НЕУДОБНЫЕ ВОПРОСЫ. Подводники Северного флота ставят под сомнение версию гибели "Курска"

Через несколько дней исполнится три года с момента гибели атомной подводной лодки "Курск" и 118 моряков, находившихся на ее борту. За эти три года улеглись страсти вокруг возможных причин катастрофы, разъехались по стране семьи погибших подводников, забылись упреки в адрес высоких военачальников и многое другое.
Повседневная жизнь, в которой случаи массовой гибели людей стали обыденным явлением, стерла острые грани "курской" истории, оставив нам лишь память о небывалом единении нации и невиданном ранее крушении надежд целого народа, которые Россия познала в августе 2000-го. Эмоции схлынули, рана затянулась, о "Курске" теперь даже на флоте говорят с горечью, но без надрыва — как об одной из многих трагедий, подстерегавших наших подводников в последние четыре десятилетия.

Но, по мнению многих, история трехлетней давности не может считаться завершенной. Слишком уж много вопросов повисло в воздухе после окончания официального расследования, слишком уж много "темных пятен" осталось после гибели "Курска".

СТОРОННИКИ ТОРПЕДНОЙ АТАКИ

Казалось бы, все уже сказано о трагедии "Курска", но та история продолжает будоражить умы и души и родственников погибших моряков, и подводников Северного флота. "Не то чтобы мы об этом часто говорим, — сказал журналисту "Курьера" один из подводников, — но когда третий тост поднимаем — нет-нет да и вспомним "Курск" и снова начинаем спорить...".

Спорить вроде бы тоже уже не о чем. Государственная комиссия по расследованию причин гибели субмарины, равно как и главная военная прокуратура, расследовавшая уголовное дело "Курска", однозначно заявили, от чего погибла лодка и ее экипаж. Однако далеко не все военные моряки верят в роковую неисправность торпеды, проверенной десятилетиями безаварийной эксплуатации.

- То, что "толстые" торпеды "травили" перекись водорода, общеизвестно, — высказал свое мнение журналисту "Курьера" офицер с атомной подводной лодки однотипного с "Курском" проекта. — Но подобные случаи никогда не приводили к серьезным последствиям. Бывало, перекись ведрами вычерпывали из первого отсека после таких протечек и безболезненно сливали потом в гальюн. А если говорить о пожарах на лодках, то лично я горел со своим экипажем пять раз, и ни разу у нас не возникало в носовых отсеках высокой температуры, способной привести к взрыву боезапаса. Система технического и визуального контроля в отсеках, эффективные средства пожаротушения позволяли устранять все возгорания в считанные минуты. Очевидно, требуется какая-то мощная внешняя сила, чтобы вызвать на столь надежном корабле, как "Курск", высокотемпературный объемный пожар. Как говорил один мой сослуживец, опаснее переходить улицу в неположенном месте, чем ходить в море на таких подлодках. Поэтому я, как и многие мои сослуживцы, не могу поверить, что главной причиной катастрофы стала "толстая" торпеда. На мой взгляд, экипажу "Курска" пришлось иметь дело с торпедной атакой со стороны иностранной подлодки, находившейся в нашем полигоне. Не думаю, что эта атака (если принимать ее за причину катастрофы) была преднамеренной. Скорее всего, "оппоненты" "Курска" (который, как известно, сам перед гибелью выполнял торпедную атаку) попросту испугались, не разобравшись, что упражнение — учебное, и "пальнули" в ответ, либо на опережение...

Надо сказать, что спустя три года после гибели "Курска" немало действующих подводников считают, что в той истории не обошлось без непосредственного участия "супостата", который мог торпедировать "Курск" либо случайно с ним столкнуться. Конечно, социологических опросов на сей счет никто не проводил, но, судя по тем неофициальным разговорам, которые имели с моряками журналисты "Курьера" и некоторых других изданий, версия с торпедной атакой имеет больше сторонников, чем версия со столкновением. (Разумеется, эти оценки следует воспринимать с известной долей условности).

Что касается причин таких оценок, то, по мнению офицера, чье мнение приведено выше, слишком уж много фактов подталкивает нас к разговору о "внешней силе". Буй зеленого цвета, смехотворно идентифицированный следствием как медуза, был средством связи и мог принадлежать только иностранной подводной лодке. Ее экипаж ни за что бы не стал поднимать буй на поверхность моря в чужом полигоне боевой подготовки, если бы субмарина не имела повреждений... "Аномалия", замеченная на дне неподалеку от "Курска" и растворившаяся затем неизвестно куда... Выход на поверхность моря масляного пятна диаметром около 100 метров — его наблюдали неподалеку от района катастрофы летчики морской авиации Северного флота... Эмоциональное заявление командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова о том, что он хотел бы посмотреть в глаза человеку, который организовал катастрофу... Секретный телефонный разговор президентов России и США после гибели "Курска". До сих пор неизвестно, о чем говорили два президента, а эта недосказанность (явно вынужденная на фоне максимально "прозрачного" расследования по делу "Курска") позволяет предполагать, что речь шла об обсуждении некоего тщательно законспирированного международного инцидента, в котором могли быть замешаны россияне и американцы.

