Александр Безматерных: "Питомниководы — люди, которые верят в будущее"

Заместитель председателя правления Ассоциации производителей посадочного материала, руководитель компании "Цветочный город" Александр Безматерных рассказал Pravda.Ru о развитии и проблемах российского рынка посадочных материалов.

— Александр Викторович, вы заместитель председателя правления Ассоциации производителей посадочного материала. Чем занимается эта ассоциация?

— Мы ответственны за то, чтобы наши питомники развивались, чтобы рынок посадочного материала у нас развивался.

Ассоциация — это скорее часть гражданского общества. У нас сейчас рынок. И поэтому все решения принимают предприниматели в ситуации живой экономики. Решают ни правительство, ни ассоциация. Предприниматель на земле. Причём эти микропредприятия состоят иногда из трёх человек, иногда — из десяти, иногда — из пятидесяти, крайне редко — больше ста. Иногда даже из одного.

На первом этапе ассоциация была клубом по интересам, когда люди, которые занимаются одним делом, решили друг с другом познакомиться, ездить друг к другу в гости, смотреть, кто чем богат, какие у кого технологии, кто что умеет и т. д.

Дальше поэтапно ассоциация складывалась и согласно закону и здравому смыслу начинала осваивать разные темы. Например, мы долго строили стандарты посадочных материалов.

— Зачем нужны стандарты?

— Когда ты покупаешь холодильник в магазине, там написаны параметры: сколько ватт, какая температура, какой объём в литрах, сколько там можно бутылок поставить в него, мяса положить и т. д. А когда ты покупаешь, например, котёночка, или собачку, или лошадь, там всё сложнее, потому что надо смотреть на породу, на габитус, на здоровье. А с растениями ещё сложнее. С лошадью хоть поговорить можно, а с цветами… В общем, они молчат…

— Да. Покупаешь, например, алычу гибридную сорта "злато скифов", а это оказывается осина. А на ней же написано "злато скифов". И картинка великолепная. Вот в чём тут проблема...

— Козьма Прутков: "Если на клетке слона прочтёшь надпись "буйвол", не верь глазам своим"...

Со временем сами производители поняли, что стандарты крайне необходимы. Потому что они должны разговаривать с конечным потребителем на одном языке. Когда потребитель видит прайс-лист, он должен понимать, что за этой формулой скрывается, что не бывает такого растения "берёза". Берёза — это род. А берёза бывает повислая, бывает бородавчатая, Юнга, каменная. Наше национальное среднерусское дерево. Например, за Уралом нашим национальным деревом считается лиственница. Там их больше всего, больше, чем берёз. Разные есть лиственницы. И это уже не род и вид.

И если у вас написан в прайс-листе только род, это всё равно, что… "Я хочу купить машину". — "Какую машину?" — "Любую машину". Надо же объяснять, что есть самосвал, есть "Жигули", есть китайские новые электрокары — это всё разные машины. Вот для чего нужны стандарты.

Это один вопрос — правильное название. У растений это не только род, ещё сорт, гибрид и т. д.

Второй момент, который крайне необходимо каждому человеку знать про стандарты, — это типоразмер. Не бывает берёза любого размера. "Какую вам берёзу?" — "Какую-нибудь". Или ещё в запросах идёт: "А нам где-то давайте десятилетнюю". Бог его знает, какая она за десять лет выросла. Если климат хороший, так она за десять лет вымахивает ого-го. Если на болоте где-нибудь в Когалыме, то она за десять лет будет полутораметровая.

— Я тоже иногда прочитаю умную научную книжку и в шоке. Я всю жизнь думал, что есть одна пихта Нордмана. А оказывается, есть формы высокорослые, до 70 метров в высоту. А есть та же пихта Нордмана, но карликовая, которая выше полутора метров не вырастает. Вроде бы пихта Нордмана — всё правильно сказано. А какая она? Есть же разные сорта.

