Кличко: После этого срыва, мне кажется, я стал лучше понимать жизнь...

Бывает, что зверь бежит на ловца. Случается, что везет и журналистам. Украинец Владимир Кличко не приехал вместе с братом на конгресс WBC, но на следующий день после разговора с Сандерсом я узнал, что он все-таки будет в Москве и есть возможность с ним встретиться. Упустить ее при таких обстоятельствах было бы профессиональным преступлением.

Разумеется, разговор начался с Корри Сандерса.

О САНДЕРСЕ

- Владимир, давайте начнем с самого неприятного, чтобы больше к этому не возвращаться. Что произошло в бою с Корри Сандерсом? Я с ним только что встречался, и он рассказал мне, как это выглядело с его стороны. Теперь я хотел бы услышать, как это видится вам.

- Главная проблема была связана со мной. Не с тренером, промоутером или кем-то еще, кто имел отношение к организации этого поединка, а именно со мной. Я не был сосредоточен на бое с Сандерсом. Незадолго до него, 6 декабря 2002 года, я победил Джамиля Макклайна, который до этого всех побил и считался очень грозным и могучим. Это была официальная защита титула, так как он стоял первым номером в рейтинге WBO. А уже 8 марта я дрался с Сандерсом. И получилось так, что у меня одна подготовка наслоилась на другую. Наверное, это тоже сыграло какую-то роль. За свои 27 лет я провел 43 боя. Это очень много. И после победы над Макклайном никакого желания снова идти в тренировочный зал у меня не было. Наконец, все полагали, что поединок с Сандерсом будет для меня прогулкой. Говорили, что, мол, для меня нашли очередной "мешок". И я попал под этот ветер. Ну а вылилось все это в то, что в поединке одна ошибка пошла за другой, и исход боя вам известен. Но ничего плохого в случившемся я не вижу. Мне даже доставляло какое-то своеобразное удовольствие думать о том, как я из всей этой истории выберусь, каким стану. Мне было интересно, как я все это переживу, в каком эмоциональном состоянии буду... После этого срыва, мне кажется, я стал лучше понимать жизнь. Больше проникся ее философией. Наконец, после проигрыша Сандерсу ко мне вернулось желание боксировать, снова появилась любовь к спорту. Для меня снова стало удовольствием идти на тренировку, изучать что-то новое, выходить на ринг. Раньше мне это казалось очень однообразным. В общем, как я сейчас вижу, все шло к тому поражению, и я рад, что если уж это произошло, то именно в бою с Сандерсом. Это не был тяжелый нокаут, как у Льюиса, когда он никак не мог подняться. Я считаю, что отделался легким испугом.

- Так у вас не было никакого шока?

- Такого, чтобы замкнулся и сам с собой беседовал? Нет. Вообще я это воспринял как смену погоды. Пошел дождь — открыл зонтик. Кончился — закрыл. Может, так не должно быть, но так было. И еще не было никакого желания идти в тренировочный зал. Очень устал я от бокса, от спорта. Мой промоутер Клаус-Петер Коль говорил мне: давай, мол, проведем бой в мае, в июне. Я отвечал, что не хочу. Не тренировался до июня. Был тогда в Лос-Анджелесе и пошел в специальную школу по изучению английского: с девяти утра до семи вечера. И так каждый день на протяжении месяца. На иностранном языке надо говорить хорошо. Акцент останется, от него никуда не денешься, но грамматически нужно говорить правильно, а это нелегко.

- Брат вам помогал пережить те непростые времена?