Неудобных вопросов после окончания расследования действительно осталось немало. И не все из них были "спущены на тормозах" следствием. Если вернуться, например, к подъему первого отсека "Курска", можно вспомнить, что эксперты, услугами которых пользовалось следствие, намеревались разобраться в загадке: почему при первомвзрыве оказались разрушенными 4-й и 2-й торпедные аппараты, а не 6-й, который находится сверху, прямо над 4-м. Если следовать официальной версии, то он должен был пострадать никак не меньше 2-го. В связи с этим часть экспертов высказывали утверждение, что все же "имело место внешнее воздействие с левого борта и ниже ватерлинии". Первый отсек давно поднят, но нам так и не сказали ничего более определенного о внешнем воздействии. Так же, как и о наличии (либо отсутствии) на корпусе "Курска" следов "посторонних" взрывчатых веществ, в том числе взрывчатых веществ иностранного производства.

Можно еще вспомнить, что в перечне фрагментов первого отсека, которые намеревалось получить следствие, значились антенна гидроакустического комплекса "Курска" и воздушный резервуар одного из торпедных аппаратов субмарины. Местоположение и состояние этих объектов не укладывались в общую картину катастрофы, которая была смоделирована в ходе расследования экспертами, и представители следственной группы пытались получить объяснения по поводу такого несоответствия. Чем закончились эти попытки — опять-таки неизвестно.

Вообще, результаты осмотра поднятого первого отсека — умышленно или случайно — в СМИ не попали. Хотя все без исключения эксперты, включая специалистов ЦКБ "Рубин", придавали соответствующим экспертизам чуть ли не первостепенное значение в деле выявления первопричины катастрофы. Очевидно, что результаты исследований подтвердили или опровергли целый ряд предварительных экспертных заключений. Но общество, видимо, решили этим не утомлять. Не потому ли, что результаты осмотра первого отсека могли противоречить более ранним заявлениям о том, что версии о поражении торпедой с другого корабля и о столкновении с иностранной подлодкой отклонены следствием как "не получившие доказательств"?

БОЛЬ В СЕРДЦЕ

По словам другого офицера, гибель "Курска" мало что изменила в повседневной жизни российских подводников. Все многочисленные проблемы, касающиеся службы на подводных лодках, начиная с полноценного обучения экипажей и заканчивая техническим состоянием кораблей, никуда не делись. Зато отчетных документов стало больше. Зарплату морякам теперь платят вовремя, правда, ее размер, как и три года назад, несопоставим с уровнем риска.

После 2000 года на лодках, однотипных с "Курском", были внесены небольшие конструктивные изменения в систему аварийно-спасательного люка (АСЛ) — того самого, которым так и не смогли воспользоваться подводники, запертые взрывом в 9-м отсеке субмарины. Теперь спасательным аппаратам "присасываться" к АСЛ в случае чего будет полегче. Впрочем, как рассказал "Курьеру" тот же подводник, выход из 9-го отсека на случай аварийной ситуации в экипажах не отрабатывается и соответствующего практического опыта у моряков нет, а одна теория в таких случаях проблемы не решит. Проблема в том, что подобную отработку можно проводить только на специальных тренажерах, которых не было и нет на флотских учебно-тренировочных комбинатах. Там подводников по-прежнему учат выходить из затонувшей субмарины одним-единственным способом: из торпедного аппарата со свободным всплытием по буй-репу (трос с узлами, обозначающими периоды декомпрессии, снабженный поплавком).

Что касается аварийного буя (расположен над 7-м отсеком субмарины), предназначенного для обозначения места аварии субмарины и поддержания связи со спасателями, то его конструкция не поменялась. Его по-прежнему можно отдать только из 2-го и 3-го отсеков, а из 9-го — ни-ни. Правда, у буя есть система автоматического "отстрела" на поверхность — в случае погружения лодки на запредельную глубину или поступления воды в носовые отсеки, однако на "Курске" эта система, напомним, так и не сработала.

Но все эти сложности и недостатки, конечно, не могут помешать нашим подводникам выходить в море и выполнять боевые задачи. Рассказывают, что даже после гибели "Курска", породившей у военных моряков массу сомнений и опасений, среди подводников не было отказов выходить в море. Не было и массовых увольнений из подплава.

- Подводные лодки 7-й дивизии, в состав которой входил "Курск", по-прежнему успешно выполняют свои задачи в море, — сказал "Курьеру" глава ЗАТО Видяево и бывший начальник этого военного гарнизона Сергей Дубовой. — Насколько мне известно, командованию дивизии не пришлось сталкиваться и бороться с упадническими настроениями личного состава. По-другому и быть не могло: все наши подводники прекрасно понимают, где служат, и осознают, что их профессия предполагает помимо прочего и готовность жертвовать собой при — скажем так — неблагоприятных обстоятельствах...

Эту готовность лучше всего иллюстрирует специфичный черный юмор самих подводников, без которого, наверное, невозможно было бы нести столь рискованную службу. Рассказывают, что во время одного из построений старпом командира одной подводной лодки как-то спросил у своего экипажа: "Ну что, товарищи подводники, записки для родных и близких все заламинировали?.. Хорошо, тогда начинаем подготовку к очередному выходу в море".