— Даже если конечный потребитель не обязан знать всей систематики ботанических понятий (что такое сорт, гибрид, форма и т. д.), — это всё равно должно быть написано в прайс-листе. Это как с правилами дорожного движения: при столкновении интересов нужно, чтобы всё было правильно написано, чтобы потом правильно разобраться, кто виноват.

— Значит, первое. Если я прихожу что-то покупать в питомнике или в магазине, мне должны предоставить полный паспорт: что это за сорт, вид. Хотите вы купить, скажем, маленькое, карликовое дерево. Покупаете, а оно вырастает у вас выше дома...

— Кроме того, добросовестные продавцы никогда не скрывают происхождение растений. "Вот откуда это растение?" — "Я вам не скажу. Это коммерческая тайна". На самом деле хотя бы можно сказать, из какого региона. То ли это из Голландии приехало, то ли из Италии, то ли из Подмосковья, то ли из Липецкой области. Это важно знать потребителю.

— Я слышал на одной конференции, что у нас до сих пор 90% декоративных растений начинают свою жизнь не в нашей стране. Это так?

— Сложно сказать про 90%, поскольку у нас нет официальной отраслевой статистики, поскольку в отчётах Госстата нас нет в принципе. Мы где-то посередине, в промежутке между минсельхозом, минстроем и минприроды.

— Может быть, это и хорошо, что вами никто не занимается особенно...

— Это хорошо, пока мы занимаемся своими мелкими вопросами и у нас нет необходимости в развитии. Но сейчас, когда комфортная среда, огромные деньги тратятся на растения, и вдруг хлоп — перекрылась граница… Но она пока не полностью перекрыта, дырочки какие-то есть ещё, но она может и полностью закрыться. И тут выясняется, что выполнить все эти федеральные государственные программы нечем — растений нет. Раньше, когда они были, никто из государственных заказчиков не заинтересовался, откуда это дерево — из Германии, из Голландии или из Подмосковья. Ну из Подмосковья, это же подмосковное предприятие в тендере участвует, продаёт, не голландское.

— Зачем вообще обращаться в питомник? Я тут с одним главой района разговаривал: "Что вы мне голову морочите? Какие саженцы? Пошли, в лес накопали берёзки, рябинки и всё, бесплатно, хорошо". Может быть, этим путём идти? Или что-то он не то говорит?

— Чтобы вырастить дерево в культурной практике, нужно потратить очень много сил. Есть такая иллюзия, что если украсть его из природы, то сил надо потратить меньше. На самом деле это сложнее. Мы же начали разговор со стандартов. Если мы имеем в виду, что дерево должно быть стандартное, найти такое стандартное дерево в природе — умаешься, употеешь бегать. Они там все разные. У стандартного дерева должен быть ровный ствол определённой толщины, у него должна быть правильная сформированная крона, которая начинается на определённой высоте — 1,8 м, 2,2 м, 2,8 м и т. д.

Стандарты разные. Одни — для того, чтобы под ними ходили дети, другие — чтобы прогуливались в парке, а третье — чтобы под ними машина проезжала. И формируются эти деревья в культурной практике с детства. А в лесу они все… подул ветер, приморозило, искривилось. Там веточка выросла в одну сторону, там — в другую, там — тень.

— И корневая система...

— Корневая система — это вообще отдельная песня. Всё современное питомниководство имеет смысл в первую очередь потому, что у всех крупных растений формируется маленькая корневая система. Если вы посадили семечко и вырос лес, представьте, что у дерева корень вырос вниз настолько же, насколько выросла крона. Объём всех мелких корешков примерно как две верхние вегетативные массы. И если вы из леса его выкапываете, то вы обрезаете примерно 80% корней. Как минимум, оно будет болеть, как максимум — погибнет. Причём не сразу. Если это хвойное дерево, то через два года только. Потому что у него в вегетативной части достаточно накоплено. Хвойное дерево более выносливо, чем лиственное.

