Правительственный кризис поставил Бельгию на грань распада

400 с лишним дней без правительства — мировой рекорд безвластия. И установлен он не где-то в неспокойной Африке или бурлящем Ираке. Недавно автором сомнительного достижения стала Бельгия, которая из-за неспособности разделить власть между представителями фламандской и валлонской общин рискует исчезнуть с карты Европы.

Фото: Фото: AP

Нынешний невиданный в истории кризис фактически обнажил то, что Королевство Бельгия представляет собой достаточно искусственное государственное образование — впрочем, существующее достаточно давно. Оно появилось на карте в 1830 году во многом по воле Англии, которой был нужен буфер между Францией и набирающей силу Пруссией (впоследствии — Германией). В принципе, устраивал этот буфер и других. Особых попыток присоединить Бельгию к себе не предпринимал никто.

Искусственность государства заключается в том, что изначально в нем бок о бок живут две общины — говорящие на близком к голландскому языку фламандцы и франкоязычные валлоны. Первые составляли (и составляют) чуть более половины населения, вторые — несколько меньше. На востоке Бельгии живёт небольшая немецкоязычная община. И все это, не считая иммигрантов, составляющих более десяти процентов населения.

Читайте также: Фламандские националисты угрожают спокойствию Евросоюза

В последнее время скандалы на национальной почве сотрясают практически любую часть общественной жизни Бельгии. Так, фламандцы недовольны, что валлоны пытаются запатентовать арденнскую ветчину. Или, например, тем, что "Мисс Бельгия" 2009 года по-французски говорит, а фламандского не знает. Ещё более 10 лет назад многие фламандцы протестовали против назначения на пост главного тренера сборной по футболу валлона Робера Васейжа. Таких примеров можно привести множество, и становится их всё больше.

До Второй мировой войны первую скрипку в Бельгии играли валлоны. Богатые угольные месторождения и сталелитейная промышленность делали Валлонию главным двигателем местной экономики. Французский язык был по статусу выше фламандского — и объяснялось это не только тем, что он сильнее, и говорит на нём намного больше народу. Это во многом породило во франкофонах высокомерие — учить язык своих соседей многие из них считали ниже своего достоинства. Фламандцы же не учили французский.

Но после Второй мировой картина изменилась. Шахты пришли в упадок, а новые высокотехнологичные отрасли развивались преимущественно во Фландрии. Как следствие — уже она стала регионом-донором, за счёт которого во многом живёт Валлония. Постепенно и политическое влияния фламандцев выросло. Так, с 1974 года премьерами страны были исключительно их представители. А их язык к началу 80-х годов формально получил равный статус с французским. Хотя многие валлоны всё равно находили лазейку, чтобы не учить фламандский.

Сценарий распада Бельгии

Читайте также: Сепаратисты готовят удар по столице ЕС и НАТО

С годами пропасть в уровне развития между Валлонией и Фландрией только росла. А языковую проблему усугубил ещё и иммигрантский фактор. Многие переселенцы из других стран французский осваивали, а к фламандскому и не думали приступать. Зачем? Все равно во фламандских районах говорят на языке Рабле, Гюго и Мопассана. Естественно, фламандцы были недовольны. Среди них начали расти сепаратистские настроения, и валлонам пришлось в итоге с ними считаться.

До 1993 года Бельгия была унитарным государством, но с того момента она превратилась в федерацию Фландрии, Валлонии и выделенного в отдельную административную единицу Брюсселя. Выборы в парламент проходили отдельно в двух национальных областях, а в правящую коалицию обязательно должны были входить как фламандские, так и валлонские партии. Худо-бедно механизм до 2007 года работал. Но проблема неравноправия двух языков, а также перекачки средств из Фландрии в Валлонию никуда не делась. И тут она дала о себе знать.

На выборах во Фландрии почти треть мест получили партии, открыто ставящие вопрос о разделе страны. Победили же там христианские демократы во главе с нынешним и. о. премьера Ивом Летермом. Он не ставил вопрос ребром, однако говорил что фламандцев и валлонов "объединяют только король, пиво и футбол". Летом 2007 года возник первый правительственный кризис: король Альберт II поручил формирование кабинета Летерму, но политики-валлоны долго не хотели вступать с ним в коалицию. Всё это время Бельгией с приставкой "и.о." руководил экс-премьер Ги Верхофстадт.