- Нет. В этом и заключалась его помощь. Я и в детстве никогда не обращался к нему за помощью. Знаете, как это бывает? Какой-то мелкий конфликт в школе — и ты говоришь: "Я сейчас старшего брата позову". Приходит брат, ты ему: "Ну-ка, Виталик, разберись"... У меня такого никогда не было. Мне было просто стыдно так себя вести. А у брата какое-то очень тонкое, я бы даже сказал — педагогическое чутье на то, когда надо помогать, а когда лучше отойти в сторону. Другой бы похлопал по плечу, начал говорить какие-то банальности вроде: "Жаль, что это произошло, но ты держись, не раскисай..." Я считаю, что после такого казуса, как у меня был с Сандерсом, надо пройти весь путь восстановления самостоятельно. Все вокруг говорили, что после поражения очень тяжело приходить в себя, и мне, повторяю, было самому интересно, как я с этим справлюсь. По-моему, справился. Я сейчас точно так же уверен в себе, как и раньше. Даже больше. Хотя по моему последнему поединку, с аргентинцем Фабио Моли, трудно судить об этом — слишком коротким он был, я просто не успел разобраться в самом себе. Но совершенно точно, что я стал намного опытнее.

- Могу сказать, что и Корри отнесся к своей победе правильно — его никуда не занесло. Когда я спрашивал его о вашем бое, то боялся, что он сейчас начнет подводить какую-то теоретическую базу под свой удар: мол, была такая хитрая стратегическая задумка, и она сработала. Но он ответил очень скромно: увидел, что Кличко открылся, и ударил. Вот и все. Был еще один вопрос, который я ему задал, а теперь хочу задать вам. Сразу после боя Виталий подошел к Сандерсу, и у них произошел какой-то конфликт. Что это было?

- Виталик сказал Корри, что пройдет какое-то время, и этот пояс обязательно вернется обратно к нам. Вот и все. А менеджер или промоутер какой-то, не разобравшись, полез с нецензурной бранью. Виталика это, конечно, возмутило, и все, что последовало потом, уже относилось не к Корри, а к тому человеку из его команды.

О ПОБЕДАХ И ПОРАЖЕНИЯХ

- Все рано или поздно проигрывают. Наверно, когда одна победа следует за другой, это как-то расслабляет?

- На этот счет у меня есть свои наблюдения. Я изучил биографии Холифилда, Тайсона, Льюиса, Али, Кости Цзю и других. Так вот, есть такая закономерность: проходит четыре-пять лет, и чемпион проигрывает. Еще через четыре-пять лет — снова проигрывает. Не знаю, с чем это связано. Наверное, действительно успех расслабляет. Я бы не хотел еще раз стать жертвой этой закономерности.

- В любом случае, четыре-пять лет у вас есть. Кстати, Владимир, вот вы вините во всем себя, но неужели никто, кроме вас, совсем не был виноват? Мне, например, показалось, что вас просто плохо подготовили к бою с большим бьющим левшой.

- Как водится, после боя мне советовали: "Выгони своего тренера!" И тут я хочу сказать вот о чем. После победы над Макклайном на меня какая-то манна небесная посыпалась: контракт с НВО, журналы с моим портретом на обложках и так далее. Ну и, конечно, появилось такое настроение: да какой там Корри Сандерс? Что он может? Это настроение охватило почти все мое окружение. Казалось, что это просто бой для разминки. Дополнительный урок. Сейчас, кстати, возникла такая ситуация. Сандерс отказался от титула. Он связан контрактом с Клаусом-Петером Колем, а сам, лишив себя чемпионского звания, освобождается от обязательств перед ним. Для меня это было сюрпризом. Мой личный взгляд на это таков: Корри Сандерс был интересен с титулом. Разумеется, он остается интересен и без него, но меньше, чем с ним. Хотя, конечно, еще один поединок с Корри был бы привлекателен для меня и из спортивных соображений, и из человеческих. Но если придется выбирать между Сандерсом и титулом, то я выберу титул. Короче говоря, я не прочь встретиться с Сандерсом еще раз, но если не получится, то и ладно. У нас с братом по-прежнему есть мечта: одновременно владеть титулами по разным версиям.

- У многих, в том числе и у меня, сложилось впечатление, что Коль не хотел вашей повторной встречи. Он вообще человек крайне острожный и всегда выбирает самый безопасный вариант.

