Русский Бунт: "великое футбольное побоище"

45 лет назад, 14 мая 1957 года, на стадионе имени С. М. Кирова после матча "Зенит"-"Торпедо" случилось печально знаменитое "великое побоище". Эти беспорядки до сих пор остаются самыми массовыми в истории российского футбола.

  Плохой хороший Алов

 Из приговора городского суда: "Установлено, что 14 мая 1957 года, в конце футбольного матча между командами "Зенит" и "Торпедо", в связи с плохой игрой ленинградской команды, проигравшей 5:1, часть зрителей была возбуждена, в адрес футболистов раздавались крики и свист".

 "Зенит" в тот год стартовал в чемпионате страны из рук вон плохо. Выиграв в стартовом матче у кишиневского "Буревестника", ленинградцы потом ни разу не добились победы. В команде шла смена поколений, на поле перестали появляться ветераны - Марютин, Кравец, все реже играл Бондаренко. По мнению одних, главный тренер Аркадий Алов заложил основы успеха 1958 года, когда команда впервые заняла четвертое место. Иного мнения Станислав Завидонов, перешедший после сезона 1956 года в "Зенит" из другой ленинградской команды, "Трудовых резервов".

 "Сбор в Гудауте меня поразил. Я ожидал чего-то необычного, а тренировки оказались просто убогими. Ребята занимались кто чем - кто бегал кроссы, кто пил вино... В общем, предсезонку полностью провалили, никакой нацеленности на борьбу, после каждой неудачи опускались руки. Бойцового духа у команды Алова не было. Меньше чем через год мы уже под руководством Жаркова с тем же "Торпедо" сыграли 0:0 в Одессе. А должны были выиграть, хотя в составе москвичей по-прежнему выступали знаменитые Стрельцов, Иванов и уже начинал Слава Метревели".

 В мае 57-го полюбоваться игрой Эдуарда Стрельцова и его товарищей пришло 100 000 зрителей. Проигрывая 0:2, "Зенит" сквитал один гол (его забил Царицын). Казалось, дело пойдет на лад, как вдруг вратарь ленинградцев Фарыкин совершает две непростительные ошибки.

  Черный день голкипера Фарыкина

 Из приговора городского суда: "За 5 - 10 минут до конца игры с трибуны на поле стадиона выбежал находившийся в нетрезвом состоянии подсудимый Каюков, который снял с себя пиджак, стал нецензурно ругать вратаря Фарыкина и пытался встать на ворота..."

 Партнеры считали Фарыкина вратарем от бога. У этого очень скромного человека не было ничего в жизни, кроме футбола. Он после матча стирал в раздевалке вратарский свитер, выжимал его, надевал - и так уходил. Старейший питерский журналист Валентин Семенов вспоминает, что Фарыкин "нарушал режим", но на игре это никак не сказывалось. Он трагически погиб на Вуоксе - перевернулась лодка.

 Царицын считал Фарыкина вторым вратарем за всю историю клуба после Леонида Иванова. "Случалось, на тренировках предлагал ребятам попробовать забить ему с линии штрафной. Даже за деньги никто не соглашался: выиграть было невозможно. Но тогда, с "Торпедо", был не его день. Такое с каждым когда-то случается. Проиграй мы 1:2, я уверен, ничего бы не произошло".

 Василий Каюков спустился с трибуны очень спокойно, положил пиджак на скамеечку, стоявшую за воротами, подошел к голкиперу и похлопал его по плечу. Дай, дескать, я вместо тебя тут побуду. Трибуны рассмеялись, игроки - тоже. "Я решил, что это розыгрыш, - вспоминал Царицын. - Мы находились на половине поля "Торпедо", судья дал свисток. Но потом подбежали милиционеры и начали выкручивать руки человеку в рубашке".

