Последняя служба

Уж чего хорошего, когда дворник напьется?
Лежит себе прямо на серо-подпалом снегу в своей оранжевой жилетке, которые выдают в последние времена московским дворникам и прочим общественно полезным людям. Весь навроде большой канарейки, и издает разные звуки.
Хороший, вообще-то дворник. Снег счищает аккуратно, а не абы как. И мусора во дворе совсем не видно, хотя вовсе не от пристрастия жильцов нашего довольно большого дома к чистоте.
Потому как стоит Володе загулять на денек, и мусорная сущность населения проявляется незамедлительно. Редкий сознательный гражданин дойдет до урны, чтобы выбросить туда окурок или какую бумажку. А уж про то, что когда-то, на заре социалистического общежития урны назывались плевательницами, и плеваться действительно принято было в плевательницу, а не просто так на разные стороны, говорить даже как-то глупо. Не при старом режиме.
Поначалу я, правда, вздрагивала, когда по утрам он иногда обнаруживался в дверном глазке – с не вполне естественной полуулыбкой на лице. И вдобавок говорит Володя того, не очень... Невнятно. А дело обычное – мусоропровод прочистить.
В общем, разве чистить мусоропроводы особое интеллектуальное совершенство нужно? Ну, малость «с прибабахом» человек. Но безобидный.
Напивается Володя редко. На Новый год, на 7 ноября и на День Советской армии. А поскольку большая и, несомненно, лучшая часть мужского населения в эти же самые дни надирается с самоотверженностью, достойной суворовского перехода через Альпы, то лежачее состояние одного отдельно взятого дворника было бы и вовсе незаметным явлением. Если бы это состояние происходило не прямо у двери дворницкой, которая устроена в том же месте, куда падает всё, что спускается по мусоропроводу и копится там до момента вывоза на неизвестные просторы городских свалок. И как назло, выдал же Лужков многочисленным рабочим городского хозяйства такие яркие, такие канареечно-оранжевые куртки. Просто «Не проходите мимо!», да и только. Захочешь деликатно не заметить лежащего в талой луже ближнего своего, а не выйдет.
Возможно, эта замечательная спецодежда спасает многочисленных работников городского хозяйства от смертельной опасности замерзнуть, коей подвергаются каждую зиму обычные граждане, не снабженные специальными средствами опознавания. Отчего среди 400 сотен, ежегодно насмерть замерзающих в осенне-зимнем сезоне, процент работников городского хозяйства в целом ниже, нежели, допустим, работников культуры и народного образования.
Но наш Володя по праздникам обыкновенно надевает поверх своей оранжевой униформы пяток орденов и медалей, среди которых особо выделяются награды «За службу Родине в Вооруженных силах» и орден Красной Звезды. Потому что по обычным дням он их прячет где-то в дворницкой от товарищей по нелегкой мусорной службе, которые могут их запросто и пропить.
Когда-то давно, то ли на излете Афганской войны, то ли когда война уже переместилась в бывшую советскую Среднюю Азию, с Володей случилось несчастье. А был он тогда вполне заслуженный капитан, и должны были ему присвоить майора, и как участнику многих боевых действий предназначалось ему место в академии, чтобы через несколько лет вернуться в те же знойные и не вполне безопасные края, но уже на полковничью должность.
Но случилась вполне обычная, хотя и всегда неожиданная вещь – БТР, на броне которого ехали капитан и его бойцы, наехал на мину. Водитель и кто-то еще, кто сидел внутри, превратились в нежизнеспособную кашу, а тех, кто был на броне, раскидало как горох по окрестным камням. Можно сказать, еще повезло, что следом ехал еще один БТР с бойцами. Иначе «воины Аллаха» непременно бы поотрезали всем головы и сложили бы их на видном месте аккуратной горкой, совсем как на картине художника Верещагина.
Везение Володи было относительное – контузия, которую он получил во время того взрыва, оказалась настолько тяжелая, что не то что о военной карьере, но и вообще о какой-то будущности говорить не приходилось. Говоря по-простому, Володя стал чем-то вроде дурачка. Что-то в голове у него сломалось, расстроилось. Получился такой взрослый ребенок. Что-то понимает, конечно, но далеко не все.
Из армии, конечно, его комиссовали. Даже с присвоением внеочередного звания «майор». Образовалась пенсия, на которую не прожить. Ни кола, ни двора, если, конечно, не считать комнату в офицерском общежитии в городе Душанбе, на территории учебной части, где готовят поваров для отдаленных погранзастав. Понятно, что жить на территории части, даже учебной, уволенному из армии инвалиду никто бы не позволил, да и комната была нужна другому капитану.
Жена Володи, когда выяснилось, что жить ей предстоит с умственно неполноценным мужем, да еще, вследствие той же контузии, потерявшим всякую способность исполнять супружескую функцию, сказала: «И что мне теперь с ним делать, с таким дитём?» И на всякий случай ничего делать не стала, а собрала вещи и покинула комнату в школе поваров еще до того, как Володя выписался из госпиталя.
В общем-то, ему все-таки немного повезло, потому что у его матери оказалась однокомнатная квартира в «хрущевке», и сына прописать ей позволили. Но двух пенсий, майорской и учительской, в Москве даже на одного не хватило бы. Так Володя стал дворником. Хотя матери пришлось побегать, даже взятку небольшую дать, чтобы «нерабочую» группу инвалидности заменили на «рабочую».
Спустя какое-то время володина мать отправилась в лучший мир, а сам Володя окончательно перебрался в дворницкую. Какие-то добрые люди поселили в его однокомнатную квартиру жильцов, а потом они каким-то образом оказались там прописаны.
Конечно, какое-то нарушение законов в этом было, но хлопотать за дворника, к тому же поврежденного в рассудке, было некому. Так что дворницкая оказалась единственным володиным жилищем, хотя прописка в паспорте у него стояла еще матернина.
Потом паспорт съела крыса. Старые бумаги пропитываются запахом рук, засаливаются и нередко служат лакомством для грызунов. Кстати, паспорт был советского образца, и вскоре выяснилось, что дворник Володя, до провозглашения российской независимости проживавший в независимой Республике Таджикистан, может быть, и вовсе не является российским гражданином.
Наверно, можно было похлопотать, разобраться в хитростях законов, но кто этим должен заниматься для Володи? А сам он... Куда ему?
Вот так и живет. Правда, милиция его пока не трогает. И с работы тоже пока не гонят – Володя считается очень хорошим дворником, старательным и покладистым. А что выпьет иногда на День Советской армии и Военно-морского флота, так имеет право.

Анна Колчак.