Война - за правду о войне

В конце мая по «Радио России» слушаю короткую программку «Что было, то было». Ведущая сообщает народу следующее: сегодня исполнился 61 год со дня сообщения Рихарда Зорге о том, что Германия нападёт на СССР 22 июня. Но Сталин отнёсся к этому известию равнодушно.

  Признаться, меня покоробила столь беспардонная ложь. После неё программку следовало бы назвать несколько иначе: «Чего не было, того не было». Тут даже цитата из весьма посредственного школьного учебника истории Отечества и то звучит более объективно. Цитирую: «Точную дату нападения Германии на Советский Союз сообщил в Москву Р. Зорге. Разведке удалось установить основные направления предполагаемого наступления немецко-фашистских армий».

 В жизни всё было гораздо сложнее, тем более, когда речь идёт об исторических фигурах такого масштаба, как Сталин. Ведь не только захудалая ведущая нашего радио, но даже маршал Жуков, авторитет в военном деле бесспорный, в своих «Воспоминаниях и размышлениях» тоже не удержался сообщить читателю то, что он, несмотря на свой высокий пост, писать не имел права. Вот он делает выводы: «И.В.Сталин поверил этим фальшивым заверениям Гитлера… он переоценил свои возможности, шёл дальше по ложному пути… но Сталинское руководство ошибочно считало… Сталин строил свои расчёты на сомнительной основе… к сожалению, у Сталина не хватило чувства реальности…».

 Чтобы заявлять подобное, надо располагать всей полнотой разведывательной информации. Как в действительности обстояло дело? Обратимся к самому Георгию Константиновичу: «Я до сих пор не знаю, что и как докладывал Ф.И. Голиков (начальник военной разведки – А.Ч.), и не могу сказать, как он (Сталин) относился к его информации, которую получал лично. По долгу службы я пытался выяснить, почему военному руководству не даётся та информация, которая направляется И.В. Сталину и другим членам Политбюро. Мне ответили: - Таково указание товарища Сталина. Мы как-то с С.К. Тимошенко рискнули серьёзно поговорить с И.В. Сталиным. С присущим ему лаконизмом он ответил: - То, что вам следует знать, вам будет сообщено. Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И.В. Сталин, действительно ли сообщалось ему о дне начала войны».

 Интересно получается, сплошное «не могу знать точно», «до сих пор не знаю», а вывод уже сделан, причём безапелляционный.

 Ничуть не умаляя героизм наших разведчиков в тылу врага, работавших буквально на грани жизни и смерти, замечу, что дату начала войны сообщал не один лишь Рихард Зорге. Таких сообщений были десятки, в них назывались разные даты, и Сталину необходимо было переварить всю эту массу секретнейшей информации и сделать правильный вывод. При этом другие наши разведчики, особенно в самой Германии, были не менее мужественными людьми, чем Зорге. Об их опасной работе, конечно же, догадывались и немцы, а потому фашистская разведка делала всё, чтобы дезинформировать своего противника. Например, они организовали утечку информации и сообщили ложные данные о направлении главного удара. Помните стрелки на карте: из одной точки расходится три «молнии» - одна на Ленинград, другая на Москву, третья на Киев. «Наиболее сильный удар будет нанесён левым флангом германской армии». Это сообщал Рихард Зорге в своей шифровке 1 июня 1941 года. На поверку же оказалось, что именно в Прибалтике у немцев был самый слабый фланг.

 Конечно же, в современных публикациях едва ли найдёшь это сообщение Зорге. Чтобы ещё раз выставить Сталина идиотом, её зачастую изымают и куда более солидные, но продажные историки, которые не чета какой-то радиоведущей.

