КАК ЭТО БЫЛО. В ОККУПАЦИИ... - 22 июня 2002 г.

Уже больше шести десятилетий отделяет нас от начала войны. Сегодня мы все больше понимаем, что у той войны было много ликов. Раньше все казалось понятным: наши - не наши, свои - враги. А теперь мы открываем для себя новые страницы войны, и они разрушают прежние представления, на которых выросло несколько поколений.

  Зона полного умолчания

 К числу таких страниц относится жизнь в оккупации. Это было зоной полного умолчания – если только речь не шла о партизанских отрядах или о зверствах захватчиков. А всё остальное автоматически попадало в спецхран и надежно пряталось от посторонних глаз.

  Ведь на войну зачастую смотрели глазами либо высшего командования, либо человека, принесшего жертву. А тут - обычные обыватели, которые просто хотели выжить, работали ради 500-граммового пайка хлеба, учились в школе...

  Почти на три года многие районы Ленинградской области, всего-то в часе-полутора езды от города, оказались на территории, где устанавливался "новый порядок". О том, как складывались отношения между местными жителями и захватчиками, на примере небольшой деревеньки Вохоново под Гатчиной рассказывает писатель Александр Клейн на страницах своего романа "Дитя смерти". Эта автобиографическая книга увидела свет несколько лет назад в Сыктывкаре и, к сожалению, сегодня мало известна в России. "“Белых пятен” в ней нет, нет ни слова выдумки, - говорит автор. - Все события и люди описаны такими, какими они были в действительности".

  Он вспоминает, как на основе бывшего совхоза немцы устроили "штатсгут", то есть государственное имение - для обеспечения армии продовольствием. На работу в нем устраивались беженцы, крестьяне и бывшие рабочие совхоза. Приехавший из Германии помещик, агроном по образованию доктор Хорст фон Бляйхерт задумал полностью перестроить и обустроить штатсгут. "Надо отдать справедливость, он мыслил по-хозяйски, - вспоминает Александр Клейн. - Да, есть в нем жесткость, непонимание чужих страданий и бед. Но прирожденная аккуратность, стремление доводить начатое до конца, причем, на совесть, делала его образцовым руководителем".

  Была восстановлена кузница, построена молочная ("молькерай"), выписаны из Германии коровы остфризской породы, племенной бык, жеребец, тонкорунные овцы, свиньи, а также сельхозмашины: сеялки, молотилки, плуги и т.д. Ничего удивительного: немцы считали себя хозяевами на завоеванной земле, и с присущей им пунктуальностью и педантичностью обустраивали хозяйство на свой лад.

  "Война есть война, служба есть служба"

 "Сегодня мы заново открываем для себя ту войну, - говорит председатель Санкт-Петербургского центра международного сотрудничества "Примирение" Юрий Лебедев. - Да, был фашизм, нельзя забывать про зверства фашистов на нашей земле, но вместе с тем было и совсем другое. В этом трагедия войны: люди не принадлежат себе, они вынуждены превращаться в винтики безжалостной военной машины".

  Как ни покажется это странным, но отношения между русскими жителями Вохонова и немецкими солдатами складывались нормально – если, конечно, это слово может быть применимо к условиям оккупации. Приписанные к штатсгуту немецкие солдаты были из простых крестьян, а потому нередко занимались тут обычным мирным трудом, работая по хозяйству в штатсгуте, иногда пахали вместе с русскими. Многие из этих крестьян в шинелях после первых недель совместных полевых работ начинали видеть в местных жителях таких же крестьян, как и они сами.

  Ведь большинство из немцев вовсе не по своей воле пошло на войну. Во многих не было той патологической ненависти к русским, которую так стремилось вселить в них руководство "Третьего рейха". Некоторые довольно скептически относились к нацистской партии и Гитлеру, но, как говорится, "война есть война, приказ есть приказ, солдат есть солдат, а служба есть служба".

  "Немцы, почти все они были из крестьян, - вспоминает Александр Клейн, - когда пахали или боронили, я видел, наклонялись и жадными умелыми руками брали землю, разминали и тяжело вздыхали". "Если б мы имели такую землю!" - говорили многие из них. По воскресеньям в деревне устраивались танцы, на которые ходили не только все вохоновские девушки, но и многие расквартированные в деревне немецкие солдаты, а также немцы из штатсгута.

