Почему Запад не кается за свои революции

В столетний юбилей русской революции телеэфир и Интернет забиты грязными ругательствами по поводу этого события: "Измена, трусость и обман — три кита русской революции"; "1917 год — начало геноцида русского народа" и т. п. 

Фото: Взятие Бастилии. Источник: wikipedia.org

Взятие Бастилии

А что если авторов подобных статей отправить в редакцию крупной парижской газеты? Все ругательства оставить, поменять лишь название страны и год — 1917-й на 1789-й?

Держу пари, что у всех редакторов отвиснет челюсть. А через две минуты к редакции будет мчаться автомобиль "Скорая психиатрическая помощь" с мигалкой.

Что, разве гильотину изобрели в Курской губернии? Да нет. Или в 1789 году мало было погибших? Если говорить о жертвах войны и террора за период Первой французской республики, называют цифру до двух миллионов. И это на 26 миллионов человек (население Франции на 1789 год)! Если пересчитать на 128 миллионов русского населения в 1917 году, то у нас в революцию должно было погибнуть 13,7 миллионов! 

Тем не менее, над президентским дворцом в Париже гордо реет триколор образца 1789 года, а не белые лилии Бурбонов. Высшей наградой Франции является орден Почетного легиона, введенный в 1802 году. Ну а орден Святого Людовика, введенный Луи XIV в 1793 году, был восстановлен после "реставрации" в 1816 году по приказу Луи XVIII. Однако с 1830 года о нем забыли и на сей раз навсегда. И, замечу, никто во Франции не плачет по утраченным страницам.

Ну а как с гимном?

Французы, вы в битвах усердны.

Вам не знать ли пощады к врагам?

При этих словах "Марсельезы" встают все французы.

Главный праздник Франции — 14 июля, День взятия Бастилии. Замечу, праздник и официальный с военным парадом, и всенародный.

В 1793 году были гильотинированы Луи XVI и королева Мария-Антуанетта. Наследник престола погиб при невыясненных обстоятельствах. Тем не менее, никому во Франции не приходит в голову канонизировать королевское семейство или призывать французов каяться за оные деяния Конвента. Хотя во Франции и есть несколько сотен человек, объединенных в партии легитимистов и орлеанистов — сторонников разных ветвей Бурбонов. Такая своего рода местная экзотика. 

Почему-то никто не спрашивает вальяжных профессоров, поливающих помоями революцию 1917 года, а чем отличалась Франция 1768 года от Франции 1788 года? А что изменилось за последующие 20 лет?

Изменилось всё! Это не преувеличение. За 20 лет Республики и Империи во Франции было больше изменений, чем за тысячу лет правления королей.

Возьмем, к примеру, законодательство. К началу Великой французской революции 1789 года север страны в основном жил по германскому обычному праву (кутюмному), юг — по римскому. Законы разнились от провинции к провинции и даже от города к городу: в стране действовало 366 (!) местных кодексов. При этом высшим законом была воля короля. Людовик XIV как-то заявил: "Это законно, потому что я так хочу".

Так, по законам Парижского района, смертная казнь через колесование была положена за 30 (!) видов преступлений. И, кстати, реально применялась до самой революции.

В ряде провинций существовал закон, согласно которому крестьяне по ночам должны были бить палками по воде, чтобы лягушки не квакали, и их синьоры могли спокойно почивать.

Наполеон считал, что революция произошла не потому, что Франция жаждала свободы как таковой, а потому, что хотела равенства. Под этим он понимал равенство граждан перед законом, а не условий их жизни. "Свобода была только предлогом", — говорил Бонапарт о революции. Вступивший в силу в 1804 году Кодекс Наполеона лег в основу сводов гражданских законов в более чем 70 странах мира.

За это время были приняты 400 законов, чтобы адаптировать Кодекс Наполеона к изменению общества, но при этом число статей в нем почти не изменилось, увеличившись с изначальных 2281 всего на две — до 2283.

Французские историки гордятся своей Великой революцией, но всячески скрывают ее главные достижения. Дело в том, что революция и Наполеон создали Французское государство и французскую нацию.

Французское королевство к 1789 году было конгломератом разношерстных провинций, объединенных деспотией Бурбонов. У нас не только обыватели, но и маститые профессора уверены, что современные границы Франции существовали всегда, и жили там исключительно французы, говорившие, естественно, по-французски. На самом деле с V по Х век Бретань была независимым королевством, потом попала под власть англичан и лишь в 1499 году приняла унию с Францией (стала союзным государством). Антифранцузские настроения оставались в Бретани и к концу XVIII века. Первая известная нам рукопись на бретонском языке — Манускрипт де Лейде — датирована 730 годом, а первая печатная книга на бретонском — 1530 годом.

