Семейная жизнь - разменная монета

Разобраться в перипетиях семейной жизни не дано никому — третий неизбежно будет субъективен, принимая сторону более симпатичного ему человека. Поэтому мы постарались как можно более бесстрастно изложить ситуацию — глазами бывших супругов Нины и Виталия.

ШРАМЫ НА ЛИЦЕ И В ДУШЕ

В больнице села Ивановка Михайловского района навстречу вышла молодая женщина в аккуратном халате — санитарка Нина. До этого удалось поговорить со старшей медсестрой Галиной Романенко, которая сказала: "Сталкиваюсь я с Ниной только по работе, никаких замечаний к ней нет, а вот какова она дома — не знаю. Работает у нас недавно, пьяной ее ни разу не видела, с делом справляется нормально".

Памятуя об исковом заявлении Виталия об определении места жительства детей после развода, внимательно вглядываюсь в свежее лицо собеседницы, выискивая следы пороков. Потом в упор спрашиваю: "Колетесь? Пьете? Курите?". Неожиданно откровенно она отвечает: "Иногда курю, по праздникам немного выпиваю, наркотиками никогда не баловалась". Странная женщина — другая, пытаясь произвести впечатление, руками бы замахала: "Да никогда в жизни!". Ну что ж, если так откровенна (или безоблачно простодушна), буду задавать прямые вопросы. Из ответов Нины сложился такой монолог:

"Я выросла в деревне с родителями, бывший муж — в детском доме. Мы познакомились, когда я проходила практику, учась во Владивостоке на штукатура-маляра. Вскоре стали встречаться, и я забеременела. Окружающие (из старших) посоветовали нам расписаться. Любила ли я? Не знаю. Поначалу чувствовала привязанность, да и одиноко было в городе. Любил ли он? Говорил, что да, но особых эмоций не проявлял. Первого ребенка мы потеряли — выкидыш на шестом месяце. Муж обвинил меня — мол, не береглась. После этого он сильно изменился — и раньше-то выпивал, а теперь стал пропадать у соседей за бутылкой, выслушивал их наветы на меня. Возвращался домой — избивал. Вот видите, шрамы на переносице и на лбу — это он бокалы об меня разбил. Я обращалась в бюро судебной медицины, в тысячекоечную больницу, были документы, но муж их уничтожил. В 96-м у нас родился первый сын, в 98-м мы разошлись.

После суда вечером встретились в нашей квартире — мне больше некуда было податься. Он стал уговаривать — мол, хоть и развелись, давай попробуем все-таки жить дальше. Просил прощения. Наверное, это была слабость, но я поверила, хотела поверить. Примерно полгода мы прожили нормально, потом все началось заново. Провоцировала ли я его на такое поведение? Ну что вы! Дома всегда порядок, дети ухожены — я ведь и второго родила в 99-м. Так получилось, что сразу о беременности не догадалась, а потом аборт делать было поздно. Отец малышам особо не радовался — ни в первый раз, ни во второй. Равнодушно так сказал: "Ну рожай". К детям он особой любви не проявлял, "откупался" деньгами — старшему постоянно давал по 20-50 рублей на компьютерный зал. Старшенькому пять лет было, а он за компьютером по нескольку часов пропадал. Я просила не делать этого, газетные вырезки подсовывала — вредно. Он меня не слушал.

Спрашиваете, на что жили? Я работала в его строительной фирме, платил мне пять тысяч и еще тысячу доплачивал за то, что я по ночам документацией занималась. Вот на эти деньги все и покупала — одежду себе и детям, продукты, за квартиру платила. Он заработанное тратил только на себя. Устала не только от этого, но и от невнимания, от равнодушия ко мне, моим трудностям. Даже привязанность куда-то исчезла, хотя я очень старалась сохранить семью. Но встретила другого человека, поняла, что нужна ему, и решила уйти. Мы с Геннадием вынуждены были уехать в Ивановку, где живет моя мама. Почему? Бывший муж угрожал, сказал при этом, что сделает все возможное, чтобы я не получила детей. Он сумел доказать в суде, что я плохая мать — ему поверили. Требовал, чтобы я встречалась с детьми только раз в месяц, с 12 до 20 часов. Слава богу, хоть с этим суд не согласился — я приезжаю во Владивосток и вижусь с сыновьями в детском саду. Это страшно тяжело, мы все плачем. Их отец сказал: "Хочешь чаще видеться — могу нанять тебя к ним няней. Будете проводить вместе целые дни, а вечером будешь уходить".

Да, я согласна, что он богаче, что ремонт в квартире сделал перед судом, а раньше я все собственными руками подправляла. Но мы с Геннадием, моим гражданским мужем, говорили на эту тему и решили, что из кожи вон вылезем, если детей нам отдадут, — они ни в чем нуждаться не будут. Гена знаком с моими сыновьями, хорошо к ним относится.

Если кассационную жалобу не удовлетворят, я на этом не остановлюсь — пойду дальше по инстанциям. Поймите, я мать, я не могу жить без своих мальчиков".

