Хлестаков изнасиловал дочь Городничего

Театральная общественность периодически взбадривается от нового прочтения классики. Правда, увиденное далеко не всегда укладывается в устоявшиеся представления о прекрасном. Скандалы случаются — и нешуточные.

Со времён перестройки отечественные режиссёры стали искать новые формы, чтобы удивить зрителей и порой самих же себя. Чтобы соответствовать эпохе перемен, приходилось добавлять матерные реплики в диалоги и оголять некоторые части тела, причём чаще всего безо всякой смысловой нагрузки.

В Екатеринбурге в рамках фестиваля "Реальный театр" 18 коллективов продемонстрировали своё творчество жителям столицы Урала. Поводом для очередного скандала послужила постановка псковского Театра драмы имени Пушкина.

Нет, показывали не иностранную жизнь, не "Декамерон" Джованни Боккаччо, а гоголевского "Ревизора" в постановке Петра Шерешевского.

В соцсетях разнеслась весть, что, несмотря на предупреждение с пометкой "18+", каким-то образом в зале оказались несовершеннолетние. Кто-то весьма концептуально предложил площадку местного Театра юного зрителя для постановки спектакля "для взрослых". Родители же пренебрегли внимательностью, читая афиши и информацию на билетах.

Собственно, в чём крамола. В одной из сцен постановки "Ревизора" Хлестаков, молодой и энергичный мужчина из плеяды эффективных менеджеров, моется в душе, причём повернувшись голой попой к зрительному залу.

В этой трансцендентной сцене есть эпическая аллегория, демонстрирующая общий глобальный тренд с размахом от геополитики до межличностных отношений. Оголённая часть тела, где ноги теряют своё гордое имя, обращённая к зрителям, символизирует дуальность бытия. С него беспощадными струями воды смываются не только следы номенклатурного обожания, обретённого героем пьесы, но и добродетель, понимание пагубной роли коррупции и несгибаемая вера в светлое будущее.

Возможно, такое прочтение Николая Васильевича Гоголя можно было бы и посчитать порнографией, как определили мизансцену общественные критики. Но обнажённая филейная часть говорит о глубоком психологическом конфликте и внутреннем диалоге героя практически по Достоевскому: "Тварь ли я дрожащая или помыться право имею?!"

Второй момент, который, словно ленинская "Искра", разжёг пламя возмущения — сцена изнасилования. "Там ничего нет, это театр, метафора. На глазах Городничего и Городничей Хлестаков насилует их дочь. Под одеялом. Это говорит о том, что родители готовы продать свою дочь за власть, благополучие", — объяснил арт-директор фестиваля "Реальный театр" Олег Лоевский.

Трудно не согласиться с арт-директором, тем более метафора под одеялом не идёт ни в какое сравнение с настоящим соцреализмом, с которым сталкивается отечественный зритель в повседневной жизни, в том числе и приобщаясь к общественно-политическому вещанию в федеральном телике.

С точки же зрения маркетинга, знаменитая фраза французского критика Эжена Вогюэ, ошибочно приписываемая Фёдору Михайловичу Достоевскому, звучала бы весьма современно: "Все мы вылезли из-под гоголевского одеяла!"

Я понимаю, что классика на то и классика, что каждый раз открывает новые смыслы, в отличие от большинства трудов современных авторов. Режиссёрам хочется открыть для себя что-то своё. Однако не уверен, что в произведениях Гоголя между строк блуждает образ голой попы. Вот обнажённый нос — совершенно точно.

Можно, конечно, удивить публику обнажённым танцором балета на рояле со своей "харизмой" наперевес. Можно поставить гей-сказку по Пушкину "Руслан и Людвиг". Можно прописать сцены изнасилования старой графини в "Пиковой даме" и прелюбодеяния Хомы с панночкой в "Вие", причём непременно с локацией в гробу. Можно поразить театральный мир пьесой в жанре эротического фэнтези "Мёртвые в душе". Только просится простой вопрос: "Зачем?"

Тема, разумеется, дискуссионная, но тем не менее всё-таки хочется, чтобы творческий поиск современных режиссёров не сводился в доминанте к демонстрации первичных половых признаков как мерилу новаторства и искромётного креатива.

Возвращаясь к теме выбора площадки для спектакля, стоит заметить, что всё-таки ТЮЗ — не самое подходящее место. Люди привыкли к репертуару театра для детей и соответствующей возрасту зрителей форме подачи материала. Ожидания были определены по умолчанию. Предугадать конфликтную ситуацию можно было и без особых интеллектуальных усилий.