Мне очень нравится слово "культура". И если у нас есть люди, особенно среди принимающих решения, которые думают, что выкапывать из леса растения и сажать в городе — это нормально, меня это очень сильно огорчает. Это отсутствие общей культуры в нашем обществе. Потому что так делать нельзя.

Культура — это широкое понятие. То, что растёт на улицах, бульварах, скверах, набережных — это элементы нашей материальной культуры. И там должно быть всё сделано правильно, красиво и гармонично. И заниматься этим должны специалисты.

Потому что растениеводство — это, наверное, третья область после образования и медицины, где каждый специалист. Дети свои есть, поэтому есть специалисты по образованию. Если что-то заболело, то начинают сами себя лечить. Если огород есть, то все "специалисты" по декоративному растениеводству.

— С огородом всё-таки немножечко посложнее. А в городах иногда просто уродуют деревья. Я иногда даже снимаю для того, чтобы делать альбомы и потом рассказывать по этим альбомам, как нельзя делать, где пошагово нарушаются все принципы обрезки, то есть срезки крупных ветвей, что можно делать и чего нельзя. Всё делается неправильно. К сожалению, проблемы со специалистами сейчас, пожалуй, самые основные. У нас дизайнеров много, урбанистов. А тех, кто в руках держит пилу, лопату, людей, которые непосредственно что-то делают с растениями, практически не осталось.

— Вот по мне это показатель общего состояния нашей культуры, показатель того, что разорвались некоторые важные структурные связи, и очень упростилась общая система. В каждом деле нужны специалисты. А сажать деревья в городе, в парках, заниматься городским благоустройством — это очень сложная специальность.

— Вы отличите клён ясенелистный от ясеня обыкновенного?

— Да, я отличу. У них плоды и кора разные. Листья немножко похожи.

— Но почему-то работники "Жилищников", озеленители не отличают. Так появляются инвазивные виды. Инвазивные — это засланные виды, которые мы сами чаще всего привезли. То есть это пришлое растение либо какое-то животное, вид, насекомое, которое начинает вытеснять местные виды.

— Инвазивные виды — это вообще отдельная и грустная тема. Я вам могу привести очень яркий пример — колорадский жук. Вырос в Колорадо.

— В Мексике. Это Южная Мексика. В штате Колорадо он нанёс наивысший ущерб. Мне губернатор штата Колорадо рассказывал: "Ну прекратите, наконец, склонять Колорадо". Они сами от него очень пострадали.

— Да. Или, например, борщевик, все знают. Страшная зараза.

— Борщевики тоже разные. Борщевик сибирский — наш. А борщевик Сосновского как раз пришёл с Кавказа. Вот клён ясенелистный, которым сейчас заросли все города, он фактически всё заполонил. Там, где он начинает расти, не растёт ничего другого. Он яркий показатель того, насколько власти разбираются в проблеме озеленения города. Если город стихийно озеленён клёном ясенелистным, значит, они никак не разбираются и ничего не делают. Если клёна ясенелистного нет… В Москве, например, есть только несколько мест, где не растёт клен ясенелистный, — это Тайницкий сад, внутри Кремля.

— В Александровском саду и в парке "Зарядье" его тоже нет.

— Да, там работают профессиональные садовники, которых мало.

— Или он там ещё не успел вырасти? Потому что если он успел вырасти, его по закону невозможно вырубить. Чтобы вырубить дерево, нужно огромное количество документов, обоснование. Росприроднадзор и министерство природы не воспринимают клён ясенелистный как что-то отличающееся от другого ценного дерева.

— То есть для них он неинвазивный вид?

— Ему нужен такой же порубочный билет, как для любого другого.

— А если вырубаете, то обязаны посадить на его место такое же дерево, то есть клён ясенелистный. Поэтому я слышал, что даже его некоторые питомниководы выращивают.

