Коварство и любовь

Пенсионер нанял киллера, чтобы освободить квартиру от бывшей супруги и одному растить свою маленькую дочку от второго брака. Старушка, выжившая после двух огнестрельных ранений в голову, отомстила изменнику

Нелюбовь

В холостяках Степан ходил долгонько: эта невеста не такая, а та не эдакая. Но когда ему стукнуло сорок, захотелось домашнего борща и пампушек. Свой выбор он остановил на домовитой Анне Ивановне, которая была старше на 14 лет.

- А ты меня любишь? - сомневалась она, - я ведь не молоденькая...

- Люблю! - с пафосом заверял Кобутов. - Люблю такую, какая ты есть! На всю жизнь!

Разница в возрасте его действительно не смущала. Ерунда, думал он, лишь бы отношения складывались. Однако с годами "отношения" дали трещину. Слишком разными оказались они людьми. Анна Ивановна - женщина, гордившаяся своими высокими нравственными устоями, запилила Степана Васильевича за "уголовщину" - в округе ходили упорные слухи, что он в бытность начальником жилищно-строительного кооператива намухлевал с деньгами жильцов. Степан Васильевич, который жил по принципу "всё - в дом", не простил супруге такого чистоплюйства. Во всяком случае, окружающие причину разлада в их семье видели именно в этом. На самом же деле главная причина была другая.

- Ты меня совсем не любишь! - плакала Анна Ивановна.

- А как такую любить? - сухо отвечал Кобутов, - ты в зеркале-то себя видела? Ты же старуха!

- Ты никогда меня не любил, ты врал... Я могла выйти за другого, он бы меня любил. Ты всю жизнь мне испортил, - причитала Анна Ивановна.

Убегая от домашних скандалов, Степан Васильевич, который был еще ничего себе мужчина, нашел утешение в объятиях другой - с двумя детьми, зато молодой. В 1982-м Кобутов выписался из квартиры и, хлопнув дверью, ушел насовсем. Решающим фактором послужило то обстоятельство, что Ирина ждала от него ребенка.

Доченька

Вообще-то Кобутов и сам не знал толком, радоваться ему или огорчаться. Разменявши седьмой десяток лет, он так и не приобрел счастливого опыта отцовства. К появлению малютки он готов не был и ожидал родов с некоторой растерянностью. Паника ушла, когда Степан Васильевич в первый раз увидел свою дочечку, ее голубые, как небесная синь, глазенки. Сердце заскакало и едва не выскочило из груди, душу захлестнула волна невыразимой нежности. Он вдруг понял, что любит свою крохотную дочь, как не любил еще никого на свете. А те чувства, которые он в разные годы испытывал к разным женщинам, оказывается, не имеют с любовью - этим странным, волнующим и всепоглощающим чувством - ничего общего.

На удивление всей округе Кобутов оказался хорошим отцом, и это еще слабо сказано. Он мог часами агукать, делать "потягушечки" и греметь погремушками, по двадцать раз за ночь подрывался к Наташкиной кроватке, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Сам стирал ползунки и пеленки, а если дочка начинала вдруг хныкать, мчался, как по сигналу пожарной тревоги.

Разбитые иллюзии

Ирина, освобожденная практически ото всех материнских хлопот, стала себя чувствовать лишней в собственном доме. Новый старый муж, увязнув по самую макушку в заботах о Наташке, практически перестал ее замечать, а старшие дочки стали совсем самостоятельными и с подростковым максимализмом по делу и без дела демонстрировали свою независимость. Ирина же, молодая и красивая, хотела яркой личной жизни.

Сначала она обижалась, потом плакала, а потом нашла утешение в веселой компании подруг. Нарумянившись да принарядившись, что ни вечер Ирина стала сбегать от своего остывшего семейного очага в манящую и красивую жизнь с ресторанами, музыкой и галантными кавалерами. Возвращалась она далеко за полночь и сразу же заваливалась в кровать. Кобутов, брезгливо морщась от крепкого запаха спиртного, расползавшегося по всей спальне, все чаще стал задумываться о том, что им с дочкой такая жена и мамаша не подходит.

В мозгу пенсионера все отчетливее рисовались идиллические картины: они живут вдвоем с Наташенькой в мире и согласии. Вот только где живут-то? И тогда Кобутов вспомнил про бывшую супругу. И вот, взяв однажды дочурку на руки, он нагрянул в гости к 74-летней Анне Ивановне.

- Ань, а ты помнишь, как нам с тобой хорошо было? Все время тебя вспоминаю, - заявил он с порога. - Я, Аня, без тебя не могу, прости меня, а?

Блестя искренними, увлажнившимися от нахлынувших чувств глазами, Кобутов жаловался на неудавшуюся жизнь и просился назад.

- Ты представь, Аня, как здорово мы все втроем заживем!

Но Анна Ивановна и на бывшего супруга, и на его "приплод" смотрела с равнодушием снулой рыбы.

- Да дай ты мне спокойно умереть! - раздраженно прервала она его причитания. - Мало ты моей кровушки попил? Я старая, больная, и мненикто не нужен... Пошел ты... знаешь куда!

