Экономический бум

Помните, в старых учебниках истории все достижения социалистического хозяйства сравнивались с 1913 годом. Конечно, в сравнении с тем, сколько в то далекое время выплавлялось, чуть ли не вручную, чугуна и стали, собиралось крестьянами серпами и руками пшеницы, добывалось киркой и лопатой руды, советская экономика сильно выигрывала. А что теперь? Теперь, согласно известному высказыванию Марка Твена в замечательном романе “Приключения янки при дворе короля Артура”, главное, на что стоит обращать внимание при сравнении уровня жизни, — это сколько средний человек может купить товаров и услуг на те деньги, которые он получает. Вот какова была потребительская корзина рядового жителя Санкт-Петербурга сто лет назад.

Итак, возьмем данные статистики, показывающие, какие доходы и расходы ожидали бы нас, если бы мы жили в столице государства Российского ровно сто лет назад. Вот, например, живете вы в доходном доме, коих немало понастроили к тому времени на набережной реки Фонтанки. Двор и кусок набережной около дома убирает дворник. Ему установлен оклад в размере 18 рублей в месяц. И хотя в какой-нибудь деревне в Смоленской губернии можно было купить корову за пять рублей, в столице Российской империи восемнадцать рублей — это не такие уж большие деньги. Поэтому петербургский дворник подрабатывал тем, что оказывал жильцам дома разные услуги. Он регулярно выбивал во дворе хозяйские ковры, носил кухаркам корзины с бельем на чердак на просушку, колол дрова и про-чее. За это он имел уже до сорока рублей в месяц, что считалось весьма приличным доходом, тем более что водопроводчик, обслуживающий тот же дом, имел лишь 35 рублей. Плюс положенные ему по закону российского быта чаевые. Но о чаевых предка водопроводчика история умалчивает.

Обычно на заднем дворе, окруженном со всех сторон несколькими доходными домами, стояла баня. Баня принадлежала все тому же хозяину, домовладельцу. Эту баню с регулярностью раз в неделю посещали жильцы, которые за поход помыться платили аж по десять копеек. В эту стоимость входило собственно само мытье, пользование горячей водой, веник, кусок мыла и услуги банщика. На копейку в бане можно было приобрести пол-литра кваса.

При входе в баню жильца встречал кассир. Кассир получал целых семьдесят рублей. Столь высокая оплата услуг кассира была установлена домовладельцем для того, чтобы у него не было желания воровать хозяйские деньги. Но это же Россия, здесь все по-старому — воруют. Помните, именно так отвечал на вопрос посла во Франции: “Что нового на родине?” — графа Шувалова — его друг и большой острослов Воротынский. Кассир безбожно воровал, прибирая к рукам половину выручки. Правда, если бы жилец собрался в другую, более престижную, нежели домовую, баню, например, в знаменитые московские Сандуны, то ему бы пришлось выложить от сорока копеек за первый класс до рубля за отдельный номер, в который, кстати, можно было водить барышень. Или просить позвать их банщика. За это банщик брал с барышень свой своднический магарыч, но история, к сожалению, умалчи-вает, сколько.

После бани было принято идти обедать. Скромный обед из двух блюд в ближайшем кабаке вроде нынешней столовой обходился в двенадцать копеек. Сто грамм водки, именуемой в народе “мерзавчиком”, что являлось непременным добавлением к обеду, стоили всего десять копеек. Так что петербуржцу можно было выбирать — помыться в бане или же выпить сто грамм водочки. Водочки попить выходило выгоднее, так как стеклянная тара от “мерзавчика”, принимаемая в таросборочной, стоила 4 копейки. Путем нехитрого подсче-та выходит, что за пол-литра водки надо было заплатить 30 копеек. Тридцать копеек! Дворник того времени мог себе позволить в месяц больше ста тридцати поллитровок.

Если же столичный житель решал, подобно гоголевскому Хлестакову, как следует покутить, ну, чтобы и суп приезжал из Парижа, и арбуз был квадратным, то он отправлялся в ресторан гостиницы “Англетер”. В начале прошлого века это был самый знаменитый у любителей утонченной кухни ресторан. Там подавались блюда за пять рублей, за десять рублей, за сорок рублей. Например, уха стерляжья стоила восемь рублей пятнадцать копеек, а вот уха осетровая уже в два раза дороже. За фрикасе так и вовсе драли по двадцати пяти рублей. И несмотря на такие высокие по тем временам цены, зал ресторана всегда был полон посетителями. А что поделаешь— столица! Чаще всего петербургский житель предпочитал обедать дома, в кругу семьи. Для этого кухарка посылалась на рынок. Вот цены того времени, выставляемые на самые расхожие товары, которые вы бы могли видеть на прилавках рынка на Сенной — самого знаменитого потребительского рынка столицы. Итак, килограмм говяжьей вырезки стоил восемьдесят копеек. Килограмм же бескостной постной свинины стоил только полтинник. Барашек в столице не приветствовался, а вот курица по-читалась и стоила тридцать копеек за птицу, причем птицу выбирал сам покупатель, тщательно ощупывая ее и оглядывая со всех сторон. На праздники столичные жители предпочитали гуся или индейку. Эти благородные птицы стоили наравне со свиной вырезкой, по пятьдесят копеек за птицу.

Дорогими на рынке и в домах петербуржцев считались следующие деликатесы: рыбная икра, сыр, фрукты. Их стоимость серьезно била по кошельку рядового жителя. Икра доходила до 5 рублей. Сыр стоил ненамного дешевле — 3 рубля 60 копеек, правда, был он не тот, что сейчас.