  Хозяйство Зайделя

 Сходную картину создают воспоминания жителя поселка Кикерино Анатолия Дмитриевича Кошкина. Он рассказывает, что как только немцами был занят Волосовский район Ленинградской области, то в бывшем совхозе "Кикерино", практически не пострадавшем от военных действий (бои прошли стороной), было организовано немецкое хозяйство для нужд армии. Там выращивали овощи, а также были созданы фермы - немцы привезли из Германии два стада коров, которые давали очень хорошее молоко. Возглавлял это хозяйство приехавший из фатерлянда помещик-управляющий по фамилии Зайдель, в распоряжении которого был взвод немецких солдат, следивших за порядком.

  "Как только начали организовывать хозяйство, - вспоминает Анатолий Кошкин, - немцы стали собирать по близлежащим деревням всех, кто ранее работал в сельском хозяйстве. В основном обязывали на переезд в хозяйство многосемейных, так как им было легче следить, чтобы никто не сбежал, и работники отвечали друг за друга. Все взрослые выполняли различные сельскохозяйственные работы в хозяйстве Зайделя. Если кто плохо работал, то был установлен "порядок" - били розгами, от 5 до 25 розг. Мы, малолетки, следили за скотом и помогали взрослым: кто на скотном дворе, в конюшне, кто в поле".

  Детские воспоминания - очень яркие, они врезались в память на всю жизнь. Cпрятавшийся в лесу раненный краснармеец, которому ребята тайком носили продукты. Испанские вояки, испытывавшие патологическую страсть к воровству кур. Немцы, менявшие местным жителям одежду на яйца, кур и самогонку. Местные, которые работали, чтобы прокормиться. Не будешь работать на немцев - нечего будет есть, другого выхода не оставалось.

  И детские “шалости”, в которых подспудно был свой, мальчишеский протест против захватчиков. Анатолий Кошкин вспоминает эпизод, как ребята ради любопытства подложили патроны на рельсы перед идущими немецкими поездами. Первый раз это сошло им с рук, и второй раз они подложили уже побольше патронов, а заодно - еще и запал от мины. Машинист успел затормозить, но затем вызвал охрану с собаками. На счастье ребят, пошел сильный дождь, и собаки не смогли взять след - словно Божье провидение спасло детей от неминуемой расправы. На следующий день немцы собрали жителей села и объявили: мол, мы знаем, что никакие это не партизаны. А потому на первый раз прощаем подобные детские шалости, но в следующий раз – реакция будет по законам военного времени...

  Тоска о довоенном времени

 Однако, несмотря на то, что ни в Вохоново, ни в Кикерино оккупанты не зверствовали, жители ждали освобождения. "Как бы сносно ни жилось при оккупантах, но каждый согласен жить в сто раз беднее, чем при чужеземцах, - пишет Александр Клейн. - Одно присутствие их заставляет с тоской вспоминать о довоенном времени, даже прощать коллективизацию...". Да и сами немцы, несмотря на то, что обустраивались с германской основательностью и педантичностью, не особенно верили в долговечность оккупационного режима. Крича о собственных победах, они ощущали, пусть и подсознательно, зыбкость своего положения на нашей земле.

  Конец немецких “штатсгутов” на ленинградской земле был практически одинаков: сперва - угон населения на запад, потом - бегство новоявленных хозяев. Так было и в Вохоново, и в Кикерино. Уже после прорыва ленинградской блокады гитлеровцы, стали отправлять население эшелонами в Германию. Тех, кто работал в Кикерино у Зайделя, тоже хотели перевезти эшелоном, но немецкий фронт затрещал, и оккупанты, собрав всех силой, стали отправлять скот и людей обозом в сторону Прибалтики. "Но обоз прошел только Волосово, как был сильный налет нашей авиации, - вспоминает Анатолий Кошкин. - Много людей погибло". Боясь попасть в окружение, Зайдель со своими солдатами в спешке сели в машины, бросили обоз и умчались вместе с отступавшими войсками...

 * * *

 Открывая сегодня неизвестные страницы войны, очень важно не метаться из крайности в крайность: раньше все гитлеровцы были врагами и извергами, теперь вдруг все разом станут жертвами войны, невинными исполнителями преступных приказов. Как бы то ни было, но они пришли на нашу землю как захватчики, и забывать этого ни в коем случае нельзя. Как нельзя забыть бомбежки и обстрелы Ленинграда, как нельзя забыть тысячи сожженных деревень (в том числе - в Ленинградской области), как нельзя забыть карательных акций против мирного населения. Но в том-то и дело, что на войне было и то, и другое...

  Сергей ГЛЕЗЕРОВ