ДАЖЕ ОТКРЫТКУ НЕ ПРИСЛАЛА

Встретиться с Виталием оказалось не просто. Свободного времени у него практически нет — работа, магазины, кухня, дети... К началу учебного года для старшего (первоклассника) решил оборудовать уголок школьника, затеял ремонт. И все же, несмотря на занятость и проливной дождь, на встречу, назначенную в отделе опеки городского отдела образования, он вместе с мальчиками не опоздал.

Выяснилось, что его не пугает перспектива остаться отцом-одиночкой. Он прекрасно понимает, что найти подругу жизни, способную стать матерью его сыновьям, не совсем реально. Свою личную жизнь задвинул куда подальше, главное — мальчишки. Соответственно не допускает и мысли, что чужой дядя может претендовать на роль отца его ребятишек. Поэтому решил расставить все точки над i через суд. По его словам, Нина, отдав предпочтение другому мужчине, попросту исчезла из дома почти на месяц. Совместная жизнь безоблачной не была — порой доходила о жене неприятная информация, и оскорбленные мужские амбиции давали себя знать. Однако к такому поступку супруги Виталий не был готов. Ждал, что объявится, объяснится...

В детский сад навестить детей, по его словам, Нина приходит изредка. Пообнимаются, поплачут — вот и вся встреча. Зато много разговоров — мол, не дают общаться с сыночками. Вот и сказал как-то в сердцах, что разрешит видеться с мальчиками только раз в месяц. "Что ж такая любящая мать не вспомнила, что 1 сентября сын в школу пошел? — спрашивает собеседник. — Даже не появилась. Ни портфельчика, ни ручки в подарок не передала. Даже открытку не прислала". Покинув семью, Нина не участвует в материальном содержании детей.

Старший мальчик, успешно пройдя собеседование, учится сейчас в хорошей школе. Кстати, оба ребенка в день нашей встречи были одеты аккуратно, даже стильно. "Это в первое время, как остались без мамы, — говорит отец-одиночка, — я толком не знал, где чьи брючки, майки, носки. Сейчас проблем нет". По словам инспектора отдела опеки, в квартире уменьшившейся семьи чистота и порядок. В идеальном состоянии содержимое платяных шкафов, кухонных полок. Одному, конечно, тяжело — помогает няня. Она забирает младшего из детского сада, встречает первоклассника.

КАК СОВМЕСТНО НАЖИТОЕ ИМУЩЕСТВО

Вот такая достаточно тривиальная история. Только каждый раз это боль, это трагедия. И прежде всего для детей, пришедших в этот мир по воле мамы и папы и продолжающих жить по их воле — малыши пока не имеют права голоса. За них все решают взрослые. Скажут ли им дети спасибо, когда вырастут? Поймут ли, почему их детство прошло без матери, почему отец, сам воспитывавшийся в государственном учреждении, лишил их возможности быть рядом? Простят ли мать, которая сначала оставила их, а потом стала бороться за воссоединение?

Весь цивилизованный мир давно уже пришел к принятию закона о равных правах родителей на детей. В нашем же менталитете живы представления о том, что малыши должны непременно оставаться с матерью. Этот случай — редкость в юридической практике страны. Поэтому он заставляет особо задуматься. Оба бывших супруга выглядят в данной ситуации достаточно инфантильными людьми. Такие вот простые ребята: о любви много не размышляют, по морде врезать — нет проблем, с другом собственного мужа роман завести — в порядке вещей. А чего мы, собственно говоря, от них хотим? Давно уже ни на экране телевизора не увидишь, ни в газете не прочитаешь щемящей истории об истинной любви, о трудностях, связанных с воспитанием детей, и о гордости за них, переполняющей сердце. Все это стало анахронизмом, над такими темами склонны подшучивать. Нынче больше пропагандируются пробные браки, статьи публикуются под названием "Искусство обольщать", а не "Искусство любить". Воспитано целое поколение, легко относящееся к семейной жизни, к браку, к детям. Малыши бесправны, они — лишь средство побольнее ударить того, с кем недавно делил постель. Нина, отвечая на вопрос: "А если вашу кассационную жалобу удовлетворят и детей отдадут вам?" - ответила: "Я тоже потребую, чтобы отец встречался с ними раз в месяц". Вот и получается, что в таких случаях дети мало чем отличаются от ложек, вилок, кастрюль — совместно нажитого имущества. Тут уж не до интересов отпрысков — своего бы не упустить!

Нынешний гражданский муж Нины, хотя его прошлое не вызывает особого доверия, сказал: "Я с женой тоже разведен. Дочка живет с мамой в соседнем селе, мы часто видимся, иногда я беру ее в Ивановку. По-моему, что бы ни произошло, детей должны воспитывать оба родителя". Добавим — лишая малышей мамы или папы, взрослые лишают их одновременно бабушек-дедушек, двоюродных братьев, сестер и других родственников. Исчезает понятие Семьи. И тогда мир становится иным. В нем пропадает любовь.

P.S. Нина, борясь за сыновей, разрешила назвать свою фамилию и опубликовать фотографию, Виталий отказался, боясь, что это негативно отразится на мальчонке-первокласснике. В интересах детей мы оставили лишь имена героев.

Галина Кушнарева, Татьяна Батова, "Владивосток"

Читайте также:
"Комсомольская правда": Развод — зло или благо?