Поэтому многие жители Санкт-Петербурга предпочитали питаться чем бог послал, то есть дарами природы. Капуста стоила две копейки за большой кочан, и копейку давали за маленький. Огурцы, так те вообще за серьезную пищу не считались, а потому ценились малосольные да соленые огурцы, которые стоили, соответственно, полкопейки за ушат и копейку. Ушаты, как вы понимаете, в то время радовали глаз своим объемом. Грибочки продавали прямо из бочки, причем петербуржец сам набирал, сколько хотелось и чем хотелось. Залезать руками в бочку не возбранялось, и выходило это удовольствие по пять копеек за три килограмма.

Сколько же стоило снимать жилье в Санкт-Петербурге в 1903 году? В том же доходном доме на Фонтанке, сдаваемом внаем жильцам, стоимость делилась поэтажно. На четвертом этаже находились меблированные комнаты с “удобствами” в конце коридора. За одну такую комнату, в которой стояли кровать, туалетный столик, непременный полосатый диван, большой обеденный стол, печь и два-три стула, жилец должен был заплатить авансом от 20 до 30 рублей. Цена зависела от проведенного ремонта, качества и внешнего оформления здания, наличия приличных соседей и близости к центру, а стало быть, к службе, так как такие комнаты обычно снимали молодые неженатые чиновники. Эти самые чиновники, в свою очередь, делали с комнатой следующую операцию: они ставили еще три кровати и сдавали уже “угол”, чаще всего студентам, за восемь-десять рублей в месяц. Деньги за “угол” платить принято было по окон-чании месяца. Стало быть, повышенная стоимость бралась арендодателем в силу риска, что студент в конце месяца может просто-напросто сбежать, не заплатив за проживание.

На третьем этаже жили, по меткому выражению Гоголя, те, кто побогаче будет. Там располагались отдельные квартиры в несколько комнат, которые уже были никак не обставлены, потому что жильцы, снимавшие их, предпочитали сами приобретать для гнездышка мебель сообразно своим вкусам. Такие квартиры стоили 40 — 60 рублей в месяц, и плата за них взималась уже поквартально. Иногда такие квартиры, особенно те, что поплоше, разбивались на комнаты и сдавались студентам побогаче по 15 — 20 рублей за комнату.

Второй этаж — это второй этаж. Он всегда ценился и будет цениться в Санкт-Петербурге. Огромные квартиры в несколько спален снимались уже солидными людьми, обремененными семейными и иными ценностями, готовыми выкладывать домовладельцу по сто рублей и более в месяц. Эти квартиры и нанимали желающих приработка дворников, ютившихся на первом, полуподвальном этаже вместе с водопроводчиком, швейцаром и прочим обслуживающим дом персоналом.

Раз уж мы затронули тему петербургского студенчества, то нельзя обойти вниманием стоимость обучения в столице Российской империи. В то далекое время учеба была платной, но не такой скрытно платной, как сейчас в России, а открыто платной. Хочешь обучать свое чадо наукам, искусствам и грамоте — изволь раскрывать кошелек. В казенной гимназии кошелек раскрывался на 100 рублей в месяц, в частной — уже на 200, в частной гимназии с полным пансионом — от 350 рублей и выше. Высшие учебные заведения, как и сейчас, тоже делились на престижные и так себе. Например, обучение в Институте инженеров путей сообщения стоило всего 10 рублей в год. В Электротехническом институте вообще денег не брали, а учили бесплатно, то есть за счет государства, которое в те далекие годы, видимо, особо остро нуждалось в инженерах-путейцах и электротехниках.

Имелись в Петербурге также и военные училища, корпуса и академии, в которых также обучались юноши многочисленным наукам. Учиться там было весьма престижно. В то время военные являлись элитой нации. Служить считалось достойным занятием любого дворянина. Стояли в столице Российской империи гарнизоны. В Петербургский гарнизон входило 27 гвардейских и армейских полков. Денежное содержание офицеров состояло из основного оклада, столовых и так называемых добавочных сумм. Жалованье в 1903 году составляло: у подпоручика — семьдесят рублей в месяц, у капитана — сто сорок пять рублей, у подполковника — двести рублей, у полковника — двести шестьдесят пять, у генерал-лейтенанта — пятьсот рублей. Имелись также еще и добавочные при службе, как теперь принято говорить, на горячих точках: на Кавказе и в Средней Азии. В таком случае оклад увеличивался в полтора раза. Имелись также и дополнительные льготы: оплата проездных во время командировки или отпуска; лагерные, то есть оплата расходов во время пребывания в летних лагерях, на учениях, дровяные и осветительные, фуражные. Правда, последние выдавались лишь тем, кто по роду службы должен был содержать коня. Да и оплата проездных совершалась лишь за вагоны второго класса. Правда, офицеры имели возможность посещать театры за половину стоимости, но в это удовольствие не входило посещение кабаре, казино и других увеселительных заведений сомнительного рода.

Дети военных офицеров принимались в военные училища и учились там за казенный счет.

Исходя из вышеперечисленного, делаю заключение, что жить в Санкт-Петербурге сто лет назад было очень даже можно. И цены в то время не росли с такой умопомрачительной скоростью, и к юбилеям не готовились так, что ямщики в пробках по полдня стояли. И как говаривал классик эстрады: “Рыба в реке была!”