Как русские американских летчиков спасали

28 октября 1978 года, четверть века назад, русские моряки, рискуя жизнью, сумели спасти 10 американских летчиков с разведывательного самолета "Альфа-Фокстрот 586" (Р -3С Orion), затонувшего в северном районе Тихого океана
"Эта спасательная операция, — как писали в то время в заокеанских газетах, — заслуживает того, чтобы о ней знал и с признательностью помнил каждый американец".

Не будем говорить о Соединенных Штатах, что касается России — об этом незаурядном событии вспоминают сейчас лишь его непосредственные участники. Кто рисковал кораблем, должностью и, самое главное, жизнью, как своей собственной, так и вверенных экипажей, спасая тех, кто собирал о нас секретные сведения, перехватывал радиопереговоры и считался врагом — на дворе был конец 70-х, период холодной войны. Рыбаков и моряков после завершения той героической (без всякого преувеличения) эпопеи официально даже не поблагодарили — ни те ни другие.

Как невесело заметил один из участников спасательной операции, щедрые янки вроде как отвалили участникам целую "шапку" орденов и медалей, но тогда почта работала плохо, и до Камчатки они не дошли. Москва оказалась ближе, и в день 70-летия (30 октября) министра обороны СССР Устинова наградили Золотой Звездой Героя Советского Союза, третьей по счету.

К слову, Америка вручила спасенным летчикам авиационные медали, а погибших чествовала как национальных героев, их хоронили под звуки гимна, звучавшего при последнем прощании с Рузвельтом и президентом Джоном Кеннеди.

Со своими русскими спасителями трое американских летчиков связались лишь два года назад, передав через генеральное консульство США во Владивостоке письма. На этом все и закончилось.

Но, понятное дело, речь идет не о наградах и почестях (хотя почему бы не прославить людей, раз заслужили). Речь — о памяти.

Корреспондент "В" встретился с одним из активных участников тех событий, капитаном I ранга в отставке Михаилом Петровичем Храмцовым, который четверть века назад был командиром 173-й бригады противолодочных кораблей на Камчатке и руководил силами поиска и спасения. Вот как это было.

- Ночью меня подняли по тревоге. Капитан I ранга Штыров сообщил по телефону: "Экстренно приготовить к бою и походу сторожевой корабль "Ретивый". Пойдете на поиск и спасение американских летчиков. Шифр-телеграмма вам уже пошла. Вы назначены командиром сил поиска и спасения".

Только я успел подняться на корабль, как на связь вышел командующий флотилией вице-адмирал Клитный. Он сообщил, что потерпел аварию самолет ВМС США "Орион" (у меня до сих пор сохранились координаты, куда разведчик приводнился, позже они были засекречены — 52 гр. 40 мин. северной широты, 167 гр. 25 мин. восточной долготы). Правительство США обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в поиске и спасении экипажа (ближайший американский спасательный катер "Джарвис" находился более чем в 24 часах пути от места крушения, американская военная база Адака на Алеутских островах — почти в 700 милях, Петропавловск-Камчатский — в 600 милях, БМРТ "Мыс Сенявина" - в 70 милях ). Спасением будут руководить командования Тихоокеанского флота и Камчатской флотилии.

В завершение короткого разговора вице-адмирал добавил: "Операцией руководит сам Дмитрий Федорович. Понимаешь?". Признаться, я тогда не сразу понял, что речь идет о министре обороны СССР.

Должен сказать, было еще одно обстоятельство, которое повлияло на то, что операцию спасения патронировал сам Устинов. Прошла ровно неделя, как СССР и США подписали совместный договор о спасении терпящих бедствие на воде.

Через 30 минут "Ретивый", мой флагманский, вышел в море. Мы взяли на борт еще двоих офицеров медицинской службы, среди них был опытный хирург. Женщину-медсестру я отправил обратно на той же машине. Решил не нарушать морских традиций. К тому же на корабле был свой первоклассный доктор. И обстановка не располагала: ночь, штормовой ветер, проливной дождь. Пирс ходил ходуном, через него перекатывались волны. Буксиры нам не дали — они в такой шторм не могли выйти. Мы крепко рисковали — в такую погоду корабли не швартуются и не выходят в море, но был приказ министра обороны: кто тогда взвешивал, чем это может обернуться. Помогли выдержка и подготовка командира корабля Юрия Максимовича Рыжкова и четкая профессиональная работа экипажа. "Ретивый" дал полный ход, и мы вышли в море. Я тут же связался с пограничным сторожевым кораблем "Дунай", БМРТ "Мыс Сенявина" и атомной подводной лодкой, которая тоже находилась в этом районе, — все эти средства были отданы в распоряжение командира сил поиска и спасения.

