Василий изгаршев: Улыбка Гагарина

12 апреля 1961 года… Вот уже сорок лет мы пишем эту историческую дату с большой буквы, окрашивая этот день в календаре красным цветом, цветом Победы. Этот день открыл космическую эру в истории человечества. Впервые человек взлетел в неведомое космическое пространство и, преодолев земное притяжение, облетел планету. Один виток вокруг Земли. Всего один виток за час и сорок восемь секунд. Но этот виток был первым, и его впервые совершил советский военный летчик, Космонавт Номер Один — наш соотечественник, простой русский парень Юрий Алексеевич Гагарин.

Потом будут еще полеты. Много. Более длительных, рекордных. Посланцы многих стран и народов на космических кораблях Советского Союза, а потом и России, на американском челноке побывают в околоземном космосе, совершат облет Луны, высадятся на ее поверхность. Все это свершится на наших глазах.

Но все это будет после полета Гагарина. То, что совершил он — останется первым, главным, и ни мы, ни наши потомки всех грядущих поколений никогда не забудем имя великого русского первооткрывателя, первопроходца звездных дорог.

Меня всегда умиляло, что он, ко всему прочему, был земляком Василия Теркина, отважного, веселого и находчивого солдата-патриота, чей образ рожден поэтическим гением еще одного славного уроженца Смоленщины — Александра Трифоновича Твардовского. Им всем троим — Гагарину, Теркину и Твардовскому — уготовано бессмертие на планете Земля.

…Я знал Юрия Алексеевича не понаслышке, не со слов его родных и друзей. Сорок лет назад, 12 апреля, я встретился с ним на Волге после его возвращения из космического полета. Он приземлился в Саратовской области, на колхозном поле неподалеку от города Энгельса. Гагарина встретили крестьяне и воины противовоздушной обороны из дислоцированного там зенитного дивизиона.

Мне не раз приходилось бывать у зенитчиков, летчиков соединения ПВО, и начальник политотдела полковник Болотовский презентовал мне на память фотоальбом, запечатлевший первые минуты и часы пребывания на родной земле первого космонавта.

В расположении дивизиона подарили звездному гостю форменную офицерскую фуражку с черным околышем. Гагарин предстал в ней перед встречавшими его на Куйбышевском аэродроме и, как всегда, не удержался от шутки:

— Вот, товарищ командующий, — сказал он, обращаясь к командующему войсками ПриВО генерал-полковнику Андрею Стученко, — ваши часовые неба подарили мне новую форму советских космонавтов. Сказал и озарил всех собравшихся у трапа самолета своей неповторимой улыбкой. Эту гагаринскую улыбку, растиражированную потом фоторепортерами, кино- и телеоператорами всех стран и народов, уже никогда не забыть поколениям землян. Как говорится, и ныне, и присно, и во веки веков. Она всегда перед многими глазами — его по-детски открытая, бесхитростная, проникающая в душу улыбка. Улыбка человека счастливого, надежного, уверенно стоящего на земной тверди и знающего себе цену.

Не очень, видимо, понимавший юмора военачальник, взяв руку под козырек, строго официально произнес, как отчеканил:

— Поздравляем вас, товарищ майор, с присвоением вам досрочно внеочередного воинского звания «майор».

Не с выполнением ответственного задания, как тогда выражались, партии и правительства, не с благополучным возвращением на Землю из никому еще неведомого космоса, а с двумя просветами на погонах. Мне показалось, что улыбка на красивом лице молоденького старшего лейтенанта на секунду погасла, и он ответил:

— Спасибо, товарищ генерал-полковник, — и добавил, переходя на официальный тон, — Служу Советскому Союзу!

…Рядом с загородной обкомовской дачей, где поселили первого космонавта для отдыха и медицинских исследований, находился детский сад. Космонавту разрешили непродолжительную прогулку. Догадываетесь, куда он пошел? Ну, конечно, к детям. Я и потом всякий раз с огромным удовольствием наблюдал, как Юрий Алексеевич общается с детьми. Он ведет себя с ними на равных, без заигрывания, без сюсюканья. И дети, общаясь с ним, не видели в нем почтенного дядю, а веселого и умного друга, простого летчика.

Был свидетелем, как после полета Германа Титова, космонавта-2, Юрий Алексеевич в том же детском саду, загорая с ребятней на солнечной лужайке, вел с ними «пресс-конференцию». Вопросов было много. И что дядя Юра видел в космосе и из космоса на Земле, и вкусно ли его кормили, и какие песни он пел на космическом корабле. И не было ли ему страшно там?

На все вопросы исчерпывающие ответы. Сочные, с юмором.

— Ну кто ж меня там кормил? Сам себя кормил. Разной вкуснятиной из тюбиков, похожих на тюбики с зубной пастой. А вообще, друзья мои, наберитесь терпения, сейчас к вам дядя Герман Титов выйдет, поберегите свои вопросы для него.

Ребята — народ любознательный, хватит и для дяди Германа вопросов.

…Встречали третьего и четвертого космонавтов — Андрияна Николаева и Павла Поповича. Впрочем, Попович, докладывая по телефону Никите Сергеевичу Хрущеву о выполнении полет-задания, назвал себя первым украинским космонавтом. Андриян, наверное, не догадался «окрестить» себя первым чувашским космонавтом.

Так вот, встреча обоих готовилась пышная. Как же, первый групповой полет двух космических кораблей. Многодневный к тому же. Юрий Алексеевич прилетел с хорошим запасом времени. Мы встретились на пригородном аэродроме. Были уже близко знакомы и давно перешли на «ты».