Читайте также: Бельгию практически "отменили"

К марту 2008 года правительство удалось создать, но просуществовало оно недолго. Летерма сменил более умеренный однопартиец, будущий президент ЕС Херман ван Ромпей. Однако последний осенью 2009 года пошел на повышение, формально став политиком общеевропейского масштаба. В ходе очередной пертурбации на место ван Ромпея вновь вернулся Летерм. И тут же схлестнулся с валлонами по поводу раздела по языковому двух округов Брюсселя и увеличение экономической самостоятельности Фландрии.

Устав от бесконечных дрязг, в апреле 2010 года король счел за лучшее распустить парламент и назначить новые выборы, попросив Летерма продолжить исполнение своих обязанностей. Но лучше бы он этого не делал… По итогам выборов в июне прошлого года победу во Фландрии одержали националисты из партии Новый фламандский альянс (НФА). А в сумме партии, так или иначе разделяющие идеологию сепаратизма, набрали 45 процентов голосов фламандцев.

Придерживаясь буквы Конституции, Альберт II поручил формирование кабинета лидеру НФА Барту де Веверу. Франкофоны общаться с ним не захотели. К осени монарх изменил решение и впервые за 36 лет передал мандат на формирование кабинета валлону — представителю победившей во франкоязычной части страны Социалистической партии Элио ди Рупо. Но его не приняли фламандцы. Ди Рупо — не только франкоязычный политик, а еще, ко всему прочему, — гомосексуалист и ребенок иммигрантов из Италии.

Читайте также: Бельгия: мировой рекорд безвластия

В итоге король поручил формирование правящей коалиции умеренному фламандскому политику Йоханну Ванде Ланотту. Но тот в итоге взял самоотвод, и пришлось вернуться к кандидатуре де Вевера. Последний требовал все большей самостоятельности для Фландрии, валлоны были против. Кризис углублялся, Ив Летерм продолжал исполнять обязанности премьера. 17 февраля этого года Бельгия побила мировой рекорд безвластия, принадлежавший многострадальному Ираку: 250 дней без полноценного правительства. С тех пор уже справили и 300 дней, и 400. На подходе — фантастическая цифра в 500 дней.

Ожидается, что 19 августа будет предпринята новая попытка положить конец безвластию. Но даже если она принесет успех — вопрос о распаде Бельгии с повестки дня снят не будет. Уже не только фламандцы, но и валлоны задумываются о таком сценарии. Так, лидер партии "Валлонское ралли" Клод Тэз думает о присоединении Валлонии к Франции. "У нас тот же язык, мы смотрим французское телевидение, а не бельгийское. Однако прежде всего наша экономика контролируется французскими компаниями. Мы выживем лишь в том случае, если прицепим наш вагон к французскому локомотиву", — заявил он.

Опросы показывают, что 60 процентов населения Франции и половина валлонов выступают за подобный вариант. Правда, из ведущих французских политиков идею присоединения Валлонии поддерживает только лидер ультраправого Национального фронта Марин Ле Пен. В свою очередь, две трети жителей Голландии не против объединения своей страны с Фландрией. С такими планами согласны многие политики и избиратели фламандских националистических партий. В общем, над существованием Бельгии возникла реальная опасность. Причем сразу с нескольких сторон.

Удивительно, но Евросоюз, штаб-квартира которого находится в Брюсселе, до сих пор не отреагировал на небывалый политический кризис в Бельгии. "Евросоюз боится, что развод в Бельгии зажжет искру по всей Европе: Каталония отделится от Испании, Шотландия от Британии и так далее. У себя мы уже наблюдаем, как акции сепаратистов в смешанных городах оборачиваются насилием — даже с применением огнестрельного оружия. И еще чуть-чуть — и Брюссель может превратиться в Сараево", — пишет бельгийская газета Le Vif.

И если ЕС так всего боится — почему не вмешивается в то, что творится в Бельгии? Вряд ли, конечно, в богатой Бельгии произойдет нечто похожее на войну в бывшей Югославии. Но в менее экстремальных формах противостояние уже есть. Брюссель считают своим и валлоны, и фламандцы. И его раздел в случае чего будет самым непростым этапом переговоров между двумя общинами. И тут уже ЕС вряд ли удастся спрятать голову в песок. Всё-таки госграница может вырасти прямо перед окнами штаб-квартиры Еврокомиссии…

О главных международных событиях читайте в разделе "Мир"