Французский политик: США предали Олланда

Жиль-Вильям Голднадель — франко-израильский адвокат и писатель, президент общества "Франция — Израиль" и основатель организации "Адвокаты без границ". Каждую неделю он анализирует текущие события для крупнейшего во Франции издания Figarо. Влияние этого человека и его близость ко многим сильнейшим мира сего во многом превышает его и так достаточно высокий официальный статус. Вот что на правах эксклюзива он рассказал Pravda.Ru по поводу политики Франции относительно России.

Фото: Фото: Архив Pravda.Ru

Франция

— Каким вам представляется будущее Франции? Можно ли по-прежнему считать ее одной из великих мировых держав? Есть ли у Франции какой-либо собственный план для дальнейшего существования и развития Европейского сообщества?

— Прежде всего надо сказать, что Франция ревниво относится к своему статусу постоянного члена Совета Безопасности ООН. По этой причине Франция достаточно косо смотрит на попытки Германии проникнуть в этот закрытый клуб. Таким образом фактически получается "олигополия" (правление избранных).

Получается, что Франция по-прежнему сохраняет свой вес в мире. Но, тем не менее, нет никаких сомнений, что Франция эпохи Франсуа Олланда обладает меньшим влиянием, чем, например, Франция эпохи Николя Саркози, которая, в свою очередь, значила уже гораздо меньше, чем Франция эпохи Франсуа Миттерана и т. д. Это данность. Тут есть и экономические реалии, с которыми надо считаться, и демографические, и военные… И все они в общем и в целом привели к тому, что Франция наших дней гораздо менее влиятельна, чем раньше. Да и почему бы это было не так, если даже в собственных глазах Франции никак не удается определить свое место в жизни?

Когда какая-нибудь страна теряет самоосознание, свою связь с корнями, контроль над своими границами, защиту демографии своего исконного населения, то как вы хотите, чтобы с такой страной считались, если она сама не считается со своими собственными интересами? Да, конечно, Франция сохраняет в Европе значительную военную роль. Это, пожалуй, наименее отрицательный из всех моих тезисов, которые я вам излагаю. В том числе, этот аргумент касается и ядерного потенциала страны.

Но, тем не менее, ввиду экономического кризиса французской армии все труднее сохранять свой статус. В связи со всеми этими соображениями и с болью в сердце я вынужден признать, что Франция утратила свою былую влиятельность, равно, как и вся Европа.

— То есть вы считаете, что современный французский опыт отрицателен? Что нет ничего хорошего ни во французской иммиграционной политике, ни в других проявлениях французского политического модерна?

— В вашем термине "модерн" я ощущаю значительную долю иронии, да? Вы же не будете всерьез утверждать, что 30 лет безответственного поведения, убийства своего влияния в мире, отсутствия элементарного чувства предвидения и откровенной глупости — что все это, говорю я, может рассматриваться, как проявление какого-нибудь там "модерна"? Для меня это слово вообще пронизано отнюдь не положительным смыслом.

Ну, а вообще-то, знаете ли, не углубляясь в глубокий анализ причин французского заката, предлагаю вам обратить взор на материальную сторону вещей. Как бы вы ни относились к мультикультурализму, но заметно, что "гладко было только на бумаге". Когда же мы смотрим на то, что в действительности произошло с этим самым мультикультурализмом, то надо заметить, что он, подобно гранате, взорвался прямо у нас в руках. Сегодня перед нами встал во весь рост вопрос о борьбе с исламизмом. Даже наш левый президент, отвечая на вопросы парижской "Вечорки" ("Франс-Суар"), сознался, что у Франции есть такая проблема — ислам называется! Сегодня я, кстати, опубликовал по этому поводу статью в "Фигаро". Я там открыто указываю на то, что наш социалистический Франсуа Олланд, помазанный на власть левыми, крестный отец неправительственной организации "Осторожно! Расизм!", выбранный всеобщим прямым голосованием, вот просто так берет и признает, что ислам превратился в проблему! Он также признает, что мы приняли слишком много иммигрантов. Что в сложившейся на сегодня небезопасной обстановке внутри страны, невозможно принять новых мигрантов.

И вот перед нами левый президент, который все это признает! Ну и как ему не признать, что полиция, испытывающая неимоверное напряжение сил, с большим трудом предотвратила теракт, о котором знала заранее. Они только до сегодняшнего дня не знают ни точного времени, ни даты, когда должно было состояться это преступление.