  Моя милиция

 Со смерти Сталина прошло всего-то четыре года, репрессированные только-только покидали лагеря, и ни у этих людей, ни у их родственников любить милицейские погоны не было оснований. Неприязнь поддерживалась случавшимися по городу происшествиями. Один из осужденных по делу о 14 мая, Борис Ниелов, вспоминает, как еще в 1954 году на Московском проспекте офицеру милиции не понравился ответ человека. Гражданин оказался Героем Советского Союза, но его все равно отвезли в отделение и жестоко избили. Правда, с виновными потом разобрались, но случай не был единичным. А за несколько дней до матча с "Торпедо" по городу ходили слухи о зверском избиении милиционерами мужчины на улице Марата.

 "Конечно, этот человек заслуживал наказания, - считает присутствовавший на матче Валентин Семенов, - но так, как милиционеры, делать было нельзя". Зрители, сидевшие вблизи, даже слышали, как Каюков вскрикнул. И продолжал кричать, пока его, пригибая к земле, неспешно вели вдоль трибун в пикет к южному тоннелю стадиона. По пути разбили в кровь лицо о бетонный поребрик. На возгласы "Эй, что с человеком делаете!" послышалось: "Сейчас и тебя туда же отведем!" Это и оказалось последней каплей.

  Что наполнило чашу

 Водка и другие горячительные напитки продавались на стадионе тогда совершенно свободно. Пьяных было очень много. Считалось нормой сначала "принять", а уже затем занять место на трибуне. Но кроме водки, плохой игры "Зенита" и милицейской жестокости, было еще совместное постановление ЦК КПСС и Совет министров СССР от 19 апреля 1957 года "О государственных займах, распространяемых по подписке среди трудящихся Советского Союза".

 Документ прекращал добровольно-принудительную подписку на государственные займы, оставив на льготных условиях уже внесенный в бюджет заем 1957 года. Но самое главное - постановление отсрочило на 20 лет тиражи выигрышей и погашение облигаций по всем предыдущим займам. У людей, фактически, отобрали обещанные им деньги...

  "...Бессмысленный и беспощадный"

 Из приговора суда: "Когда игра была закончена, игроки обеих команд покидали поле стадиона, большая группа зрителей, прорвав заслон милиционеров, ворвалась на поле стадиона и стала бутылками и другими предметами, в том числе совками, ломами, обрезками водопроводных труб, облицовочными плитками, камнями избивать милиционеров и приехавших для наведения порядка курсантов военных училищ и школы милиции города Ленинграда".

 "После финального свистка мы направились к южному тоннелю, - вспоминал Валентин Царицин. - Вдруг шум: по полю бегут милиционеры, а следом за ними - толпа болельщиков, человек сто. Мы в раздевалку, со Стрельцовым оказались вместе, сели к стене с окнами - чтобы в нас не попали камнями". Нападавшие потребовали выдать Фарыкина и Алова. Но кроме выкриков "Бей футболистов!", "Бей гадов!", слышалось "Бей милицию!", "Делай вторую Венгрию!"... Бунтовщики ворвались в хозяйственную кладовую стадиона, где и вооружились предметами, фигурирующими в деле.

 Большинство милиционеров и стоявших в оцеплении курсантов Военмеда успело укрыться за воротами в южном тоннеле стадиона. Тем же, кто не успел, пощады не давали. В тоннеле быстро оказались перебиты стекла и витражи; затем толпа, вооружившись шведской лестницей, принялась таранить сами ворота, ведущие в южный двор - к медпункту, милицейскому пикету и раздевалкам футболистов. Зеваки не спешили расходиться, хотя по трансляции стадиона несколько раз звучало подобное обращение.

 "Многие улюлюкали - как же, милицию бьют! - рассказывает Валентин Семенов, оказавшийся в окружении - Дворик тоже забрасывали камнями. Алов был бледный, как смерть. Мы с Виктором Набутовым укрывались за колоннами. В это время уже стали прибывать машины "скорой помощи", которые увозили пострадавших".

