Гибель династий: Романовы удивительно повторили путь Бурбонов

17 июля Россия отмечает 90-летие со дня расстрела царской семьи Романовых. В свою очередь, Франция с помпой отметила День взятия Бастилии 14 июля как начало Великой французской революции. Эти события разделяет почти полтора столетиями, но они имеют много общего. Романовы удивительным образом повторили путь Бурбонов, а Россия - путь революционной Франции .

Современники отмечали, что накануне революционных потрясений в той и другой стране народ жил своей жизнью, а не знавшая чем еще себя развлечь знать – своей. Как во Франции, так и в России правящий класс был больше увлечен проблемами внешней, нежели внутренней политики. Версаль всеми силами поддерживал мятежных американцев, бросивших вызов "правительнице земли" Англии, в том числе армией и флотом, а также финансово. Петербург же лелеял мечту о проливах и продолжал прежнюю гибельную политику России, направленную на поддержку христианских народов Балкан и Центральной Европы.

Читайте: Похождение принцесс Монако: венценосное сумасбродство .

Между тем, как во Франции, так и в России, к моменту революционных потрясений накопилось немало внутренних проблем, нуждающихся в срочном разрешении. Однако в силу чрезмерного влияния на власть в той и другой стране иноземных супруг монархов (австриячка Мария Антуанетта и немка Александра) по причине природной слабости и мягкости Людовика XVI и Николая II этого сделано не было или было сделано так, что лучше бы вообще всё было оставлено "как было". Как бы там ни было, в том и другом случае народ возненавидел иноземных правительниц.

Разумеется, насильственная смена власти, называемая где переворотом, а где и революцией, на пустом месте не происходит. Фактически, на фоне разорения народа, особенно крестьянства, в том и другом случае шёл пир во время чумы. В том и другом случае на фоне периодических неурожаев лились реки баснословно дорогого шампанского, из-за границы выписывались дорогие безделушки и прочие излишества. Кокаин? А почему бы и нет? Модная обувь и одежда? Чем больше, тем лучше! Голодающий народ? А кто это?

Королева-австриячка просто разорила французскую казну. Однако все расходы Антуанетты на прически, туалеты и драгоценности меркли перед теми суммами, которые она тратила на реконструкцию замка Малый Трианон. В результате "языкастые" парижане окрестили Антуанетту "Мадам Дефицит".

Различия ситуаций были в том, что к моменту революции Россия была изнурена затянувшейся мировой войной, тогда как Франция была доведена "до ручки" уже после своего вмешательства в дела бывших английских колоний. И размеры "личных трат" монархов в нашей стране всё же уступали расточительным французам. И хотя до поры до времени русский народ в отличие от французского не знал о венценосных кутежах, всё резко поменял приход Григория Распутина, по свидетельству очевидцев, в том числе подполковника И. Ильина, не стеснявшегося показывать толпе своё нижнее бельё с "императорскими вензелями" – мол, "сама Сашка расшила!"

Показательно, что в обоих случаях мы имеем дело с монархами-"подкаблучниками", нередко отстранявшимися от решения неотложных вопросов страны. Так, Людовик XVI предпочитал делам государственным охоту, слесарное дело и сооружение миниатюрных замков из подручного материала. В свою очередь, Николай II больше был занят семейными делами, позднее занимаясь больным гемофилией наследником.

Разумеется, свято место пусто не бывает. И в том, и в другом случае за спиной венценосных монархов управлялись их властные жёны. Луи всегда был тугодумом, подчас неспособным к принятию элементарного решения. И тогда это решала Антуанетта, а в российском варианте – Александра Фёдоровна. Но поскольку желание править было, но не было способностей, в этих случаях нередко вылезали фавориты последних.

Молва в России тесно связывала в порочной связи "Святого старца" Григория Распутина с императрицей Александрой Фёдоровной и её дочерями. Однако куда хуже то, что фавориты и фаворитки оказывали огромное влияние на государство, расточая его богатства и занимаясь кумовством. Те же очереди к "Святому чёрту", как его прозвали в обществе, объяснялись скорее не мифическими утверждениями относительно невиданной сексуальной силы "Старца", сколько в его "административной" силе, способной обычными записками царю устраивать министерскую чехарду и менять по своему усмотрению даже высших чиновников.

Во французском случае слухи главным образом касались князя Ганса Акселя Ферсена, шведского дипломата. Кроме того, Мария Антуанетта тесно сблизилась с графиней де Полиньяк. Та использовала это для укрепления положения своей многочисленной родни, бездарные представители которой заняли ответственные посты.

На фоне этого в обоих случаях в народе множились слухи о расточительности монаршего двора и царящем там разврате. Стоит обратить на приписываемое Марии Антуанетте высказывание, будто во время голода в ответ на жалобу на отсутствие хлеба она то ли шутя, то ли серьезно сказала: "Пусть едят пирожные". Так ли это было в действительности, доподлинно не известно, однако суть не в этом, а в том,что в том и другом случае продолжался "пир во время чумы".