Понимаете ли, речь идет о математической реальности, и я здесь совершенно ни при чем: перед нами исламское население, которое на треть состоит из людей, заявляющих, что законы шариата важнее государственных законов! Что можно сделать с тем объемом мусульман, которые по праву, то есть на законных основаниях находятся на территории Французской Республики? А что мы можем сделать с незаконной исламской иммиграцией? Что мы можем сделать с мощнейшим давлением, оказываемым на Францию со стороны новой эмигрантской исламской волны? Вы видите, даже если я не применяю идеологию, но ограничиваюсь бесстрастным описанием наших реалий, то все равно невозможно не заметить искаженную страданием гримасу на лице Марианны, символа Франции? 30 лет подряд я каждый день с горечью убеждаюсь в своей правоте. Уверяю Вас, что с радостью бы обошелся без этого нарциссического самодовольства. Я предпочел бы ошибиться!

Я предпочел бы видеть моих граждан, живущими в безопасности! Я предпочел бы видеть французских евреев живущими в безопасности, чем жить внутри страны, в которой насильственно меняют все население на новоприбывших! Это называется у нас Великая Замена. И в том, что касается евреев и мусульман, мы выходим из области гипотез, из области фантазмов. Мы сталкиваемся с реальностью! Французские евреи массово уезжают в Израиль… Мусульмане же пытаются во Францию проникнуть. И мусульмане здесь, во Франции не испытывают к евреям, которые останутся на родине, братских чувств. Такова правда! И тем хуже, если она режет уши тем людям, которые по политическим или эстетическим соображениям теряют чувство реальности!

— В области международной политики, считаете ли вы, что Франция должна занять относительно России позицию не менее гибкую, чем Израиль? Ведь сумел же Израиль, не разрывая жизненно важных отношений с США, договориться и с Россией? Именно об этом рассказывал Правде. Ру человек мира, мудрец и философ Марек Хальтер…

— Я полностью согласен с Мареком! Но позвольте мне все же попробовать защитить по этому поводу не только Францию, но и ее президента! Вы же знаете, что в число моих политических друзей он не входит.

По правде говоря, если и есть область, в которой Франсуа Олланд выступил в роли просвещенного монарха, то это как раз и есть область международной политики. Это как раз те аспекты, которые связаны с Сирией и Россией. Может быть, последняя раскадровка — то есть то, что было сделано и сказано, — не позволяет вам испытать чувство буддистской гармонии, но, тем не менее, сообщаю вам, что на Иран и "Хезболлу", а также на те методы, которые они используют в Сирии, у него взгляд весьма неприязненный, что, кстати, полностью совпадает и с моим видением ситуации.

Но в то же время Франсуа Олланд не закатывал сцены, когда возник вопрос о Крыме. Возможно, он не мог себя полностью выразить, как хотел, относительно Европы и США, но все-таки хорошо ощущалось, что сам-то он уж точно санкции к России применять не стал бы!

В том же, что касается и моей позиции, еще раз подтверждаю, что по вопросу Крыма Россия права, и что французская пресса, которой так нравится критиковать российских журналистов, так вот эта самая пресса позволила себя обмануть украинцам, закрыв глаза на всех тех фашистов и неонацистов, которые присутствовали на Майдане. Вот видите, насколько по этому вопросу мой взгляд коррелирует с российским подходом. Как бы то ни было, здесь я очевидно предпочитаю российскую позицию украинской, потому что для меня Крым — это точно Россия.

Но в том, что касается Сирии, то тут мое отношение более оттеночное. И тут мне представляется, что глава нашего государства прав. Кстати, когда я недавно, в связи с определенным стечением обстоятельств, зашел в Елисейский дворец (как раз через несколько дней после того, как Обама не выполнил своих обязательств по поводу той самой красной черты, за которую нельзя переступать — я имею в виду использование боевых отравляющих веществ), так вот, мне было очень грустно, когда Олланд сознался мне, насколько ему было горько пережить измену американцев. И вот с этого момента Франсуа Олланд и изменил свою политику, поняв, насколько российский партнер бесконечно надежнее, чем американский!

Конечно же, у нас есть право считать господина Путина слишком авторитарным правителем. У нас также есть право считать, что Россия уж слишком сильно завязывается с Асадом. Но, в то же время, возвращаясь к формулировке вашего вопроса, не возникает и тени сомнений, что Владимир Путин и Россия — надежные партнеры. И что они всегда держат свое слово. Что Россия и лично господин Путин реально борются с исламизмом.

Я слишком хорошо знаю, почему международная пресса так снисходительна к господину Обаме. Я считаю, что такое отношение может принести нам много горя. Какое бы направление деятельности я ни рассмотрел, считаю, что везде Франция должна была бы проявить большую гибкость в своем подходе к России… Ведь гибок же Израиль! И по этому поводу еще раз вам подтверждаю, что думаю, что в общем и целом господин Олланд вел себя достаточно корректно относительно господина Путина.