Леонид Холод: сельское хозяйство РФ страдает от отсутствия тиражирования достижений

Доктор экономических наук, бывший заместитель министра сельского хозяйства РФ Леонид Холод в интервью Pravda.Ru рассказал о том, каким он хотел бы видеть российское сельское хозяйство в будущем.

— При Советском Союзе в каждом регионе была станция защиты растений, которая отслеживала популяцию разных вредителей, отслеживала так называемые эпифитотии (эпифитотия — это как у людей эпидемия) и давала рекомендации. Но сейчас станций защиты растений нет. Как же мы тогда будем спасаться от сорняков и вредителей?

— Вы правы. Хотя бы на уровне района иметь одного, или двух, или трёх координирующих свои действия между районами и областями специалистов в какой-то одной структуре было бы нужно, потому что это дешевле, чем выбивать под корень поголовье птицы или спиливать все вишни или всю облепиху в борьбе с монилиозом, например.

Это не просто наши с вами советы прекраснодушных людей. Сельское хозяйство не только в колхозах и совхозах. Оно дифрагированно, от крупных предприятий до совсем маленьких предприятий. И если не будет специфических сервисов, связанных с болезнями животных, растений, то мы просто рискуем потерять гигантские сельскохозяйственные территории. Потому что существуют болезни животных и растений, которые имеют тотальный характер.

— В той же Франции опрыскивают виноград (не хочу пугать любителей французского вина) минимум 20 раз за сезон. Как правило, это фунгициды, то есть препараты против грибных болезней. У нас, в нашей зоне, например, в Костромской области, в Тверской области и в Подмосковье, выращивают виноград множество сортов, очень приличные. Это хороший, товарный виноград. И при этом вообще не производят опрыскивания. Мы могли бы производить суперэкологическое вино и во Францию поставлять. Я думаю, что французы заплатили бы за такое вино немало.

— Да. И я хочу добавить, что климат меняется. Например, даже у себя на участке я наблюдаю просто засилье трипсов в последнее время. Они и зимуют великолепно, и поразили практически все хвойные. Опять-таки тот же самый монолиоз, его тоже когда-то здесь не было. А сейчас он просто дерево убивает.

То есть климат меняется, и болезни животных и растений тоже, к нашему несчастью, меняются. И некоторые получают хорошую фору для развития как раз из-за потепления, из-за дополнительного увлажнения. У нас климат стал более сглаженный, повлажнее, чем был. Но это способствует развитию грибковых заболеваний и появлению всяческих вредителей.

— Есть такая болезнь — парша на яблонях. Листовая форма, плодовая форма, это "грибное заболевание". Идёт постоянная война между вредителями и человеком. Но в науку сейчас, на мой взгляд, не особо вкладываются. Потому что от науки, наверное, мало прибыли?

— Во-первых, по-моему тоже, не особо вкладываются. И, во-вторых, вот, допустим, даже взять селекцию. У нас как-то со словом "генная модификация" сразу решили и ребёнка, видимо, выплеснуть.

• Есть генная модификация,
• есть генная редакция.

Вот то, что сказали по поводу Синапа, там была просто генная редакция мест селекции, насколько я понимаю. То есть берётся живой организм и усиливается какая-либо из его функций. Редактированием можно решить проблему за год-два.

Прежде всего нужно как-то декриминализовать генетические способы совершенствования растений. То есть чётко определить.

• Есть то, чего надо бояться. Условно говоря, это то, что не может соединиться в живой природе.
• И то, чего не надо бояться, это усиление каких-то генов.

Потому что болезни растений и животных на самом деле частично могут быть преодолены, так же как хорошая конверсия корма или хорошая усвояемость минеральных удобрений. Значит, прежде всего нам надо бы поддерживать селекцию, и в том числе методом генного редактирования.

Второй момент — конечно, есть ещё проблемы с организацией всей научной деятельности в агропромышленном комплексе. Почему? Потому что у нас есть фундаментальный институт. У нас есть прикладные институты. Но структур, которые бы тиражировали достижения первых транзитом через вторые, их как таковых нет.

Возьмём, к примеру, племенное яйцо. Институт птицеводства Академии наук вывел породу, но её же надо тиражировать, испытывать. И этим прикладной институт должен заниматься. Но самая большая проблема, так же как с саженцами и семенами, — это тиражирование. Потому что нужна не тысяча яиц для того, чтобы уже потом появились куры, несущие обычные столовые яйца, а нужны много-много сотен тысяч яиц.

Так же точно нужны тысячи тонн того же самого семенного материала или сотни тысяч посадочных маленьких растений, которые потом сажать будут.

Поэтому науку финансировать нужно, с моей точки зрения, фундаментальную и прикладную, но ещё больше нужно развивать как раз те направления, которые занимаются практическим тиражированием генетических, племенных и прочих семеноводческих достижений.

— А ещё я бы был очень рад и счастлив, если бы учёные получали за свою хорошую работу. В селекции как у нас? Кто-то придумал сорт, 20 лет его выводил, вывел сорт, зарегистрировали его. Всё, понеслось, начали клонировать, все стали производить этот сорт. А автору что?

— Честно говоря, не знаю. Мне казалось, что существуют авторские права.

— Авторские права существуют. Вы можете зарегистрировать их на себя, но получить что-то не получается ни с кого.

— Но если у нас сформируется более-менее легальная система тиражирования, то она как раз эту проблему позволит решать, потому что пока всё происходит следующим образом: я взял хороший сорт в институте, купил, а потом я раз его, два, три, четыре, пять, десять размножу, конечно, я ни о каких авторских правах даже не догадываюсь, что они есть, и не понятно, кому, что и с кого брать. Значит, если существует какая-то тиражирующая структура, она как раз в данном случае может обеспечивать авторские права.

— В Средние века говорили, что мир стоит на трёх китах. А каковы три кита нашего отечественного сельского хозяйства?

— Первое — Богом данные великолепные природные ресурсы вместе с не самой худшей погодой. Мы говорим всё время, что у нас абсолютно непригодные полстраны для ведения сельского хозяйства. Слушайте, у нас пригодных площадей больше, чем у некоторых ведущих стран в мире. Климат меняется, и роль Российской Федерации со сдвиганием границ вечной мерзлоты южнее будет увеличиваться. Многие страны страдают от потепления. Мы в сельскохозяйственном плане только выигрываем. Пока выигрываем. И, по прогнозам климатологов, будем выигрывать и дальше.

Второй момент — люди, которые, несмотря ни на что: с хорошей техникой, с плохой техникой, в плохую погоду, в хорошую погоду, с хорошей социальной инфраструктурой, с плохой или вообще не существующей социальной инфраструктурой, — занимаются сельским хозяйством. Это энтузиасты, то есть часто они занимаются без адекватного, как нам, сторонним наблюдателям, кажется, вознаграждения, потому что сельские жители сегодня по-прежнему получают значительно меньше городских и у них значительно меньше социальных и инфраструктурных благ, начиная от дорог и заканчивая здравоохранением, образованием, домами культуры, всякими бытовыми услугами.

А третий кит — это государство, которое, в общем, должно было бы вот всё это организовывать и как-то решать проблемы. Оно их решает. Оно их видит. Но хотелось бы, чтобы оно их решало побыстрее. В общем, это всегда обычное наше желание, чтобы кто-то что-то решил побыстрее.