- Пойдем, доченька, отсюда, видишь, какая бабушка злая? - обиженно поджав губы, Кобутов подхватил Наташку на руки. - Ну, Анна, - прошипел он в дверях, - ты у меня еще попомнишь!

Он меня убивал

- Эх, кабы не Анька! - делился он проблемами с приятелями, - зажили б мы с Наташенькой!

В этот вечер непьющий Кобутов ощутил непреодолимое желание напиться. В полном молчании, неприветливый и злой, он опустошал рюмку за рюмкой. А потом вдруг хлопнул кулаком по столу. - Знаю! - неожиданно закричал он на исходе второй бутылки. - Я знаю! Я понял, что нужно делать! - опрокинув табуретку, он бросился к двери и убежал, оставив собутыльников в полных непонятках.

Тем августовским утром Анне Ивановне позвонил по телефону неизвестный мужчина и сообщил бодрым тенорком, что к ней вот-вот нагрянет сотрудник милиции - подписать бумаги. Ага, позлорадствовала Анна Ивановна, наверное, правоохранительные органы заинтересовались махинациями Кобутова.

В дверь почему-то не позвонили, а постучали. Анна Ивановна, женщина осторожная, приникнув к дверному глазку, долго изучала пришельца. Гражданин был молодой, румяный и блондинистый, в сером костюме и с деловой папкой. Мужчина как мужчина, решила старушка, впуская "милиционера" в квартиру.

- Пойдемте на кухню, - пригласила она. Когда старушка нагнулась, чтобы придвинуть ему табуретку, "мент" стоял сзади...

Он стрелял наверняка. Две пули - в голову. Вот только старушка киллеру попалась на редкость живучая. Получив два страшных ранения, она лишь ненадолго потеряла сознание, а очнувшись, страшно заголосила, и на помощь сбежался весь дом.

- Небывалый случай, небывалый, - монотонно повторял ошеломленный врач, - чтобы после таких ранений... Это, я вам скажу, просто невероятно...

Через несколько часов после того, как ее убили, Анна Ивановна лежала на больничной койке и уверенно давала показания.

- Врагов у меня нет, - заявила она, - только бывший муж, больше думать не на кого! Всю жизнь мне поломал, проклятый. Это он меня убивал, точно говорю...Я специально с того света вернулась, чтобы за себя отомстить. Пусть теперь в тюрьме сгниет, - злорадно улыбнулась она, - арестуйте его поскорее...

Финал

Степан Васильевич был очень красноречив и эмоционален, как цыган на базаре, впаривающий покупателю гнилой товар.

- Да при чем тут я? - горячился он на предварительном следствии. - Если бы я задумал ее убить, то сделал бы это так, что ни врачи, ни милиция не узнали бы, что я ее убил... Потому что я знаю, как можно убить человека и без оружия! Но видит бог, я не желал ее смерти!

Он слишком старался показать, что вовсе ни при чем, но как раз это "слишком" и вызывало большие подозрения опытного следователя. Он, что называется, стал под него копать и выяснил, что Кобутов, оказывается, прописался в доме бывшей жены без ее ведома. Потом следователь нашел мужиков, которые накануне выпивали со Степаном Васильевичем. "Он был как бешенный, - в один голос твердили они, - уж очень на Анну Ивановну сердился, а еще говорил, что она слишком старая и на днях должна помереть". Вскорости была установлена и личность убийцы. Им оказался 20-летний местный шалопай. Когда его взяли, он был напуган до смерти и тут же написал чистосердечное признание, в котором подтвердил: две с половиной тысячи долларов за убийство старушки ему заплатил именно Кобутов, а не кто-нибудь другой.

И вот судья читает приговор: "Именем Российской Федерации..." Убийце - 14 лет лишения свободы. Кобутову - 12. Он сидел на скамье подсудимых. Седой старик, раздавленный и опустошенный. "Братцы..." - еле слышно пошевелил он губами. - Да что ж это такое, братцы?.. Я ж не доживу? А как же дочка?!" - сорвался он на крик. Старик вдруг вскочил с места и вцепился в решетку, стараясь сломать прутья.

- Выпустите меня! Верните дочку!!! - На губах Кобутова вспенилась слюна, а глаза стали совсем белые. - Наташка! Наташка! Так не должно было бы-ы-ы-ииить...

Его крик сорвался на бессильный, отчаянный вой угодившего в капкан волка.

Анна Ивановна быстро оправилась от ранений и, скинув в больнице несколько килограммов, похорошела и словно бы даже помолодела. В гости к ней зачастил вдовец с соседней улицы, и Анна Ивановна выглядит вполне довольной. Ирина распростилась с хмельной компанией, прибрала к рукам развязных дочек, и они все вместе переклеили в квартире обои и зажили по-новому, дружно и весело. О хмуром Степане Васильевиче не вспоминают. Только маленькая Наташка изредка, бывает, спрашивает: "А где папа?".

Источник: Никольское кольцо "> Никольское кольцо