Эксперт Асмолов не видит перспектив объединения Кореи

Между Северной и Южной Кореей начинается новый виток декларируемой напряжённости. Что сейчас происходит между этими странами, перейдут ли они "красные линии", в интервью Pravda.Ru рассказывает ведущий научный сотрудник Института Китая и Современной Азии Российской академии наук, кореевед Константин Асмолов.

— Многие годы стратегия была направлена на то, что Корея — единая страна, она была насильственно разделена и рано или поздно корейский народ объединится. Что поменялось, что послужило триггером изменений? Был ли это кумулятивный эффект: конфликтовали, конфликтовали и доконфликтовались?

— До 1972 года в Конституции столицей КНДР считался Сеул, находящийся на временно оккупированной территории. Но за 75 лет стало понятно, что появилось два поколения, и время, когда действительно можно было что-то сделать, упущено.

В 1980 году концепция объединения северокорейцев включала Демократическую Конфедеративную Республику Корея, фактически предполагающую две разные страны под одной очень формальной крышей.

Такая вот попытка впрячь в одну телегу лебедя, рака, щуку, коня и трепетную лань. На юге же всегда говорили не про объединение, а про воссоединение. Закон "О национальной безопасности" трактует Север как антигосударственную организацию. До начала СВО я мог бы сказать, что Сеул смотрит на Пхеньян так, как Киев смотрит на Донецк и Луганск. То есть некие коммунистические бандиты просто отхватили половинку страны, но мы по-прежнему держим пост губернатора Пхеньяна, так называемое управление пяти провинций.

И вот случилось олимпийское потепление. Состоялось несколько саммитов между высшим руководителем КНДР Ким Чен Ыном и президентом Республики Корея  Мун Чжэ Ином.

Был подписан большой пакет договорённостей, из которых нормально было доведено до ума и имплементировано только относительно недавно окончательно расторгнутое межкорейское соглашение в военной сфере, которое существенно ослабило приграничную напряжённость. Всё остальное так и утонуло в бюрократической рутине.

Хотя на публике Мун Чжэ Ин говорил, что хорошим отношениям с Северной Кореей мешают американцы, но реальный анализ ситуации показывает, что именно южанам не очень-то хочется их восстанавливать. Мы привыкли воспринимать Демократическую партию Но Му Хёна, Мун Чжэ Ина или Ли Джэмёна как левых. На самом деле, когда их называли социалистами, они очень кипятились и нервничали по этому поводу. И их позиция по северокорейскому направлению во многом определяется логикой фракционной борьбы.

• Консерваторы декларируют проамериканский курс, не любят Северную Корею.
• Демократы должны вести себя иначе, при том что с точки зрения ценностей позиция демократов ближе демократической партии Байдена.

Правление Мун Чжэ Ина показало северокорейцам, что вне зависимости от того, кто находится у власти, де-факто политика не меняется.

— То есть теперь редкая практика воссоединений семей на 38-й параллели прекратится совсем?

— К сожалению, да, потому что этих людей осталось мало, разговаривать им во многом не о чем — довольно силён разрыв.

В Южной Корее северян воспринимают не как часть народа, а как весьма странных родственников. Поэтому было принято решение признать реальность: на Корейском полуострове существуют два враждебных друг другу государства, и перспектив воссоединения уже не предвидится. Время упущено.

— Прошло около 75 лет, ушла историческая память и всё.

— Да, многие вещи изменились, не говоря уже о том, что любое объединение будет очень тяжёлым. Конфедерация де-факто не даёт ничего. Тем более, что при нынешнем уровне антагонизма её просто не случится.

— Любое объединение будет по факту поглощением. Передавит либо одна сторона, либо другая.

— При этом Северная Корея понимает, что ей юг не прожевать. Южная Корея, за вычетом определённой группы, простите за сленг, упоротых консерваторов, придерживается такой же позиции по отношению к Северу. Была надежда, что северокорейский режим находится на грани коллапса и падёт в ближайшие три года. На Юге есть определённый реваншизм, а на севере онтологическую причину для силового объединения убрали.

Если мы посмотрим на военные приготовления северян, то сможем увидеть, что они строят минные поля, оборонительные стены, разбирают железные дороги, минируют или заваливают дороги, ведущие к ДМЗ, — это подготовка к оборонительной, а не наступательной войне.

Я приведу противоположный пример начала Корейской войны, который показывает, что не было никакого внезапного нападения с севера на мирный юг. Военный историк Алексей Исаев приводил очень интересные данные: большинство северокорейских танков погибли не на минных полях, а в результате налётов американской авиации. Это означает, что минных полей не было.

Юг готовился к наступательной войне с тем, чтобы у него была беспрепятственная возможность в случае начала наступательной войны держать коммуникации для переброски войск и боеприпасов.

