Маленькие генералиссимусы

Строго говоря, повод для этих заметок пустяковый – всего-то две строчки. Причем, строчки откровенно подхалимские и даже в этом убогом качестве давно устаревшие. Будь они написаны дегтем на заборе, можно бы и не заметить. Но они написаны не на заборе, а на стене, и не дегтем, а золотом.

Фото: Леонид Жуховицкий: Маленькие генералиссимусы

Причем, не дома у автора, что было бы понятно, а на только что отремонтированной станции московского метро "Курская". Строчки вот какие: "Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил". Шедевром не назовешь, а вот выставлены на всеобщее обозрение.

Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Есенин такой чести не удостаивались.

Журналист московской газеты поспешил на выручку родной московской власти. Мол, стоит ли заострять внимание на посредственных виршах, на которые девяносто процентов пассажиров просто не обратят внимания? Тут он прав – не обратят. Но тогда зачем стены пачкать?

По слухам, ремонтные мастера утверждают, что просто стремились возвратить станции первоначальный вид: мол, при усаче она выглядела так, вот и надо во имя достоверности оду покойному вождю восстановить. Это, дескать, не политика, а история.

Подобные соображения мы слышим довольно часто. То в Волгограде осторожно предлагают вернуть городу имя "Сталинград", опять-таки ратуя за историческую достоверность – изначальное название "Царицын" почему-то оказалось за пределами доступной истории.

То в школьный учебник все тот же усатый персонаж проталкивается под титулом эффективного менеджера. И все это оправдывается тем, что Сталин фигура историческая, и потому выкидывать его из истории нельзя.

С этим согласен целиком и полностью. Конечно, фигура историческая. Как, например, и Чингисхан. И Наполеон. И Гитлер. И Черчилль. И Брежнев. И Пол Пот. И даже людоед Чикатило, отправивший на тот свет пятьдесят с лишним детей – куда от него денешься, если своим изуверством вошел в книгу криминальных рекордов.

И толстощекий Саакашвили тоже вошел в историю – ведь именно он, а не кто иной, начал кровавую и бессмысленную пятидневную Кавказскую войну.

Но давайте вдумаемся: что же это такое – история? Резной ларец, под завязку набитый драгоценностями? Увы! История это, простите за некрасивый термин, всего навсего свалка, куда время сбрасывает все без разбора – и гениев, и кровопийц, и победы, и поражения, и славу человечества, и позор человечества. И все это мы должны помнить.

Может, и не должны, да приходится. Все помним – и Пушкина, и Дантеса, и великого Вавилова, и ничтожного Лысенко, и героя войны Гастелло, и предателя Власова, и Пастернака, прославившего родину, и Грибачева с Михалковым, требовавших выслать из России славу России. И Сталина, конечно же, будем помнить очень долго.

Как забыть, например, его ударную коллективизацию, из-за которой мы до сих пор возим свинину из Дании, говядину из Аргентины, а масло из Новой Зеландии. Как забыть военную стратегию, которая обошлась стране в двадцать семь миллионов погибших – а сколько еще не только не посчитано, но и не похоронено!

Каждый раз, покупая японский компьютер с американской начинкой, мы вспоминаем вклад корифея всех наук в разоблачение кибернетики и, боюсь, будем вспоминать очень долго: когда отставание от передовых стран измеряется десятилетиями, легко ли догонять и можно ли догнать. А миллионы погибших в лагерях тоже предать забвению?

Сейчас много – и справедливо! – говорят, что фальсификация истории позорна, а порой и преступна. Легко ли немногим дожившим до наших дней фронтовикам смотреть, как предателей переквалифицируют в патриоты?

Но до сих пор по столичным площадям соседних с нами стран маршируют местные эсесовцы, а улицы называют именами карателей. И все это под флагом восстановления исторической справедливости.

Что поделаешь, история – память человечества, а память избирательна и прихотлива. К счастью, у наших больших и малых воспоминаний есть цвет и масштаб. Мы помним и Пушкина, и его многолетнего оппонента писателя-державника Фаддея Булгарина.

Но каждому свое – гению собрание сочинений, а Булгарину хлесткие эпиграммы и заслуженное место в примечаниях со ссылкой на его многочисленные благочестивые доносы.

На Ленинградском шоссе близ Зеленограда стоит на постаменте советский танк времен войны. Это правда истории – именно здесь были остановлены немцы. Но ведь правда и в том, что танки Гитлера сюда дошли. Так что же – во имя исторической точности ставить напротив нашего

Леонид Жуховицкий: Маленькие генералиссимусы

История хранит всю информацию о былом. Но из этого хранилища каждый достает, что хочет, и процесс этот не регулируется ничем, кроме совести.

Не просто понять, почему в последнее время разного рода пишущие люди пытаются сквозь любые щели протащить в общественное сознание мысль о полезности для страны деятельности Сталина.

Мол, все же генералиссимус, стоял во главе, имелись, конечно, отдельные ошибки – но с кем не бывает! И то, что наши жертвы в войне втрое превысили потери немцев на всех фронтах, тоже готовы простить неумелому диктатору.

Почему доброхоты усатого стратега так легко предаютпамять о двадцати семи миллионах погибших? Чего их жалеть – не генералиссимусы! Мне кажется, на то есть глубокая причина.

Когда-то в жестоких войнах противники с готовностью убивали всех подряд – кроме царственных особ. Наследственные монархи с легкой душой гнали на смерть десятки и сотни тысяч солдат, но были крайне предупредительны к фигурам своего ранга. Таких не только не казнили – их и не судили. Взяв в плен, им приискивали почетную должность, например, губернатора острова, как Наполеону.

В России монархов и наследников не раз убивали – но втихаря, чтобы не узнал простой люд.

За этой таинственностью стоял жесткий расчет: в сознание народов внедрялась мысль о неподсудности и, тем более, неприкосновенности венценосной особы.

Нечто подобное происходило и при большевистской диктатуре. Какого-нибудь секретаря обкома не снимали, а переводили на другую должность, чаще всего посольскую: номенклатура на всякий случай загодя стелила себе соломку.

Вот и Сталина сегодня стремятся оправдать и возвеличить некоторые нынешние чиновники. Он же был высшим чиновником режима! И как хочется вернуть ему утраченный ореол! Ведь любой губернатор, любой мэр, даже любой глава управы на своем пятачке власти тоже маленький генералиссимус и тоже мечтает о неподсудности, о неприкосновенности, о несменяемости.

Повторю – сами по себе золоченые строчки на стене вестибюля метро значат мало и стоят недорого. Но я бы во имя исторической правды поместил на той стене все три варианта гимна за одной общей подписью. По крайней мере, будет поучительно и много расскажет о минувшей эпохе.

В русском языке есть слово "двуличие". "Трехличия" нет ни в одном словаре. Видимо, надо ввести.