Гасконь вошла в состав Французского королевства лишь в 1453 году. Вспомним Дюма: Атос и Портос не понимали д'Артаньяна и де Тревиля, когда те говорили на родном языке (гасконе).

На юге Франции большинство населения говорило на провансальском языке. Первые книги на провансальском языке относятся к Х веку. За многочисленные рыцарские романы провансальский язык называли языком трубадуров.

Эльзас и Лотарингия с 870 по 1648 год входили в состав германских государств и вошли в состав Французского королевства по Вестфальскому миру 1648 года. Население их в основном говорило по-немецки.

В 1755 году корсиканцы во главе с Паоли восстали против владычества Генуэзской республики и стали независимыми. В 1768 году генуэзцы продали остров Луи XVI. В 1769 году французская армия во главе с графом де Во оккупировала Корсику.

Итак, к 1789 году Французское королевство представляло собой не унитарное государство, а конгломерат провинций. Король назначал в каждую провинцию своего губернатора, но реальная власть принадлежала местным феодалам, духовенству и буржуазии. Большинство провинций имели свои Штаты (парламенты), которые осуществляли законодательную власть. В частности, Штаты определяли, какие налоги будет платить население, и сами, без участия королевской власти, собирали их. В провинциях широко использовали местные языки. Даже меры длины и веса в провинциях были отличны от парижских.

Принципиальное различие французских революционеров от русских — отношение к сепаратистам. Керенский в апреле-октябре 1917 года всячески поощрял сепаратистов, давая им права, близкие к независимости, и с апреля 1917 года начал создавать "национальные" части в составе русской армии.

Ну а все французские революционеры — якобинцы, жирондисты, термидорианцы и брюмерианцы — были зациклены на формуле "Французская республика едина и неделима".

4 января 1790 года Учредительная ассамблея упразднила провинции и отменила все без исключения привилегии местных властей. А 4 марта того же года взамен создаются 83 мелких департамента. Та же провинция Бретань была разделена на пять департаментов.

Если посмотреть на карту, то все крупные "контрреволюционные выступления" в 1792–1800 годах проходили исключительно в бывших провинциях, которые сравнительно недавно были присоединены к королевству и где широко использовались местные языки.

Естественно, что французские историки всегда лезли из кожи, дабы доказать, что гражданская война во Франции носила исключительно социальный характер — республиканцы против монархистов.

На самом же деле даже в Вандее и Бретани население сражалось в основном не за белые лилии Бурбонов, а за свои местные интересы против "тирании Парижа".

Летом 1793 года мятеж подняли южные французские города Лион, Тулуза, Марсель и Тулон. Среди мятежников встречались и роялисты, но подавляющее большинство требовало создания "федерации департаментов", независимой от парижских "тиранов". Сами мятежники именовали себя федералистами.

Корсика отделись от Французской республики и четыре года была независимой. Однако победы Наполеона помирили корсиканцев с Парижем, и они приняли власть первого консула Республики.

Первый консул, а затем император Наполеон сделал все, чтобы переварить во французском котле бретонцев, гасконцев, эльзасцев и т. д. Ему еженедельно докладывали сводки об использовании местных языков. С начала XIX века оно было полностью запрещено законом.

Запреты, развитие экономических связей, массовые рекрутские наборы, всеобщее образование (на французском языке) сделали Францию к 1914 году моноэтническим государством. Лишь Корсика представляла некоторое исключение.

Большевики же вслед за Керенским "пошли другим путем". Если Наполеон офранцузил народы, веками имевшие свою государственность и язык, кардинально отличавшийся от французского, то Керенский и большевики создали искусственные государства типа Украины и Грузии, большинство населения которых не понимало ни украинского, ни грузинского языков.

В Париже XXI века мирно уживаются между собой памятники французским королям и деятелям Революции — Дантону, Робеспьеру, Марату и другим. Но больше всего памятников, естественно, Наполеону. Они стоят почти во всех городах Франции, да и не только Франции: памятники Наполеону есть в Бельгии, Словакии, Италии, Польше…

Во французском флоте конца XIX — ХХ веков линейные корабли назывались именами королей и деятелей абсолютизма ("Анти IV", "Ришелье", "Жан Бар") и деятелей революции ("Дантон" и т. д.). Ну а в целом французы XXI века относятся к Французской революции как к "давно прошедшему" — есть такое грамматическое время в английском языке. Так же относятся к своим революциям англичане и американцы. У них у всех есть куда более важные дела.