— Слушай, — обратился он ко мне, — ты на машине?

— Ясное дело. За рулем.

— Тут одно место надо навестить. Сгоняем?

Поспорили, оказывается, насчет строительства одного жилого дома в районе Хлебной площади. Юрий Алексеевич уверял, что дом, заложенный год назад, уже заселен. Некоторые из друзей-дублеров утверждали обратное. Поехали посмотреть. Радовался первый космонавт как ребенок, увидев занавески на окнах.

— Знал: не подведут куйбышевские строители. Сдали дом новоселам. Молодцы!

Я только возвратился из Чувашии, из Шоршел — родной деревни космонавта-3. Привез портрет матери Андрияна с дарственной надписью сыну: «Дорогой сынок, — написала Анна Алексеевна на обратной стороне портрета, — горячо поздравляю тебя с возвращением из космоса. Горжусь тобой. Целую. Твоя мама». Показал портрет Юрию Алексеевичу.

— Обязательно вручим Андрияну. Он будет рад твоему подарку. Мам своих мы все любим.

Но аэродроме авиазавода на Безымянке, куда мы приехали с Гагариным на встречу командиров «Востока-3» и «Востока-4», яблоку упасть негде. Все рабочие завода, их семьи высыпали на летную полосу. Николаева и Поповича окружили толпы. Гагарин, обняв Николаева, позвал меня.

— Самое время. Вручай подарок.

Я протянул Андрияну портрет матери. Он смущенно пошарил по карманам.

— Ручки нету.

— А тебе она зачем? — спросил Гагарин.

— Автограф подписать.

— Ну, ты даешь, Андрюха! Не успел из космоса прилететь, а звездная болезнь тут как тут.

Николаев смутился, узнав, что фотография матери прислана ему лично.

— Тебе вот еще и газеты полагаются, — продолжал Юрий Алексеевич, — а в них про тебя написано. С продолжением. Наш друг написал.

— Спасибо, — растроганно сказал Андриян.

…Тот же аэродром год спустя. Встречаем из полета Валерия Быковского и Валентину Терешкову. Встречающих — море. Директор завода дважды Герой Социалистического Труда Литвинов на машине с громкоговорителем объезжает огромную толпу авиастроителей, призывает всех оставаться на месте. Космонавты, обещал, пройдут по взлетной полосе вдоль строя рабочих.

Юрий Алексеевич подхватывает меня под руку, рядом выстраиваются Герман Титов и Андриян Николаев. Я сопротивляюсь.

— Отвергаешь дружбу? — говорит Гагарин, не отпуская меня. — Андрюша, держи журналиста. Пусть с нами идет.

Вчетвером, в сопровождении заводского и городского начальства шагаем по взлетной полосе. Снимок военного фотокорреспондента висит на стене у меня дома. А рядом с ним — керамический портрет первого космонавта. Мне вручила его матушка милая Анна Тимофеевна Гагарина уже после гибели своего любимого сына. Я получил от нее этот памятный сувенир в Смоленском краеведческом музее.

…И еще об одной доброй памяти о первом космонавте. С маршалом авиации дважды Героем Советского Союза Александром Николаевичем Ефимовым прилетел на Байконур на запуск советско-индийского экипажа. В космической гостинице на старте маршал вручил мне ключ от гагаринского номера. Того самого, в котором он провел последнюю ночь перед своим полетом. Туда к нему в предутреннюю пору приходил не сумевший заснуть Сергей Павлович Королев.

Признаюсь, я тоже не сомкнул век в гагаринской комнате.

…И о последнем его трагическом полете. Версий — множество. Иные договариваются до того, что, дескать, первый космонавт и его инструктор на «спарке» «МИГ-15» были нетрезвыми. Какая чепуха! Юрий Алексеевич страстно любил небо, авиацию, космонавтику, и к любому полету готовился чрезвычайно ответственно. О полковнике Серегине первоклассном летчике, командире полка, и говорить не приходится.

Так вот мой приятель Герой Советского Союза генерал-майор авиации Леонид Горегляд, проводившийличное расследование трагического полета «спарки» доверительно рассказал мне:

— Когда Гагарин с Серегиным шли на аэродром, их «спарка» напоролась на исследовательский шар-зонд и «заглотила» его в сопло самолета. Я держал в руках то, что осталось от турбины двигателя.

Может, так оно и было?

Нашему Гагарину сегодня было бы шестьдесят семь лет. Всего шестьдесят семь. Еще жить бы да жить. Его нет с нами уже тридцать три года. Но живут и будут жить вечно в памяти народной его улыбка, его космический подвиг.

Какая жалось, что до апрельского юбилея не дожила космическая станция «Мир». Взяли и уничтожили великое творение ума и рук человеческих. Ей бы, по отзывам ученых и космонавтов, еще не год и не два трудиться бы на орбите. Но кому-то именно так хотелось отпраздновать гагаринский юбилей, отправив накануне в океанскую пучину нашу станцию. Был бы жив Гагарин, разве допустил бы он такое!

ЮРИЙ ГАГАРИН: ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ КАЖЕТСЯ МНЕ СЕЙЧАС ОДНИМ ПРЕКРАСНЫМ МГНОВЕНИЕМ

«ПРАВДА», 1961, 13 АПРЕЛЯ: СООБЩЕНИЕ ТАСС О ПЕРВОМ В МИРЕ ПОЛЕТЕ ЧЕЛОВЕКА В КОСМИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО