Каспийская флотилия показала, кто в доме хозяин

Российские ВВС продолжают удары по территории Сирии, контролируемой боевиками. Почему США не желают объединить усилия с Россией в борьбе с ИГИЛ? Какие силы столкнулись в Сирии? На эти и другие вопросы Правда.Ру ответил научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения Российской академии наук Александр Демченко.

Фото: Источник: фотоархив Pravda. Ru

— Александр, как вы расцениваете удары крылатыми ракетами Каспийской флотилии по территории, занимаемой боевиками в Сирии?

— Во-первых, это показатель того, что операция развивается, она приобретает все больший масштаб. Это не только удар с территории самой Сирии.

Во-вторых, это показатель возможности с территории России, с территории Каспийского моря наносить удары по стране, расположенной далеко на Ближнем Востоке. По поводу результатов этих ударов, так же, как и по всем предыдущим, пока говорить рано, то есть, несомненно, удар наносится по террористам, несомненно, это как-то способствует развитию ситуации в Сирии.

Но о переломе в борьбе с боевиками сейчас говорить рано, потому что операция идет всего несколько дней, и еще нет серьезного наземного наступления, которое бы осуществляли силы Башара Асада и его союзников, сирийских ополченцев. Поэтому пока стоит наблюдать и ждать, что будет дальше.

— Эти ракеты ведь пролетели в обход континентальной части, в обход Турции, Кавказа, и прошли по каспийской акватории и по территории Ирана и Ирака, которые пропустили эти ракеты. Это было согласовано?

— Я думаю, да, потому что, во-первых, мы не слышали никаких критических заявлений со стороны Ирака и Ирана в адрес России, в отличие от Турции. А во-вторых, у Ирана и Ирака есть ясная позиция по поводу сирийского конфликта, и "Исламское государство" для них — это общий враг, это часть Ирака, которая фактически контролируется боевиками из так называемого Халифата.

А для иранцев "Исламское государство" — это еще и враг в какой-то степени религиозный, потому что "Исламское государство" позиционирует свои действия как войну между суннитами и шиитами. Они считают шиитов несомненными вероотступниками.

— А насколько этот религиозный момент играет определяющую роль в ближневосточном конфликте?

— Одна из причин конфликта в Сирии — это то, что шиитское меньшинство алавитов долгое время было у власти и чрезмерно сосредоточило в своих руках все рычаги управления в ущерб суннитам, которые перешли в лагерь вооруженной оппозиции. И есть сложность в том, что любые действия Ирана по поддержке Башара Асада рассматриваются странами Персидского залива как некая экспансия шиитского Ирана.

Но опять-таки это на поверхности — деление на суннитские государства и шиитские государства. На самом деле, это просто борьба за региональное лидерство между мощным Ираном и странами Персидского залива. И это никак не религиозный конфликт.

Есть, например, Организация исламского сотрудничества, которая объединяет 57 исламских государств. Там и Иран, и Саудовская Аравия, и многие другие, в том числе и Россия, как наблюдатель.

— А можно ли говорить о создании некой антитеррористической коалиции на Ближнем Востоке в составе России, Ирака, Ирана, Сирии?

— Думаю, что можно. Здесь высокая степень взаимопонимания, в отличие от наших западных партнеров, которые критически относятся к действиям России, хотя у них тоже есть представление о том, что удар этот наносится по террористам, которые им тоже угрожают.

— С вашей точки зрения, там есть умеренные исламисты, умеренная оппозиция?

— Умеренная оппозиция в Сирии, естественно, есть. Это и так называемая внутренняя сирийская оппозиция, которая какое-то время сотрудничала с Асадом, входила в правительство, и внешняя — светская сирийская оппозиция, которая участвует в разных международных форумах и так далее.

Но если говорить о поле боя, то члены оппозиционных вооруженных формирований очень часто перетекают в радикальные группировки "Джабхад ан-Нусра", связанного с "Аль-Каидой". Но умеренная сирийская оппозиция есть, с ней ведутся контакты, переговоры, в том числе и встречи в Москве, которые дважды проходили в течение этого года, там были представители очень разных оппозиционных сирийских сил.

Результатов, конечно, нет, прорывов нет. Но тем не менее от диалога оппозиция категорически не отказывается, хотя ее очень сложно посадить за стол переговоров с Башаром Асадом.

— Можно ли называть оппозицией тех, кто сражается вооруженным путем с легитимным правительством? Обычно называют таких людей террористами, а не оппозицией. А оппозиция в цивилизованном плане — это некая гражданская оппозиция, а не вооруженная, которая воюет.

— Во-первых, в Сирии идет гражданская война. И уже не все так просто, как могло бы казаться. Это не та оппозиция, которая выходит на площади. Да, она взялась за оружие. Она очень и очень разнообразная.

Вообще в Сирии действует пять сил: Башар Асад, его правительственные войска, ополчение, отряды ливанской "Хезболлы", шииты, поддерживающие Басара Асада. Есть военное присутствие Ирана, несомненно.