— Продолжают, к сожалению.

— Давайте посмотрим на примере, как работает обычно государственный орган. Вот вы легальные производители, вы соблюдаете закон, вы стараетесь делать добро и т. д. Но параллельно с вами и гораздо более успешно работают всевозможные жулики, которые не соблюдают никакие законы, обманывают потребителя, продают негодный товар, который то ли в лесу накопали, то ли неизвестно где перекупили. Они создают негативный шлейф. Говоришь людям "питомниковод", а они сразу вспоминают: "Ага, купил я тут саженец, да всё у меня не то выросло, не так выросло, всё засохло, все они такие". А вы-то не все такие, вы легальные. Но если обратиться в государственные органы, что надо всё-таки как-то прижать этих жуликов, с кого начнут?

— С легальных. Это как налоговая инспекция. Она проверяет не тех, кто убежал с деньгами, а тех, кто на учёте в налоговой инспекции.

— Всё правильно. Поэтому вам лишние инспекции, лишний контроль не нужны. Что после этого происходит? У вас становится лучше? Вы начинаете лучший товар производить? Или вы просто повышаете цены? Потому что любой контроль — это потратить копеечку.

— Сложный вопрос вы подняли. Я думаю, что нужно находить какой-то разумный компромисс между системой государственной власти и свободой предпринимательства. Планка может двигаться влево, вправо, но нужно правильную точку найти. Если совсем никакого контроля нет, то действительно это разгул преступности, мошенничества.

— Если за вами контроля не будет, вы тоже будете этим заниматься или нет?

— Я об этом дальше скажу отдельно. А если контроль слишком жёсткий, то теряется смысл производства, как у нас было при социализме. У нас же было очень много частного бизнеса до 60-х годов. До 70% товаров народного потребления производились артелями. Это тот же частный бизнес, просто без права передачи по наследству прав собственности. А так собирались люди, открывались ИП, ООО, артели. Делали тазики, прищепки, посуду. А когда государство начало обкладывать их налогами, этот бизнес просто прекратился. И к чему это привело? Начиная с 70-х годов на рынке появлялось всё меньше и меньше доступных и качественных товаров народного потребления. И это привело, сами знаете, к чему. Поэтому нужно искать компромисс.

А по поводу того, как бы мне хотелось заниматься, если бы совсем не было никакого контроля, я хочу сказать, что бизнес "производство посадочного материала" очень особенный. Можно построить завод и делать кирпичи. Производственный цикл — два месяца, или месяц, или неделя, если конвейер идёт. Можно нефть добывать, там тоже какой-то цикл. У растений очень длинный цикл. У цветов — два-три года. У кустарников — два-пять лет. У деревьев — вообще 10-15 лет. От пяти, если маленькие, худенькие, до 15, если крупные. И на нашем рынке нет жуликов-однодневок. У нас остаются только те, кто заслужил доверие потребителей многолетним сотрудничеством, многолетней качественной работой. Потому что, как сказал кто-то из недружественных президентов, можно длительное время обманывать кого-то одного или короткое время обманывать всех, но долго обманывать всех ни у кого не получится.

— Вы имеете в виду легальный рынок?

— Да, я имею в виду легальный рынок.

— Потому что есть ещё полулегальный рынок.

— Он не может долго существовать. К нам на фестиваль каждый год приходят люди, которые хотят у нас торговать собственной продукцией. Первое, что мы просим, покажите, пожалуйста, где у вас питомник. "У нас питомник там-то". Сейчас же очень просто. Отрываешь Google-карту или "Яндекс-карту", ты смотришь это место и говоришь: "А где питомник-то?" — "А мы вот тогда-то… У соседей теперь выращиваем". Это всё видно. Это проверяется на раз-два-три.