Север сейчас этого не делает. Но при этом северяне к войне готовы, и тут есть ещё одна проблема, которая стимулирует порочный круг и дилемму безопасности.

Северная Корея уже разрабатывает ракету с гиперзвуковым глайдером, которая от Пхеньяна до Сеула долетает за минуту.

У Северной Кореи есть и свой аналог "Искандера", и свой аналог ATACMS, и боевой железнодорожный ракетный комплекс, и крупнокалиберное РСЗО, которое фактически стреляет ракетами малой дальности с ядерным зарядом. Всё это нынешний уровень южнокорейского ПВО практически не берёт.

— Вообще, кстати, странно, почему Сеул настолько близко к границе? Почему они не избрали в качестве столицы более безопасный город с точки зрения расстояния?

— Идея такая была. И выдвинул её не какой-то президент-консерватор, а самый демократический демократ Но Му Хён, который заложил этот самый город Седжон так, чтобы большинство северокорейской артиллерии и ракет до него не достреливало. Но проект во многом оказался мёртворождённый, часть институтов и министерств труда перевезли, но из большого города никто переезжать не захотел.

Южнокорейские военные понимают, что если северяне нанесут первый удар, они его смогут не пережить либо переживут с неприемлемыми потерями. Поэтому их стратегия строится на превентивном ударе, но при этом все подготовки к превентивному удару на Севере, разумеется, воспринимаются как подготовка к агрессивной войне.

— А что такое превентивный удар? Это и есть агрессия.

— И эта ситуация является фактором, повышающим напряжённость. Хотя, с моей точки зрения, сейчас, особенно после декларации оборонительного союза, вероятность конфликта на Корейском полуострове, наоборот, скорее снизилась.

На ситуацию проецируется аналог холодной войны, есть два блока, значит, будет гонка вооружений.

Будут какие-то мелкие инциденты из-за неверно интерпретированных сигналов, будут довольно громкие воинственные заявления с двух сторон, но красную линию никто не рискнёт переходить, потому что локальный конфликт маловероятен. Он очень быстро эскалируется до ядерного, кто бы ни начал конфликт.

Северной Корее для того, чтобы если не победить, то выиграть время, надо нанести врагу неприемлемый урон и помереть с музыкой, значит, нужно сразу поражать ядерным оружием крупнейшие логистические узлы в Южной Корее, в Японии.

Соединённым Штатам тоже проще уничтожать колоссальные подземные коммуникации ядерным оружием, потому что даже крылатых ракет столько не напасёшься. И здесь, так же как в определённой ситуации Соединённые Штаты сдерживали Юг, мы в своё время сдерживали Север. Но наличие таких блоков абсолютно не означает, что Москва будет исполнять любое повеленье Пхеньяна. Скорее Пхеньян должен будет по каким-то вопросам советоваться с Москвой.

— А сегодняшние заявления Южной Кореи, что в связи с формированием военного союза Москвы и Пхеньяна они поменяют свою военную доктрину, пересмотрят политику военных поставок?

— Военную доктрину они начали пересматривать, в том числе, по экономическим причинам. В Южной Корее непростая экономическая ситуация. Президент Республики Кореи Юн Сок Ёль собирается сделать Республику Корею ведущим экспортёром оружия, подняв её с восьмого места на четвёртое. Тем не менее, до определённого времени солидаризируюсь со Штатами по северокорейскому направлению, Сеул старался максимально обеспечить себе свободу на российском и китайском направлениях.

При этом на Юг давили очень давно: были прямые просьбы от генсека НАТО, был визит Юна на Украину, где его возили в Бучу и Ирпень. Но даже после этого южнокорейская позиция не поменялась. Основной аргумент американцев сводился к следующему: есть доказательства, что Пхеньян помогает России, что в этом случае мешает Корее начать открыто помогать Украине. Пока такой помощи не было, есть ситуация замещения: Южная Корея поставляет американцам снаряды вместо тех, которые идут на Украину. Рассуждения о том, что прямые поставки южнокорейского оружия на Украину всё равно шли, основываются на той же доказательной базе, что и рассуждение о северокорейском оружии, поставляемом в Россию. Конечно, в такой ситуации, в условиях и американского, и внутриполитического давления, Сеул должен придумать какой-то ответ. И есть вероятность того, что они поменяют политику, а это, естественно, вызовет цепную реакцию обострения отношений.

Да, безусловно, Южная Корея начнёт активно дружить с НАТО, сделает шаги в сторону интеграции блока Вашингтон — Токио — Сеул, а в какой мере она перейдёт красную линию на украинском направлении… Хочется верить, что они попытаются сопротивляться, хотя давление, разумеется, усилится.

Читайте также: Константин Асмолов: "Пора перестать верить стереотипам о Северной Корее"