 Чтобы показать, насколько работа разведки сложна, приведем ещё одну шифровку Зорге, переданную за несколько дней до начала войны: «на границе сосредоточено от 170 до 190 дивизий. Все они танковые, либо механизированные». Как далеко это от правды, уточним, что в начале войны Германия выставила против нас только 19 танковых и 14 механизированных дивизий. За 5 дней до войны Зорге сообщает, чтона советско-германской границе удар нанесут лишь войска численностью в 1 миллион, а остальные будут втягиваться в бои постепенно. Как всем нам теперь известно, немцы в свой первый удар вложили все силы – 4,6 миллиона солдат и офицеров. В резерве было оставлено всего лишь 4 процента германской армии.

 Так что, выходит врал Зорге? Ничего подобного! В обязанности разведчика входит лишь сообщить командованию содержание информации и указать её источник. Что Зорге исправно и делал. И сам он, а тем более руководство нашей контрразведки в Москве прекрасно понимали, что эта информация может быть ложной, о чём может и не подозревать даже сам источник этой информации. Начальник генерального штаба германской армии Гальдер в своём «Дневнике» неоднократно указывал, что «с первых чисел апреля и самое позднее с середины этого месяца скрыть от Советского Союза подготовку Германии к войне станет невозможно. Поэтому во все мыслимые органы немецкие спецслужбы запускали «дезу» и о направлении главного удара, и о времен начала войны. Подобную дезинформацию германская контрразведка распространяла даже в своём генеральном штабе, в штабах ВМФ, в германских посольствах за границей, информацией от которых и питался Зорге.

 Надо сказать, что подобным образом работают спецслужбы и других государств. Так что начальнику Генштаба Красной Армии Г.К. Жукову нет смысла обижаться на то, что Сталин предоставлял ему не всю информацию. И на руководителя военной разведки маршала Филиппа Ивановича Голикова зря обижается Георгий Константинович. Проанализировав всю бездну информации, Голиков положил на стол Сталина зимой 1941 года следующее заключение: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо рассматривать, как дезинформацию, исходящую из английской и даже, может быть, германской разведки». И ведь война действительно началась не весной, а летом. Считай, в средине лета.

 Ещё одна «деза», о которой я расскажу сейчас, на 100 процентов подтверждает правоту маршала Голикова. На военно-морской атташе в Берлине капитан первого ранга Воронцов сообщал о том, «что со слов одного германского офицера из Ставки Гитлера, немцы готовят на 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию». Но вот передо мною цитата из протокола секретного совещания германского штаба от 11 марта 1941 года, где был принят ряд решений о подготовке войны против СССР: «Штаб верхового главнокомандования вермахта желает подключить к осуществлению дезинформационной акции русского атташе (Воронцова» в Берлине».

 Повторяю, разведчики, передававшие ложную информацию, вовсе не были предателям Родины, да и в Москве на них никто не смотрел искоса. Тот же Воронцов остался цел и невредим и был даже награждён высокими орденами.

 Не открою истины, если скажу, что каждый человек, а тем более крупный государственный деятель типа Сталина, общался с тысячами военных и государственных служащих, и каждый из них может сказать про Сталина своё слово. Обычно мы относимся к людям точно так же, как они относятся к нам. Поэтому сплошь и рядом один и тот же человек для одного кажется великим и святым, а для другого ничтожным и жестоким. Судить надо по тому, что сделал и куда привёл Иосиф Виссарионович свою страну.

 Ни одна демократия в Европе не могла, да и не хотела воевать с Гитлером. Чтобы справиться с такой гигантской машиной, как гитлеровская Германия, и нужна была его железная воля.

 Как видим, не всегда и не все могут подняться над, порою, мелкими болячками, которые они получили от Сталина. Больше всего, с подачи Никиты Хрущёва, распространилось в нашем народе много лжи о первом дне войны. Тот же наш великий полководец Жуков утверждает, что накануне войны ему с трудом удалось разбудить Сталина. А вот Молотов неоднократно писал и говорил, что в начале третьего часа ночи ему (Молотову) позвонил немецкий посол граф Шуленбург и сообщил, что необходимо вручить важный правительственный документ. Молотов, в отличие от Жукова, разбудил Сталина и сказал: «Коба, Шуленбург идёт ко мне в Наркомат с меморандумом об объявлении войны».