Если в Париже ежедневно из уст в уста передавались слухи о звериной похоти, нимфомании и лесбийских наклонностях Марии Антуанетты, лишенной ласки обиженного природой супруга, то в последние годы правления Романовых похожее происходило и в Санкт-Петербурге. До поры до времени тайное оставалось тайным, однако появление при дворе "Старца Григория Распутина" сделало это явным. По свидетельству подполковника И. Ильина, похождения сибирского мужика при дворе, о которых активно писала тогдашняя пресса, постоянно с подачи командира его полка обсуждались в офицерском собрании и почти никто из офицеров, опоры правящего режима, иначе как матом о собственных "богоизбранных" правителях не высказывался.

Марию-Антуанетту обвиняли в безудержных тратах, которые привели Францию к банкротству, и в том, что она, будучи австрийкой, участвовала в контрреволюционном заговоре вместе с императором Австрии, своим братом. Кульминацией обвинений против королевы было утверждение, что она подвергала сексуальному насилию собственного сына.

Удивительно похожими были и сами революционеры, якобинцы и большевики: каждый создал свою невероятную теорию и не останавливался ни перед чем, чтобы воплотить ее в жизнь. Первый этап русской революции, начавшийся в 1905 г., по мнению отечественных и зарубежных историков, действительно чем-то напоминает ранние события Французской революции, особенно с первым созывом Думы. Луи XVI не смог противостоять дерзкому парламенту, опасаясь, что его солдаты не станут стрелять во французов. В такую же арену превратилась и "Четвертая дума" в России накануне революции.

Похожим был и конец, с той только разницей, что французских монархов все же с грехом пополам судили, а с российскими покончили без суда и следствия. Кроме того, якобинцы оказались милосерднее своих большевистских учеников и не стали убивать королевских детей.

За что же их убили? В действиях Людовик XVI и его супруги действительно был "след измены" – на Францию далеко не случайно напали войска именно брата "королевы-австриячки" императора Австрии. Положение венценосной семьи усугубило то, что она пыталась бежать, тогда как в отношении Романовых конкретного побега зафиксировано не было. Впрочем, как заметил якобинец Дантон, "Можно ли спасти находящегося под судом короля? Он мертв с той самой минуты, как предстанет перед своими судьями".

И действительно, для революционеров это были опасные враги, обладавшие легитимностью власти и, как в том и другом случае доказали многочисленные "Вандеи", у свергнутых монархов оставалось немало сторонников.

С точки зрения революционеров всё было просто. Требовали ли доказательства вины очевидные факты того, что Франция при Луи XVI стала банкротом, а Россия испытала страшные унижения Цусимского разгрома в ходе Русско-японской войны, спровоцировав нападение Японии концессиями на реке Ялу? Требовали ли особых доказательств факты, связанные с Кровавым воскресеньем 1905 г., когда в Санкт-Петербурге были убиты по разным данным от полутора сотен до пяти тысяч ни в чём не повинных людей?

А как красиво начинались революции, вершившиеся под знаменами обретения "Свободы, Равенства и Братства" от тирании. Но в итоге борьба вылилась в уничтожение всех тех, кто установлению этого новоявленного рукотворного рая мог помешать. И спор о том, как этот рай "обустроить", превратился в беспощадную борьбу за власть, в ходе которой разные группировки революционеров просто истребили друг друга, поочередно отправляя на гильотину или "вышку".

Впрочем, нет никаких причин подвергать сомнению добрые намерения революционеров. Якобинцы, как и большевики, вправду хотели спасти революцию от многочисленных "врагов" и "наследия старого мира", мешающих становлению нового общества справедливости. Во имя торжества над политическими противниками, они конфисковывали их состояния и закрывали их газеты. Чтобы победить в революционной войне – карали за каждый "шаг в сторону".

Большевистские вожди вроде Ленина или Зиновьева, проводя в жизнь красный террор, любили цитировать одного из виднейших якобинцев Сен-Жюста, что "когда не может править закон, то правит железо". Большевики усвоили якобинские "уроки" и расхваливая их, не без успеха воплощали их наследие в жизнь.

При этом в том и другом случае революционеры пытались заменить христианство новой религией. В случае с Францией – "религией разума", в случае с Россией – верой в коммунистические идеалы. Символом свободы в том и другом случае стали захваченные политические тюрьмы вроде Бастилии и Петропавловской крепости, из которых освободили буквально единицы, тогда как в тюрьмах томились тысячи.

Но те и другие доказали на практике, что революция подобна Юпитеру, пожирающему своих детей. Идя к эшафоту, якобинец Дантон сказал: "Робеспьер, ты пойдешь за мной!" Что и произошло спустя четыре месяца. Похожее наблюдалось и в советской России, когда Иосиф Сталин устранил одного за другим всех других конкурентов на власть.