 "Скорые" останавливали, раскачивали, отрывали от земли - думали, что в них вывозят футболистов "Зенита" (один из задержанных, Георгий Жилкин, был арестован именно за то, что препятствовал проезду машин). Между тем полковник Пчелкин, главный из "окруженных" милиционеров, не спешил просить подкрепление. "Подожди, сейчас разойдутся", - уверял он стоявшего рядом Валентина Семенова и вызвал... пожарных. Но подъехавшему брандмейстеру быстро продырявили шланг - толпа еще больше развеселилась. Вскоре от ворот побежали перепуганные курсанты школы милиции: "Толпа прорывается!". "Ну, думаю, дело плохо, - вспоминает Валентин Иванович. - Растерзают ведь, не разберутся, кто я такой. Стало настолько страшно, что я даже стал примеряться, смогу ли подлезть под автобус. И вдруг слышу - в тоннеле выстрелы..."

 ...Когда ворота были уже сломаны, к кому-то из сотрудников милиции вернулось самообладание. Он выстрелил вверх, и уже устремившиеся в южный дворик хулиганы упали ничком на пол тоннеля. Трое - Василий Александров, Василий Дорофеев и Виктор Люсов, возглавлявшие толпу, сразу же были задержаны. Бунт пошел на убыль, часы показывали начало одиннадцатого вечера, но футболистам разрешили выйти из раздевалки, только когда прибыл оперполк милиции. Команды уезжали со стадиона в сопровождении грузовиков с вооруженными милиционерами.

  Контрреволюция

 "Прочесывание" Приморского парка Победы превратилось в настоящее побоище. Пострадало огромное количество людей, повинных только в том, что оказались в неурочный час в неурочном месте. Борис Ниелов, инвалид, потерявший ногу ниже колена во время войны, в тот день отдал свою палку для ходьбы соседке по коммуналке. Услышав призыв покинуть стадион, он направился вниз по лестнице к памятнику Кирова, но устал и присел отдохнуть на скамейку. Подъехал фургон. "Да вы посмотрите, какой из меня хулиган, у меня же протез!" - взмолился инвалид. "Забирай, забирай, все они тут зачинщики", - распорядился начальник с большими звездами. Безногого швырнули в фургон с такой силой, что тот потерял сознание.

 "Очнулся в коридоре прокуратуры, в ту пору она располагалась на Дворцовой. Подошел круглолицый молодой человек и показал на меня рукой двум парням. В ходе предварительного следствия, а потом и в суде они давали против меня показания, хотя я их никогда прежде не видел. Наговорили такого - хоть сейчас под расстрел. Я ничего не подписал - не мог же я, в самом деле, гоняться за милиционером с дубиной по футбольному полю".

 Вскоре Бориса Ниелова перевели в "Кресты". Там на перекличке он впервые услышал свою статью. 58-я, часть 4. По старому - контрреволюция... Алексей Матюшкин, инвалид третей группы (не работала правая рука), который якобы пытался, держа в больной руке палку, кого-то ударить, рассказывал: "Мне с самого начала сказали - пойдешь, как антисоветчик". Осужденный Виталий Клау (он действительно выбегал на поле, гонялся за сотрудниками милиции и бросал в них битым стеклом) утверждал: "Конвоиры прямо говорили: "А вас ребята мы будем "пукать". То есть, стрелять". Человеку, действительно кричавшему: "Делай вторую Венгрию" - Юрию Гаранину - другого обвинения и вовсе предъявлено быть не могло.

 На состоявшемся вскоре собрании команды "Зенит" побывали товарищи из горкома партии и... из органов. Футболистам объясняли, что их плохой игрой могут воспользоваться: "Почему вы думаете что это не было провокацией? Следствие установит, как обыкновенные зрители узнали, где находится кладовая с хозинвентарем, и почему на матче оказалось так много иностранцев с фотоаппаратами..." Однако внезапно бунт против советской власти подследственным "шить" перестали. В Ленинград нагрянул Никита Сергеевич Хрущев.