 Положение архисложное. Если бы Молотов принял меморандум немедленно, то это означало бы, что Германия напала на нас не вероломно, а согласно международному праву – сначала объявили войну, а потом начала вторжение. Сталин приказал принять посла только после того, как военные сообщат о нападении на нашу страну, а сам сразу же поехал в Кремль, вызвав туда членов Политбюро. Жуков же, получив донесение о вторжении, позвонил на дачу Сталина, но дежурный, которым, якобы, оказался сам начальник охраны генерал Власик, заспанным голосом ответил, что Сталин спит. Он просто не имел права сообщать, что Сталин куда-то уехал. Жуков положил трубку, и тут же раздался звонок Сталина. Жуков, конечно, не спрашивал вождя, откуда тот звонит, - это запрещено по законам военного времени. Но у Георгия Константиновича создалось впечатление, что Сталин ещё в Кунцеве. И вышло, что лишь один Георгий Константинович не проспал начало войны.

 По моему, гораздо важнее, что сам Жуков в эту ужасную ночь не вполне справился с возложенными на него, как на начальника Генштаба, обязанностями. Например, почему директиву о возможном нападении немцев, отданную Сталиным 21 июня в 9 часов вечера передали в войска, да и то не во все, лишь к часу ночи?

 Впрочем, измышления Хрущёва о том, что Сталин в первые дни войны, якобы, находился в прострации, в полной растерянности, не выдерживают никакой критики. А после того, как в средствах массовой информации был опубликован журнал посещений Сталина различными военными и государственным деятелями с 21 по 28 июня, где записано, кто к нему зашёл, сколько времени находился и когда вышел, то эта клевета на Иосифа Виссарионовича и вовсе стала неприличной, и повторять её могут только дебилы.

 Сталин ставил своей целью выиграть войну, а Жуков – сражение. В этой ситуации конкретный день начала войны не так уж и важен, и муссируют эту тему, как правило, ненавистники Сталина. Ведь и колебания Гитлера по поводу нападения на СССР продолжались вплоть до вечера 21 июня! В тот день он написал своему «другу» Муссолини записку: «Если я Вам, Дуче, лишь сейчас направляю это послание, то только потому, что окончательное решение будет принято сегодня в 7 часов вечера. Я пишу Вам письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжёлые раздумья, а также нервное ожидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения». А теперь скажите, какой разведчик мог назвать точную дату нападения на нашу страну, если её не знал и сам Гитлер?! Поэтому Сталин и смотрел на телеграмму Зорге, как на одну из ей подобных.

 Важнее другое: знал ли Сталин о приближении войны, или он был убеждён в нерушимости пакта Молотова-Риббентропа? О том, что война становится неизбежной, он написал ещё в 1927 году. С этого года на оборону шла почти половина бюджета. О том, как Сталин готовил армию к конечной победе, написаны тысячи многотомных исследований. Тот же Гальдер 7 апреля 1941 года записал в своём дневнике: «Анализ группировки русских войск заставляет признать, что их группировки вполне позволяют быстро перейти в наступление».

 За несколько лет до войны Сталин призвал своих троих сыновей и сказал: ребята, скоро война и вы должны стать военными. И они ими стали. Яков – артиллеристом, Василий – лётчиком, а приёмный сын Артём Сергеев (сын старого большевика Сергеева) – тоже артиллеристом. «В первый же день войны Иосиф Виссарионович позвонил, чтобы нас немедленно взяли на фронт. И это была единственная привилегия от него, как от отца». Эти слова я неоднократно слышал, работая в Донбассе, от генерала Артёма Сергеева, который часто бывал в гостях у молодёжи в краю, где прошла революционная молодость его отца Сергеева (Артёма).

  Андрей Черкасов

 ПРАВДА.Ру

 Волгоград