— На запрос в интернете "купить саженцы" вам сразу выскакивает моментально "Клуб садоводов-профессионалов". И вам там предложат по списку всё что угодно и в любое время года. Причём, если вы начнёте искать, где они находятся, вы не найдёте — они находятся в интернете. Естественно, у них нет ни питомника, ни земли. Что вы купите у этих людей, за которыми только шлейф рекламы?

— Вы сейчас сами мне рассказали, зачем нужна ассоциация. Для того, чтобы войти в нашу ассоциацию, надо не только продемонстрировать, что ты имеешь отношение к этому рынку. Это может быть не только питомник, туда могут войти и другие направления, но те, которые имеют прибыль от развития питомниководства. Например, производство горшков или торфа.

— Ещё одна большая тема — клонирование растений. Вроде бы, просто: нарезал черенков и высаживай. Оказывается, всё сложнее. Растения, как и люди, болеют, передают вирусы.

— Практически не бывает такого, чтобы один питомник выращивал растения от семени до дерева. Есть три-четыре питомника, которые друг другу передают растения, чтобы продолжать технологическую цепочку.

— То есть это как у человека: ясли, детский сад, школа, институт?

— Совершенно верно.

— И всё это разные места. Не бывает такого, что с яслей до института ты в одном месте сидишь.

— Знаете, у нас было прекрасное питомниководство до, скажем, 70-х годов. Более того, в 1945–1946 годах страна ещё лежала в разрухе, казалось бы, надо строить машины, железные дороги, дома, а именно в то время в каждом регионе была создана общенациональная сеть совхозов декоративных культур, закладывались основы питомников декоративных растений, которые просуществовали всё советское время.

— Мы сейчас в такую обширную тему заходим. Мы ещё и академика Яблокова вспомним, который вывел и адаптировал много растений именно для городов. И если бы в своё время посадили, например, тополь советский академика Яблокова, а не бальзамические тополя, мы бы сейчас не имели в городах проблем с пухом.

— С 1990-х годов питомниководство постигла та же судьба, что и другие высокотехнологичные отрасли, потому что питомниководство сегодня — это высокотехнологичная отрасль. Такая же судьба, как у строительства самолётов, например, или автомобилей. Зачем производить BMW, давайте покупать BMW в Германии. И сейчас мы деревья покупаем в Германии, а как Германия нам сделала некрасивое лицо, так мы остались без деревьев, деревьев остро не хватает сейчас. Собственным производством более или менее наполняется рынок кустов, цветов, а с деревьями швах.

Знаете, я вообще люблю социализм, но у него есть отрицательные стороны. Так вот, рудимент социализма в том, что была потеряна (и до сих пор она не построена) связь между наукой и хозяйственной практикой. Мы умеем делать всё, но те, кто занимается научными достижениями, забыли, зачем они это делают. Недавно был круглый стол, и там очень уважаемый руководитель крупного научного учреждения ругал нас за то, что мы не видим научной школы. А мне хочется спросить: "Где сегодня в наших городах, в садах, в скверах и в парках растут достижения нашей научной селекционной школы?" Наша ассоциация пытается, мы предприниматели, мы не чиновники...

— Вы не простые предприниматели, вы — часть предпринимательского бизнеса, который хочет работать в легальном поле, приносить пользу родине, своей семье. Я к вам с удовольствием хожу и вижу тех людей, которые иногда на пустом месте построили бизнес, совершенно великолепные питомники с великолепными растениями, может быть, что-то скопировали зарубежное.

— Всё скопировали. У нас не было этих технологий. Наши технологии были гораздо проще. Так же, как и в Китае их нет. Там огромное производство растений, но там нет настолько отработанной качественной технологии, как в Голландии и Германии.

— Я лично видел Питомник Савватеевых. Это просто какая-то фантастика!

— А потому что там голландец работает много лет. Он выстраивал технологию производства. Ирина Алексеевна Савватеева вообще повторяет лучшие достижения, которые были во время этапов развития нашей страны, когда для поднятия отраслей приглашались иностранные специалисты. Это очень правильный путь, замечательный.

