ФЕНОМЕН: ЛАГУТИН. Его жизнь в боксе была исключением

Если боксер в летах проигрывает младшему по возрасту, реванш весьма маловероятен — даже для величайших из великих. Правда, памятен случай, когда перед войной Виктор Михайлов в тридцать два года выиграл абсолютное первенство страны у двадцатидвухлетнего Николая Королева, которому уже дважды в борьбе за этот титул уступал. Но это, пожалуй, все-таки исключение.

Борис Лагутин — тоже исключение. К тому же он не просто взял у Виктора Агеева реванш летом шестьдесят восьмого года, но и поехал затем в Мексику, где стал олимпийским чемпионом. Во второй раз подряд.

Жизнь Лагутина в боксе и вообще была уникальной. Но я хочу обратить внимание вот на что: в соперничестве (казалось бы, безнадежном) с более молодым конкурентом, имевшим на первый взгляд перед Лагутиным все преимущества, Борис Николаевич как раз и обрел спортивное долголетие. Несомненно, что Агеев (который и сам был боксером выдающимся) стал для него сильнейшим раздражителем.

Агеев впервые победил на чемпионате страны в шестьдесят третьем году, выступая на категорию ниже, чем Лагутин, который в том же сезоне взял первенство Европы. Виктор тем не менее поспешил перейти в лагутинский первый средний вес, ничуть не смущаясь присутствием в нем лучшего бойца континента.

Вообще-то разница в годах между Лагутиным и Агеевым тогда еще не так много решала: Борису было двадцать пять, Виктору — двадцать два. Но, интервьюируемый журналистами уже в новом веке, Борис Николаевич сказал, что в шестьдесят третьем вовсе не был уверен, что в боксе еще что-нибудь ждет его впереди. Объяснял он это тем, что слишком занят был учебой в двух институтах (у Лагутина два диплома — института физкультуры и МГУ, где он окончил биологический факультет). Мне, однако, это объяснение не кажется исчерпывающим. Более того, думаю, что подобным объяснением Борис Николаевич принижает значение совершенного им в дальнейшем — после шестьдесят третьего...

...Впервые я, как и многие любители бокса, увидел девятнадцатилетнего Лагутина в зале "Крыльев Советов", где он и начинал. Ах, как популярен был тогда в столице этот зал (теперь там, кстати, работает спортивный клуб имени нашего героя), как популярен был бокс! И какая публика на бокс ходила! Артисты, деятели искусства... Но суть заключалась в том, что даже те из публики, кто и не артист, не деятель искусства, ценили в боксе артистизм, в бою отличали искусство.

Любимец "Крыльев Советов", Лагутин сразу всех очаровал — высокий, кудрявый. Помню, на первенстве Москвы среди второразрядников уборщицы высовывались из-за кулис, чтобы на него посмотреть. А где-то среди зрителей притаился шестнадцатилетний Агеев. Кстати, Лагутин и до сих пор остается одним из двух-трех его любимых отечественных боксеров. Агеев, правда, оговаривается, что ранний, склонный к фантазиям Лагутин нравился ему больше, чем поздний "академик".

Через месяц в тех же "Крыльях" проходил чемпионат уже для перворазрядников и мастеров — и Борис снова впечатляюще выиграл, а год спустя стал первой перчаткой Союза. К шестьдесят третьему году он стал чемпионом страны уже в четвертый раз, выиграл две "Европы" и привез бронзовую медаль с Олимпийских игр в Риме.

Агеев говорил, что "Боря в славе был очень уж искушенным бойцом, все изучившим "от" и "до". Челночно двигался: шаг вперед, шаг назад, логикой подавлял... Подчинил себя, словом, рациональному началу. В смысле профессии он был тысячу раз прав. Академическая манера и потребовала от него серьезности в тренировках. В плохой форме боксер такой манеры может и перворазряднику проиграть. Но Лагутин в плохой форме практически не бывал — и редко проигрывал".

И все же в свои двадцать пять лет он выглядел подуставшим — и не казался непобедимым. Теперь ставку делали на Агеева, привлекшего на свою сторону публику необычностью стиля работы на ринге. Правда, Лагутину не привыкать было к серьезной конкуренции. Так, на рубеже шестидесятых очень неудобен стал для него двадцатисемилетний ленинградец Иван Соболев, который дрался коротко, остро бил — вытягивал Лагутина на левое плечо и наносил удары. В олимпийском шестидесятом году Соболев даже отнял у него первенство Союза, но тренеры сборной больше верили в Бориса. И из Рима он привез бронзу...

Перед следующей Олимпиадой — в Токио — картина складывалась уже обратная: все авансы выдавались Агееву. Но победа Лагутина на внутренних соревнованиях в Хабаровске повлияла на расстановку сил — и на Игры вновь поехал он. Вернулся чемпионом. И мог с честью завершить карьеру. Не стоять на пути у достойнейшего из преемников.

Но Лагутин с арены не сошел — и начались неприятности. Он проиграл бой Юрию Мавряшину на первенство страны шестьдесят пятого года. Пропустил чемпионат шестьдесят шестого. А в шестьдесят седьмом жребий в первом же выступлении свел его с Агеевым, незадолго перед этим триумфально победившим в Риме всех лучших европейских боксеров.

После Хабаровска они дрались лишь однажды — на отборочных соревнованиях к "Европе". Агеевскую победу в Новогорске не все сочли убедительной. Но теперь тренеры сборной Лагутина в упор не видели — неудачи боксера на пороге тридцатилетия сочувствия не вызывают.

К чемпионату страны шестьдесят седьмого Агеев подошел растренированным, ему пришлось согнать много веса. Тем не менее он совершил чудо — и не проиграл. А Лагутин упустил последний, как все считали, шанс. Сам он, однако, так не считал.

Конечно, "ночными раундами" (именно так назывался фельетон про Агеева) соперник помоложе поспособствовал участию Бориса в третьей — и вновь победной для него — Олимпиаде. Но самое-то поразительное, что, до последнего момента не званный, Лагутин был к Олимпиаде готов. Вот характер!

Александр НИЛИН

Источник:
"Спорт-Экспресс"