Чем дальше отходили от берега — тем сильнее становился шторм (забегая вперед, скажу — наш переход до места поиска занял почти восемь часов). В том, что "Орион"утонул, мы не сомневались. Понимали также, что вероятность спасения экипажа чрезвычайно мала. В штилевом-то море днем найти людей сложно, а в шторм ночью......

У меня есть вырезка с интервью второго пилота "Ориона" Эдварда Кэйлора, которое он давал зарубежной прессе. "Когда мы увидели, что загорелся левый двигатель самолета, а справиться с пожаром не было возможности, у нас оставалось два варианта: либо продолжить полет, и тогда последует взрыв, либо приводниться. Мы выбрали второе, — рассказывал он. — Самолет продержался на плаву несколько минут и затонул. Высота волн достигала восьми метров, был штормовой ветер, температура воды — где-то 4-5 градусов по Цельсию, воздуха +2. Проливной дождь. Мы ждали спасения 12 часов...".

И в таких условиях американцев спасли. Это сделал экипаж БМРТ "Мыс Сенявина", который в этом районе вел промысел. Он оказался ближе всех. Как только заметили американцев, капитан судна вышел на связь. Для того чтобы развернуть БМРТ как "экран" от ветра, нужно было сделать сложный и довольно опасный маневр, потом рыбаки спустили 30-футовый моторизованный плот и подобрали терпящих бедствие летчиков. С двух плотов они сняли десять живых и трех мертвых. Два человека, в том числе и командир "Ориона", ушли с самолетом на дно.

Судовой врач оказал летчикам первую помощь, их переодели в сухую робу, дали одеяла.

Связь с "Мысом Сенявина" была очень короткой — мы с ним говорили в открытом эфире, а с командованием я общался по засекреченной связи.

Но как только операция по спасению завершилась, второй американский самолет "Орион", который все это время "вел" нас к месту трагедии, начал сбрасывать "бомбочки" (думаю, это были взрыв-пакеты), чтобы мы повернули на восток и следовали к американской военно-морской базе. Тут же подоспел американский сторожевой корабль "Чермиз". Он тоже стал требовать: "Поворачивайте на восток!".

Тогда я был вынужден призвать на подмогу пограничный сторожевой корабль "Дунай" и "поднять" с глубины атомную подводную лодку. Тогда нас оставили в покое, и мы, взяв под "конвой" БМРТ "Мыс Сенявина", повели его в родной порт. Обратно следовали почти целый день со скоростью семь узлов в час (больше погода не позволяла).

"Мыс Сенявина" ошвартовался в морском порту, там его уже ждали сотрудники госбезопасности. Летчиков перевезли в военный госпиталь, поместили их, как потом рассказывали, в двухместные палаты, поставили им цветные телевизоры, кормили до отвала, особенно им понравился борщ. А уже через несколько дней, приодев летчиков в советские теплые летные куртки, переправили самолетом сначала в Хабаровск, а затем через Японию в Америку, на родину. Ходили слухи, что летчиков обменяли на наших "погоревших штирлицев".

Мы их так и не увидели. К ним близко никого не подпустили. Да что там, даже слова доброго экипажу никто не сказал, не поблагодарил. Мы другого и не ждали. Спасибо, удалось "выловить" американцев, иначе неизвестно, чем бы это все могло кончиться.

Два года назад в адрес Михаила Храмцова, других моряков, рыбаков пришли три письма от спасенных американских летчиков со словами признательности и благодарности. Их торжественно вручили в генеральном консульстве США во Владивостоке. Михаил Петрович тотчас написал ответы и передал письма в консульство, чтобы узнать о судьбе остальных спасенных американских летчиков. До сих пор ни ответа ни привета.

"Может быть, они молчат потому, что на самолете-разведчике было ядерное оружие", — осторожно предполагает М. Храмцов.

Он никак не может понять причину столь затянувшейся паузы. Михаил Петрович, выйдя в отставку, занялся писательством. Недавно у него вышла вторая книга "От Камчатки до Африки", где он рассказал и об этой истории 25-летней давности и хотел бы узнать ее сегодняшнее продолжение — для дальнейших мемуаров.

Евгений Евтушенко, который этим летом был в гостях во Владивостоке, с большой благодарностью принял эту книгу из рук автора. В ней напечатана и его "Баллада о высшей политике", которую поэт опубликовал на страницах "Правды" после того, как узнал о подвиге русских моряков:

"...На форме пилота, спасенного боцманом там, у Камчатки,
Остались промасленных пальцев его отпечатки.
Таких отпечатков не взять у негопреднамеренно...
Храните их вечно, шерифы Америки!
Так парни с разведывательного самолета,
Надеюсь, в нас,
В русских, разведали что-то..."

Тамара КАЛИБЕРОВА
Источник: Владивосток "> Владивосток

О том же самом читайте на английской версии ПРАВДЫ.Ру: https://english.pravda.ru/main/18/90/363/11193_pilots.html