— Ну, Пётр I кого приглашал?

— Голландцев.

— Да. Меня одно только смутило у неё в питомнике: бамбуковые палочки к саженцам. Я говорю: "Палочки тоже из-за границы везёте?" Говорит: "Да". "Может, я пошёл бы в лесочек, вам нарубил местных?" Она говорит: "Андрей, не надо, не надо!" И до сих пор какой-то диссонанс у меня остался с бамбуковыми палочками.

— Вот тут, я считаю, она права, потому что бамбук — уникальный материал. Вообще-то, бамбук — это не дерево, а трава.

— Но всё равно я с вами здесь не соглашусь. Палочки могли бы и сами вырастить.

— Нет. Бамбук удобней.

— Будем спорить, да. Здесь я не согласен.

— Кстати, бамбук растёт на Кавказе, в Крыму, и на Дальнем Востоке, в Москве может расти, такой невысокий.

— Только не надо тащить сахалинскую гречиху, она тоже немножечко похожа на бамбук.

— Её, к сожалению, уже притащили, она уже инвазивный вид. Я был на Сахалине три раза. Удивительная природа. Удивительное разнообразие. И куда бы я не ходил, что бы ни читал, наталкивался на фамилии всего западного ботанического сообщества как открывателей наших дальневосточных видов. И коллеги из Голландии говорят, что у них половина растений происхождением с Сахалина.

— Так вы говорили, что на Сахалине есть большие проблемы как раз с питомниками.

— Я говорил не на Сахалине, а на всём Дальнем Востоке, да и в Сибири тоже, и на Севере тоже.

— В Сибири есть флагманский институт имени Лисавенко.

— Мы об этом только что говорили: есть наука, но нет выхода в производство.

— Почему? Институт Лисавенко производит огромное количество саженцев облепихи, но правда до отечественного потребителя они не доходят, потому что наши китайские товарищи скупают всё на корню. Облепиха — уникальное растение, может расти даже на нарушенных почвах и требует только одного — рабочих рук для сбора. В Китае этого как раз очень много — нарушенных почв и рабочих рук. Поэтому сейчас Китай стал главным поставщиком облепихи на мировой рынок, вернее, облепихового сырья. Из него делаются фармпрепараты, оно используется в пищевой промышленности. То есть производим это не мы, а как раз китайские товарищи.

— Так вот, про Дальний Восток. Есть одна глобальная проблема, она касается не только Дальнего Востока, а вообще хозяйствования в нашей стране, экономики и политики, но именно на Дальнем Востоке она прорезалась наиболее остро. Если вам нужно озеленять города, а сейчас этому реально много внимания уделяется — программы комфортной среды, программы благоустройства исторических, малых, приречных городов, туристических экоцентров. Действительно, за последние десять лет перемены в стране разительные. И в тех городах, где есть неравнодушные жители, где есть руководители с местным хорошим патриотизмом, просто шедевры возникли.

Раньше приезжаешь в Европу, думаешь: "Вот бы у нас так". А сейчас иногда смотришь — и у нас нисколько не хуже, даже в маленьких райцентрах.

Так вот, как оно было раньше? Есть концепция, которую придумывает и создаёт архитектор. Она обсуждается на общественном совете, жители принимают участие. Потом ищется финансирование под этот проект, например, надо центр города сделать красиво. Часть обычно даёт региональный бюджет, часть — федеральный бюджет. Находят бюджет. Потом идёт по Федеральному закону 44, то есть по закону о конкуренции, по которому всё в нашей стране должно делаться, и почти всё делается, за редкими исключениями. По этому закону находится подрядчик, который выиграл в капиталистической конкуренции, и он должен быстро посадить туда растения. И тут выясняется, что подрядчик выиграл, а растений этих нет.

— Тот, кто выращивает растения, как правило, не занимается участием в конкурсах, он выращивает растения.

