Психолог Ольга Шихова: человек с психическим заболеванием может быть вменяем

Какого ребёнка можно назвать благополучным, передаётся ли шизофрения по наследству и как удержать ребёнка от употребления психотропных веществ, рассказала ведущему Pravda. Ru Игорю Буккеру психолог благотворительного фонда волонтеров "Помощь детям-сиротам” Ольга Шихова.

О наследственности

— Ольга, что такое благополучные дети?

— Есть внешние формальные критерии. Ребенок развивается нормально, благополучно адаптируется к тому, что от него требуется, нормально учится в школе, имеет приемлемое поведение, справляется с программой — это внешние рамки. Есть внутренние критерии: ребенок хорошо себя чувствует, у него есть увлечения, друзья, собственные интересы. Ему хорошо в семье, с собой, с другими людьми.

— Почему в крепких, хороших семьях, которые не имеют никаких проблем с законом, вдруг дети бывают с асоциальным поведением?

— Мне приходилось работать с такими детьми, но мне приходилось работать с детьми, у которых было четко диагностируемое психическое заболевание. Всё неблагополучие можно в разные коробочки определять. Есть неблагополучие, связанное с психическим заболеванием, оно может быть уже диагностировано или еще не диагностировано, мы понимаем, что с ребенком происходит что-то не то. Но не понимаем почему. И только в будущем обнаруживается, что это психическая болезнь. Например, в течение жизни у 1% людей, вообще, один из ста людей, развивается симптом шизофрении. Для детей этот процент ниже, но бывает и такое.

Бывает, что ребенок начинает вести себя странно, проблемно, и потом выясняется, что это не дефект воспитания, а болезнь, которую нужно лечить.

Шизофрения, например, имеет четко наследственный компонент, но это не наследственное заболевание, которое передается так, как передается цвет глаз. То есть если у родителей есть, то у ребенка будет. А если у родителей нет, то у ребенка не будет. Все равно эти гены в популяции есть, и под влиянием чего-то могут проявиться. То есть у ребенка может быть депрессия, как имеющая наследственный компонент, так и связанная с факторами среды.

— То есть депрессия может накладываться на шизофрению и другие психические отклонения?

— Как правило, диагностируют одно из состояний как ведущее.

— Кстати, по поводу последнего трагического инцидента с казанским стрелком — там же какой-то диагноз страшный?

— Я не эксперт, не могу сказать. У него, по-моему, был диагноз энцефалопатия травматическая. С этим диагнозом есть огромное количество людей. И большинство из них необязательно что-нибудь такое совершает. То есть почему именно настолько все жестко было, я не берусь судить. Это нужно спрашивать экспертов из Сербского.

— А эксперты могут ошибаться? Наука ведь тоже не стоит на месте. Точно можно указать диагноз вообще?

— В психиатрии нет четкого анализа, нельзя посмотреть на анализ крови и сказать, есть или нет. Мы никогда не можем сказать точно, где пролегают границы между днем и ночью, но мы точно скажем, что день и ночь — это разные вещи.

Поэтому можем точно сказать, что психические болезни отличаются от психического здоровья и друг от друга.

— Люди, которые имеют психические отклонения, не подлежат такому суду, как человек, который признан нормальным. Хотя, как можно считать нормальным человека, который совершает такое.

— Нет-нет, мы говорим не про преступления, а про проблемное поведение. Потому что человек может вести себя проблемно и при этом не быть преступником. И тут речь идет не про судить, а, наверное, про понимание. Психическое заболевание само по себе не является основанием для постановки невменяемости. Я не эксперт в плане судебно-медицинских дел, но вменяемость и невменяемость, и наличие, отсутствие психического заболевания — это разные вещи.

У человека может быть психическое заболевание, и он может быть вменяем. У человека может не быть психического заболевания, и в конкретный момент он может быть не вполне вменяем.

О контроле и риске

— Хорошо, мы говорим не о преступлениях, а о саморазрушении. Человек начинает злоупотреблять алкоголем, наркотиками, может не совершать асоциальных поступков, но свое здоровье он явно подорвет и доведет себя до могилы. Вот здесь нужно обращать внимание людям, семье на что?

— Какие факторы риска зависимости у нас есть? Жестокое обращение в детстве, те же самые депрессии, эндогенные и экзогенные. Среда, в которой ребенку плохо, где его критикуют. Буллинг в школе, атмосфера постоянной тревоги, критики. Социальные факторы, окружающие люди и сообщества, в которых это принято.

Что могу сделать родители? Первое — это обращаться со своим ребенком хорошо, не бить, не унижать, держать с ним хороший эмоциональный контакт, сочувствовать, интересоваться его жизнью.

Это не дает гарантий, но дает существенные защитные факторы. Когда у него в принципе есть опыт установления теплой эмоциональной связи, он со своим горем и печалью пойдет жаловаться, разговаривать, обращаться за помощью, а не прибегать к веществам.

Есть вещи относительно во власти родителей — это то, употребляют ли наркотики вокруг. Не всегда можно контролировать друзей ребенка. Жёсткий контроль, когда родители прямо говорят: "Вот с этими дружи, вот с этими не дружи", — это вещь обоюдоострая. С одной стороны, действительно, иногда надо вытащить ребенка из плохой компании, с другой стороны, контроль мелочный разрушает доверие между родителем и ребенком, ухудшает отношения. И становится фактором риска.

Хотя в каких-то ситуациях переезд может быть оправдан. Если это в силах семьи, потому что не у всех может хватить денег, чтобы продать квартиру в одном месте и купить в более благополучном месте. Но если это совсем криминогенный район, то смена школы нужна. Если вокруг употребляют — это повышает риск для конкретного подростка, что он решится попробовать, попадет в криминальную среду.

Надо говорить об этом с детьми, обсуждать риски открыто.

— У меня есть пример несчастливый. Переехала семья врачей из Санкт-Петербурга, тогда еще Ленинграда, в Германию, работали в международной клинике, а ребенок стал наркоманом в 17 лет. Люди вынуждены были работу потерять.