Есть оппозиция, в том числе светская, не выступающая против Запада, не объявлявшая джихад Западу. И есть радикальная исламистская организация — оппозиция, представленная "Исламским государством", представленная "Джабхад ан-Нусрой", которая сражается против всех.

Есть еще курды, как отдельный элемент, в какой-то степени нейтральный, старающийся по возможности держаться в стороне от этого конфликта.

— А вот эта Свободная сирийская армия, с вашей точки зрения, это какая-то оппозиция или это исламисты?

— В их рядах есть исламисты, и это не какая-то централизованная вооруженная структура, где все друг другу подчиняются, подчиняются зарубежной оппозиции, которая сидит в Стамбуле на территории Турции. Нет, это очень сложные образования: там есть те, с кем можно работать, а есть весьма ненадежные элементы.

— Как выявить тех, с кем можно работать? Вот, по данным американцев, всех, кого сейчас бомбит Россия — это умеренная оппозиция, 90 процентов.

— Нет, они несколько перевирают ситуацию, говоря о том, что российские удары наносятся по сирийской оппозиции, а не по боевикам "Исламского государства". Таким образом, они пытаются представить российскую операцию исключительно как вмешательство на стороне Асада с тем, чтобы он восстановить контроль над Сирией.

Но, конечно, эти соображения есть у российских властей — помочь Асаду, укрепить его позиции. Все-таки он ведет вооруженную борьбу уже пять лет, и его силы истощаются, несмотря на поставки оружия. Но, тем не менее, присутствие "Исламского государства", те сотни боевиков, которые с территории России переместились и участвуют в вооруженных действиях на территории Ирака, Сирии, — это очень серьезный аргумент в пользу начала военной операции, которую мы сейчас видим.

— Почему США не готовы кооперироваться с Россией в борьбе против "Исламского государства"?

— Потому что это первый этап происходящего. А после того, как "Исламское государство", будем надеяться, начнет терпеть поражение, оставлять контролируемые ими территории, встанет вопрос, как будут развиваться отношения между Асадом и той самой светской сирийской оппозицией, которая борется вооруженным путем и которая время от времени садится за стол переговоров.

И у России, и у США разные взгляды на Асада. Время от времени США повторяют свой старый тезис о том, что он должен уйти, о том, что у него нет будущего в сирийской политической системе. Но в то же время можно обратить внимание на то, что в последний год этот тезис все реже и реже звучит, а недавно на фоне этой же военной операции было заявлено каким-то американским официальным лицом о том, что уход Асада должен быть постепенен. То есть это не значит, что вообще не может быть никакого сотрудничества и никакого не может быть шага вперед в ситуации в Сирии и даже во взаимодействии России и США.

— С вашей точки зрения, никаких попыток остановить Россию военным путем не будет?

— Нет, военным путем не будет. Но будут вот те заявления, которые мы сейчас видим, о том, что российские удары наносятся не по тем, по кому надо, что это ставит вообще под угрозу отношения России и Запада. Не так давно кто-то из европейских политиков заявил о том, что вмешательство России в ситуацию в Сирии не означает, что европейцы собираются принимать санкции.

Я не знаю вообще мнения каждой из европейских стран по этому вопросу, но опять-таки это никоим образом нельзя сравнивать с ситуацией на Украине, по которой у нас действительно очень серьезные противоречия.

— С этой точки зрения, позиция Турция выглядит наиболее воинственной. Эрдоган уже пригрозил разорвать газовый контракт по "Турецкому потоку" с Россией. В чем тут проблема?

— Турция — сосед Сирии, у нее свои интересы, у нее опасения, что курдский анклав станет постоянным образованием на территории Сирии, поэтому он хочет, чтобы турецкие интересы учитывались в стране. И плюс, у Эрдогана все-таки есть внутриполитические соображения: популярность его партии в последнее время несколько снизилась, поэтому он отчасти работает и на внутреннюю турецкую публику.

Но это не исключительно популизм, здесь действительно у Турции есть интересы в Сирии. И, в конце концов, я не знаю, консультировались ли в Турции или нет, но, может быть, он несколько уязвлен тем, что он остался как-то в стороне, когда тут такое происходит, а его не спросили.

— Россия, наверное, ставила какие-то стратегические цели на Ближнем Востоке, затевая такую масштабную антитеррористическую операцию. Есть ли какой-то совместный план с Ираном, с Ираком, как вы считаете? Или это действия спонтанные?

— Нет, есть, конечно, представление о том, что, посылая свои войска за рубеж, нужно добиться каких-то результатов и не потерять свое лицо. Потому что сейчас имидж России очень сильно вырос в мире. Кому-то это может и не нравится, но в любом случае все видят некий неординарный решительный шаг.

Поэтому план такой: укрепить Асада, сделать его действительно стабильным, главной силой в Сирии, с которой придется считаться сирийской оппозиции, придется садиться за стол переговоров, и в будущем ситуация в Сирии будет урегулироваться с учетом мнения России, Ирана и Ирака.

Подготовила к публикации Мария Сныткова

Читайте статью на английской версии Pravda.Ru

Беседовала