- Согласно сложившейся практике, если чемпион проигрывает, то он проводит с новым чемпионом матч-реванш. Но в данном случае это не было предусмотрено контрактом. Получалось так, что Сандерсу до нашей второй встречи надо было подраться с кем-нибудь еще. У него был запланирован бой с Лэмоном Брюстером, и если бы он его провел и выиграл, то встретился бы со мной.

О ФИТНЕСЕ

- Давайте немного отвлечемся от бокса. Есть еще один вопрос, который я не могу вам не задать. Только что вы с братом издали книгу о фитнесе. Как вам пришла идея написать ее?

- Нас часто спрашивали: что нужно сделать, чтобы хорошо выглядеть, хорошо себя чувствовать, что и сколько следует есть, сколько спать, как психологически восстанавливаться после проигрышей, как физически восстанавливаться после травм... Мы накопили в этом плане большой опыт, так как жили очень интенсивно. К тому же пообщались со знающими людьми. Очень много нам дал наш научный руководитель профессор Волков, у которого и я, и Виталик защищали диссертации. После всего этого написать книгу не составляло для нас никакого труда. Она и получилась, как мне кажется, легкой и ненатужной.

О МОЛИ, ЛЕВОМ БОКОВОМ И БУДУЩИХ ТИТУЛАХ

- Понятно. Теперь давайте вернемся к боксу. Откуда взялся такой человек, как ваш последний противник Фабио Моли?

- Сам я хотел встретиться с Россом Пьюритти, но он по каким-то причинам не смог. А откуда взялся Моли, вопрос не ко мне, а к Колю. Вообще-то он раз 20 был чемпионом Аргентины, а аргентинцы — боксеры "кусачие". Вы, кстати, не видели его поединки? Своеобразное зрелище. Бьет после команды "стоп", может, нокаутировав соперника, добивать его ногами... Я такого прежде никогда не видел. Но, конечно, ничего особенного собой он не представлял. Подготовлен к бою я был очень хорошо и настроен так, что если проиграю, то тут же уйду из бокса. Раз не могу победить даже Моли, значит, что-то со мной произошло.

- Внесите, пожалуйста, ясность, а то мнения зрителей разделились: левый боковой, которым вы нокаутировали Моли в первом раунде, был действительно сильным или тот просто решил лечь?

- Удар был сильный. Вообще тут по-разному бывает. Вот, скажем, Рей Мерсер славился своей деревянной головой, а упал от левого бокового, который я сам не почувствовал, как будто по воздуху ударил.

- Ваш левый боковой, короткий и сильный, часто обсуждают в Интернете на боксерских форумах. Вы его проводите как-то иначе, чем другие.

- Да, "из-под полы". Так что упал Моли честно, а вот вставал... Помните, он уже начал подниматься, но потом так посмотрел, как будто хотел сказать: "А мне это надо?" И не стал вставать. Возможно, его агрессивность просто маскировала недостаток смелости.

- В любом случае, важно, что Моли вы побили, карьера ваша на этом не закончилась и дальше, вполне возможно, будут другие чемпионские титулы.

- Надеюсь. Титул, конечно, серьезная цель. Но вот что я вам скажу. Цель — это хорошо, но путь к ней интереснее. Когда ты чего-то достигаешь, сразу возникает вопрос: а что теперь?..

О ДОБЛЕСТИ, О ПОДВИГАХ, О СЛАВЕ

- Вопрос из совсем другой области. Вы с братом были обычными советскими ребятами. Отец — военный, вас все детство носило из одного гарнизона в другой. Виталий родился в Киргизии, вы — в Казахстане. Потом куда-то еще переехали, наконец оказались в Чехословакии, в группе советских войск. А сейчас вы живете совсем в другом мире. У вас не бывает ощущения странности или нереальности происходящего с вами?