Видяево, по словам Сергея Дубового, уже отошло от шока, в котором довольно долго находилось после гибели "Курска". Гарнизон живет своей жизнью, родственников погибших моряков здесь уже не осталось — все получили новое жилье и разъехались по разным регионам страны. Правда, за последний год несколько вдов вернулись в гарнизон. Не смогли они обустроиться в больших городах, в новой реальности, и решили возвратиться в городок, укладжизни которого хорошо знаком, привычен и, как это ни покажется кому-то странным, комфортен. Рассказывают, что вернувшиеся вдовы собираются выходить замуж — опять за подводников. Ничего странного или противоестественного в этом нет: прошло три года, женщинам приходится думать о будущем — своем и своих детей.

- Жизнь в Видяево продолжается, — говорит Сергей Дубовой, — мы движемся дальше, но, конечно, никто из нас не забыл "Курск". Потеря друзей и боевых товарищей по-прежнему отдается болью в сердцах, и эту боль нам не вылечить никогда.

ЭКСПЕРТЫ ПРОТИВ ЭКСПЕРТОВ

Гибель "Курска" породила за три года целую серию правовых прецедентов, которые раньше были просто невообразимы для нашего государства. Выплаты родным погибших подводников огромных денежных сумм, признание родственников моряков потерпевшими, предоставление им возможности знакомиться с секретными материалами уголовного дела, опубликование результатов секретного расследования в прессе...

Похоже, этот перечень будет расти еще долго. Как заявил журналисту "Курьера" московский адвокат Борис Кузнецов, представляющий интересы 47 родственников моряков с "Курска", в скором времени будут подготовлены иски к государству о возмещении физических страданий и морального вреда, нанесенных родным погибших подводников. По словам адвоката, иски будут связаны с тем, что в первую неделю после гибели "Курска" имело место неоправданное введение в заблуждение родственников относительно событий в Баренцевом море.

Не менее важной для родственников моряков, да и всего нашего общества, можно считать инициативу адвоката Кузнецова, касающуюся проведения дополнительного расследования по уголовному делу "Курска". "Курьер" уже рассказывал, что эта инициатива связана с точным определением времени смерти подводников, остававшихся в живых в 9-м отсеке субмарины.

- Я располагаю доказательствами того, что подводники, остававшиеся в кормовом отсеке субмарины после страшного взрыва, прожили гораздо дольше, чем определило следствие, — сообщил Борис Кузнецов журналисту "Курьера". — Представители главной военной прокуратуры утверждали, что на лодке через 8 часов после взрыва (то есть к 19-20 часам 12 августа. — Авт.) живых уже не осталось. По мнению же независимых экспертов, моряки, остававшиеся в кормовом отсеке, были живы еще 14 августа...

Если Кузнецов сумеет доказать, что остатки экипажа "Курска" прожили почти на двое суток дольше, вновь встанет вопрос: а можно ли было спасти этих моряков?

Главная военная прокуратура давно высказала свое мнение по этому поводу, назвав позицию адвоката Кузнецова "пиар-акцией" и "домыслами, не имеющими ничего общего с реальными фактами". Однако ставить точку в этом споре рано, поскольку Борис Кузнецов располагает рядом серьезных аргументов не в пользу следствия.

- У меня есть заключения независимых экспертов, в частности авторитетных судебных медиков Федерального бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава России и экспертов из Швеции и Норвегии, — рассказал "Курьеру" господин Кузнецов. — Все они утверждают, что выводы главного судмедэксперта Минобороны Калкутина о времени смерти моряков в 9-м отсеке необоснованны, экспертиза проведена некорректно. Было заявлено, что подводники погибли от угарного газа, однако его концентрация в крови у некоторых из них была отнюдь не смертельной...

По словам Бориса Кузнецова, представители Минобороны до конца не исследовали, что же действительно стало причиной сильнейшего стресса подводников — взрыв на лодке или пожар в 9-м отсеке. Между тем они рассчитывали время гибели моряков, отталкиваясь от времени получения этого стресса. Независимые эксперты отмечают и тот факт, что не было исследовано, когда именно наступила смерть каждого конкретного моряка в 9-м отсеке — с учетом индивидуальных особенностей организма каждого из подводников, указанных в личных медицинских книжках. А это очень важно для получения общей картины, ведь в одних и тех же экстремальных условиях один человек борется и живет дольше, другой — меньше.

Конечно, шансы адвоката Кузнецова добиться дополнительного расследования по такому "политизированному" уголовному делу, как история "Курска", выглядят невысокими. С другой стороны, сегодня, очевидно, никто не сможет ручаться, что такое расследование не начнется, скажем, через год-два. Ведь история атомной подводной лодки "Курск" была и остается беспрецедентной, в силу чего ее последствия, как мы уже имели возможность убедиться, совершенно непредсказуемы и не вписываются ни в какие стереотипы.

Игорь ЖЕВЕЛЮК
Нордъ-Вест Курьер