— Да. Десять лет назад у нас в достаточно лёгком бело-сером доступе был весь огромный товарный запас европейских питомников, и таких проблем, в общем, не было. То есть проект создаётся уже исходя из того, что проектировщик знает, где взять эти растения:

• в Германии,
• в Голландии,
• в Италии,
• в Польше,
• в Чехии,
• иногда в Сербии,
• в Бельгии.

А сейчас проектировщики продолжают радужно, красиво всё рисовать, а потом раз — а деревьев нет. Говорят: "А кто виноват, что деревьев нет? Питомники виноваты". А оказывается, чтобы дерево вырастить, недостаточно деньги дать, нужно время, труд, кадры, сельская инфраструктура и внимание к развитию собственного производства. Это так же, как самолёт нельзя построить за три месяца, сколько бы денег ни дать, нужны завод, стапеля и т. д. Это как в анекдоте: мы дадим вам трёх мужей, и, пожалуйста, через три месяца чтобы были все деревья.

— В районе улицы Правды есть скверик. Кто-то спланировал там посадить клёны, причём краснолистный клён, зеленолистный клён, и вот они в таком порядке чередуются. И, видно, не посмотрели, просто заказали краснолистный и зеленолистный. А оказалось, что все краснолистные формы плохо переносят зиму, они каждую зиму подмерзают. И поэтому их приходится каждую весну подрезать. И вот получилось, что вроде бы высадили одинаковые деревья просто разных цветов, а получилось, что зелёные уже в два раза выше, чем эти краснолистные. И на свою голову вот эти работы по постоянной их подрезке. В общем, на каком-то этапе не обратились к специалисту.

— Да. Это называется проектная ошибка.

— Мы немножечко поговорили про глобальные планы. Давайте теперь про простое. Вот вы, как питомниковод, знаете вкусы, пожелания наших граждан. Что у нас из декоративных растений пользуется наибольшей популярностью? Допустим, какие цветы самые востребованные сейчас?

— Не нравится мне этот вопрос. Это, знаете, как Пётр Ильич Чайковский как-то попал в салон к одной даме, и она после обеда говорит: "Пётр Ильич, может быть, вы нам сыграете что-нибудь?" Он говорит: "Да что же, давайте что-нибудь сыграю. А что же вам сыграть?" Она говорит: "А что вы лучше всего умеете?" Дело в том, что спрашивать художника, какая краска ему нравится больше, — неправильный вопрос, вся палитра нужна.

— Так я и не спрашиваю, что именно вам нравится...

— Посадочный материал — это инструмент для создания целой палитры, понимаете, там должны быть все краски. Это не работает как одно растение. Любой сад — это большая объёмная пространственная структура, которая имеет собственные взаимосвязи, собственную основу гармонии, основанной на месте, на требованиях заказчика, на окружении. И нельзя сказать, что я люблю василёк и не люблю мак, например. Это не корректно. В разных условиях и то и другое нужно…

— Но больший спрос на что?

— Это вопрос очень сложный. Для того чтобы определить спрос, нужно понимать, что вся аудитория, весь наш рынок очень сегментированы. Есть люди, выращивающие на шести сотках картошку, овощи, зелень и несколько яблонек. Им очень нужны яблони, сливы, абрикосы, черешня. Особенно востребованы те растения, которые не должны у нас расти, но у соседа вот растут, и им тоже хочется.

Следующий сегмент — это, так скажем, условно говоря, молодая семья, которая заработала денег, купила домик в деревне. Как люди городские, в деревне никогда не жившие, они все делают одну и ту же ошибку. Они всё застилают рулонным газоном, потом приходят и говорят: "Чего-то не хватает. Давайте посадим туи". И потом они сажают туи.