- Бывает. Мы сами иногда удивляемся, что все так случилось. Спорт часто выводит людей на совершенно иной уровень бытия. Перед тобой открываются двери, которые без спорта были бы для тебя наглухо закрыты. Причем двери, не имеющие к спорту никакого отношения. Мы с Виталием очень благодарны боксу за все это. О спортсменах часто говорят как о людях недалеких. Я понимаю, откуда это идет. Занимаясь спортом, ты себя ему полностью посвящаешь. В те восемь недель, что ты готовишься к бою, кроме бокса в твоей жизни ничего нет. Ты думаешь только о том, чтобы быть хорошо готовым, чтобы правильно питаться, хорошо спать... И чем это заканчивается? В 14 лет человек начал серьезно заниматься спортом, в 36 закончил — и оказался один на один с окружающим миром не 36-летним, а 14-летним. В жизни не ориентируется, ничего в ней не понимает. Но так бывает не у всех и не всегда. Многим спорт, наоборот, помогает освоиться в жизни, людей чувствовать, дисциплинирует, учит организовывать себя и других. Посмотрите: в России и в Америке жизнь совершенно разная. Но там Шварценеггер только что стал губернатором Калифорнии. Вячеслав Фетисов, с которым я вчера встречался вместе с Костей Цзю, один из кумиров моего детства — я тогда и думать не мог, что когда-нибудь с ним повстречаюсь, — тоже ушел в политику. Тот же путь проделал Александр Карелин. И президент России — бывший спортсмен. Кстати, в Германии Владимир Путин всех покорил во время выступления в бундестаге своим блестящим немецким языком. То есть я хочу сказать, что успех спортсменов в политике неслучаен. И не только в политике. Вообще в жизни. Несколько дней назад я посмотрел фильм о Максе Шмелинге (чемпион мира в тяжелом весе 1930 — 1932 годов, переживший второй звездный час в 1936 году, когда нокаутировал молодого Джо Луиса. — А.Б.), которого знаю лично. Он еще в добром здравии, только что отмечали его 98 лет. Мы с ним много говорили о разном, в том числе и о боксе. Макс рассказывал о том, как они дрались в свое время. Забинтовал руки непонятно чем, надел перчатки весом четыре-пять унций — и иди на ринг. Медицинского осмотра никакого, никаких витаминов, особого питания. Кинули тебе кусок мяса — и тренируйся на нем. Дубасили Макса иногда — просто смотреть страшно. А сейчас в своем возрасте он в совершенно здравом уме, трезвой памяти, прекрасно ориентируется в жизни и твердо стоит на ногах во всех смыслах. Первый раз мы с ним встретились в офисе "Кока-Колы". Шмелинг после войны стал главным дилером этой фирмы в Германии. Потом начал производить кока-колу там — от самого напитка до бутылок и автоматов по продаже. Когда жмешь ему руку, как будто чувствуешь поток времени. Невозможно не думать о том, кто и когда пожимал эту руку. И ведь человек сумел сохранить порядочность в самые трудные моменты. Во время Хрустальной ночи спасал евреев. Жизнь вокруг него менялась, а он все время к ней приспосабливался, оставаясь при этом самим собой. Рад, что проиграл Джо Луису второй бой, иначе его против воли навсегда сделали бы символом нацистской Германии. У нас с ним хорошие отношения. После каждого поединка он присылает нам телеграммы. Обычно с поздравлениями. Но прислал и после моего боя с Сандерсом. Писал, что в жизни всякое бывает, что у него не всегда все было гладко: и сам бил, и его били, и жену потерял... Его жена, Анна Ондра, была известной актрисой, и они с ней составляли звездную пару. У него дома стоит ее портрет, а рядом с ним лежат ее часы с застегнутым кожаным ремешком, который сохранил форму ее руки, характерный изгиб. Он так больше никогда и не женился. Не могу забыть одну картину, отпечаталась она у меня в памяти. Это произошло, когда мы были в последний раз у него дома на дне рождения, а живет он под Гамбургом в лесу. Хорошо посидели, стали прощаться. Макс стоит в дверях, мы уходим, на ходу оборачиваемся, он все больше и больше удаляется от нас и машет нам рукой. Мне почему-то кажется, что мы его тогда видели в последний раз. Хочется ошибиться, но все-таки кажется.

Источник:
"Спорт-Экспресс"