  Строим коммунизм

 Ни ленинградские, ни центральные газеты о предстоящем визите не обмолвились ни словом, хотя генсеков ЦК КПСС торжественно отправляли и встречали и в более поздние времена. 20 мая Никита Сергеевич выступил с речью на Кировском заводе, на следующий день - в объединении "Скороход", 22-го собрался полумиллионный митинг на Дворцовой площади. Следователь Матюшкина пристраивался у окна, чтобы удобнее видеть главу партии. Хрущев, кроме того, побывал у строителей, колхозников, заехал к морякам в Кронштадт. Наконец, 24 мая в печати появилась официальная версия - оказывается, Хрущев приезжал на "Совещание работников сельского хозяйства областей и автономных республик северо-западного региона".

 СССР в ту пору как раз приступил к строительству коммунизма. Был самый разгар хрущевской оттепели, и начинать "новое ленинградское дело" означало идти вразрез с проводимой политикой. В итоге после визита массовые беспорядки, в ходе которых только защитников правопорядка (милиционеров, курсантов, пожарных, дружинников) пострадало 107 человек, назвали хулиганством (ст.73-74 действовавшего УК), а к суду стали готовить 16 обвиняемых. О чем и объявили в газете "Ленинградская правда" 18 июня 1957 года, через месяц с лишним после побоища. О контрреволюционности напоминала разве что фраза из приговора: "Совершенные подсудимыми действия представляют особую опасность для нашего советского государства и общественного порядка".

  Суд скорый и неправый

 Заседание под председательством Еременко был закрытым. Свидетелей защиты не приглашали вовсе, а если кого и звали - к сказанному относились с недоверием. Примечательна фраза приговора, вынесенного Анатолию Галкину: "Показания свидетеля Попова (тот самый молодой человек, указавший на Ниелова "свидетелям" Байкову и Брискеру - Б.М.) сомнений не вызывают".

 ...Почему из множества задержанных в жертву принесены именно эти люди? Ответ дала главная газета города Ленина от 2 июня 1957 года: "...Арестованы и привлекаются к уголовной ответственности нигде не работающие Краснов А.С., Матюшкин А.В., Клау В.Н., работник завода "Знамя труда" Каюков В.И.... и др., всего 16 человек". На первом месте - не зачинщики, а "нигде не работающие", читай - "антисоциальные" элементы.

 Кроме Бориса Ниелова (получил 4 года) и Алексея Матюшкина (5 лет), не признали своей вины на суде еще трое - Павел Павлов (7 лет), Иван Гусаков и Анатолий Галкин (по 3 года). Свидетелем обвинения против всех троих выступал... тот же самый Попов, сотрудник милиции. По законам СССР стражи порядка могли быть одновременно и потерпевшими, и свидетелями. Скорее всего, все они виновны не больше, чем Матюшкин и Ниелов, а сидели от звонка до звонка. Амнистии на них не распространялись...

  До оправдания не дожили

 Большинства участников "русского бунта-57", в том числе и тех, с кем встречался автор этих строк, уже нет в живых. Несколько месяцев назад не стало зенитовца Валентина Царицына. Матюшкин умер в 1998-м от кровоизлияния в мозг. Борис Ниелов два года назад похоронил жену, и сейчас живет совсем один.

 Никто из невинно осужденных до сих пор не оправдан. Да и вся правда о событиях 14 мая до конца еще не раскрыта. Лишь недавно в Центральный государственный архив по Санкт-Петербургу начали поступать рассекреченные документы за тот год.

 Группа питерских журналистов, включая автора материала, начала работу над книгой о "великом побоище". Если среди читателей "СПб.Курьера" найдутся люди, имевшие отношение к описанным событиям, или их родственники, убедительно просим связаться с редакцией. Мы хотим, чтобы книга получилась максимально полной и правдивой.

 ... Сестре Алексея Матюшкина говорили в тюремной очереди: "Ваших хоть судят, а мы своих до сих пор не можем найти"...

  Газета "Санкт-Петербургский Курьер" специально для "ПРАВДЫ.РУ"