Следующий сегмент — это люди, которые имеют некое представление о гармонии, о красоте, они понимают, что сад — это сложно, надо почитать книжки, подумать, определиться со стилистикой. У этих людей гораздо шире представление о красоте и о том, какие растения востребованы. В их числе часто оказываются хвойные.

Кстати, не хватает хвойных, особенно сортовых, потому что делать прививки — это сложная технология, большую часть ввозили. И вот сейчас только некоторые питомники начинают эту технологию осваивать.

— А какие хвойные надо прививать?

— Обычные красивые голубые ёлки, например. Красивые разноцветные можжевельники. Те же пихты. Подушковидные ёлки. Сортовые сосны. Очень интересные бывают хвойные. И декоративные кустарники. Сейчас их уже достаточно на рынке, даже на Дальнем Востоке есть несколько питомников, которые их выращивают. Например, спиреи.

И вот если говорить про спрос, очень не хватает сирени, особенно наших сортовых сиреней. Мы покупаем Красавицу Москвы в Германии, в Голландии, в Польше, где иностранными буквами написано Beauty of Moscow.

— Кто вывел её у нас?

— Колесников.

— Колесников — очень интересный человек, он был обычным шофёром, а не профессиональным селекционером.

— Знаете, в нашей отрасли самые интересные открытия зачастую делают люди, пришедшие из других профессий. Например, самыми лучшими дизайнерами стали люди, получившие художественное, экономическое образование, но осознавшие, что не могут жить без дизайна, всё бросают, идут и становятся самыми лучшими. И с питомниками так же. Очень много эффективных питомников, в которые люди из совсем других областей пришли, поняв, что это дело жизни.

— Кроме колесниковских и французских лемоамовских сортов, что нового у нас на рыке появилось? 

— Сейчас есть целая селекционная группа "Русская сирень", которая давно работает и вывела на рынок очень хорошие сорта. Например, Михайло Ломоносов — очень хороший сорт. Много сортов, названных именами наших военачальников, исторических деятелей. Такая хорошая современная селекционная группа, правильная.

— Старые колесниковские сорта являются, пожалуй, классикой, которая никогда не выйдет из моды. Но есть много современных интересных сортов.

— Видите, в чем сложность. Если спирея и пузыреплодники — это быстрорастущие кустарники, то сирень, особенно в первые годы жизни, растёт медленно.

У нас вообще сложно с длинными процессами выращивания, потому что надо вкладывать деньги на много лет. Какой сейчас процент по кредиту? Около 17%. Это я должен каждый год в течение 10 лет платить 17%. Представляете, сколько будет стоить это дерево? Смысла нет его производить. Это самое большее, что тормозит развитие питомниководства.

— А если питомниководство тормозится, значит, это кому-то на руку? Радуются всевозможные жулики, которые: "Ах, опять Дума там решила слегка прижать этих питомниководов, наложить на них дополнительные обязательства, повысить налоги, значит мы будем продавать больше и дороже".

— Современная потребность в посадочном материале требует крупнотоварного производства. Никакие жулики его сделать не смогут. Это длинное вложение, это легальность, налоги, рабочая сила.

— Из нашей беседы совершенно очевидно, что питомниководство — это не какая-то прихоть, без этого не обойтись. В противном случае у нас будут заросшие клёном ясенелистным и борщевиком пустыри. А жить в красоте, среди растений, — это значит жить хорошо. Давайте всё-таки жить хорошо либо хотя бы пытаться.

— Да. И чтобы наши города были похожи не на Детройт, а на Брюгге — на мой взгляд, самый красивый город в Европе. Когда едешь по местам, где много питомников, — цветущие до горизонта поля тюльпанов, шалфеев, герани… Очень красиво. Чтобы выращивать растения, у нас должны быть люди, которые верят в будущее. А больше всех верят в будущее кто? Питомниководы. Потому что они закладывают питомники, понимая, что результат иногда появится через 10-15-20 лет. То есть это люди, которые связали весь свой жизненный уклад с верой в будущее.