобы он выдал какие-нибудь секреты. Но вас-то били за что?

— Тупо били, просто хотели сломать. Наверное, чтобы я закричал что-то типа "Слава Украине!" или еще какую-то фигню.

— Слова-то, в принципе, хорошие…

— Нет, слова "Украина", "украинцы" уже не являются хорошими словами. Точка невозврата пройдена. Украинство — это неонацизм. Вот когда будет придумана новая модель некой новой ментальности, некого нового мировоззрения на этой территории, вот тогда, быть может, начнется возрождение.

— Те, кто издевался, хотя бы разговаривали с вами?

— Да, конечно. Лупили, орали, заставляли петь гимн украинский. Попросили бы и поскакать, только скакать я уже не мог, меня в камеру заволакивали. Еще им очень хотелось, чтобы я дал лживые показания на представителя российского консульства. Я не стал этого делать, и, наверное, у сотрудников СБУ это вызвало огромное разочарование, а с ним и приступы злобы. Других, того же Андрея они часто били просто так.

Юрий Михайлович Опухтин сидит по одной простой причине. Он идейный и твердый человек, сломать его невозможно, можно только убить. А убить не получится, потому что о нем все знают, момент пропущен. Поэтому они его будут держать до последнего, чтобы либо на кого-то поменять, либо сделать некий жест доброй воли, как сделал сейчас Порошенко перед последней встречей "нормандской четвертки", когда выпустил Аллу Александровскую и Спартака Головачева. Алла Александровна человек пенсионного возраста, то в чем ее обвиняли — просто бред. А вообще сейчас в Харьковской области сидят, наверное, где-то около 1500 человек в системе ГУИН, именно политических. Несколько сотен человек сейчас находятся еще в СБУ.

— Вы говорите о Харькове?

— Я говорю про Харьков.

— Но ведь еще нет понимания сколько людей пропали без вести?

— Совершенно верно. Либо развезли по каким-то конспиративным точкам, которые в Харькове СБУ уже понаделало, либо по концлагерям под Краматорском, Славянском, Изюмом. В воинскую часть завезли, в клетку посадили и все.

— Были попытки ОБСЕ посмотреть украинские тюрьмы, но их никуда не пустили.

— Это гнилая игра и со стороны европейцев и со стороны, естественно, Киева. Киевский режим — конструкция, в общем-то, европейская, созданная к тому же при мощной поддержке американцев. Они все были крайне заинтересованы в киевском режиме. Они его получили. Ко мне приезжали в тюрьму два раза ОБСЕшники, один раз ООНовцы, разговаривали лично со мной. С одним из них мы в свое время даже спорили на одной конференции. Я говорил, что на Украину наступает неонацизм, а он возражал: у вас-де свобода, демократия. И тем не менее, там хоть лей в глаза, все равно роса. У этих ребят своя задача — циничная, лицемерная. И абсолютно бессовестная.

— Есть ли возможность собрать все эти данные в некую "Белую книгу", а затем предъявить счет тем, кто все это сотворил?

— Частично этим занимаются, в частности, Союз политэмигрантов. Занимается этим и журналист Илья Карпенко из Одессы, тоже политэмигрант. Конечно, это надо сводить воедино. Но я не вижу, чтобы этот вопрос был интересен тем, кто действительно может его, во-первых, продвинуть на серьезном политическом уровне, и, естественно, каким-то образом профинансировать эту работу. Если вспомнить историю, то приказ о сборе, систематизации доказательств преступлений немецко-фашистских захватчиков был отдан в 1942 году И. В. Сталиным. Другими словами, Нюрнбергский процесс начал готовиться еще в конце 1942 года. А когда взяли Рейхстаг, многие следы преступлений были уже уничтожены. Поэтому ждать падения "купола Верховной Рады", наверное, не стоит, надо уже очень серьезно готовиться к будущему процессу.

— После всего, что с вами случилось, вы по-прежнему остаетесь оптимистом?

— Да, я абсолютный оптимист. Я уверен, что Россия и русский мир будут восстановлены. Мое жизненное кредо — возрождение вообще русского цивилизационного пространства, восстановление его территориальной целостности. И будет это еще при моей жизни.