Все в театр: Безруков придал блеск "Позолоченному Мухину"

В Московском губернском театре, руководит которым сегодня Сергей Безруков, начался премьерный показ спектакля "Позолоченный Мухин" по пьесе Владимира Жеребцова "Памятник". О спектакле и самом театре Pravda.Ru рассказали известный российский театральный режиссер Петр Орлов и не менее известный российский актер театра и кино Алексей Шадхин.

— Расскажите, Петр, это первая постановка данной пьесы?

Петр Орлов: — Нет, есть еще какие-то постановки. Пьеса написана энное количество лет назад, и я знаю, что было несколько постановок. В каких-то самодеятельных театрах, в каких-то небольших театрах она шла. Об этом мне рассказывал автор. Но в солидном театре это впервые было поставлено, да.

— Скажите пару слов о самой пьесе, не раскрывая, конечно, до конца сюжет. Какой жанр этой пьесы? К чему готовиться зрителю?

П.О.: — В маленьком-маленьком поселке под названием Тополиный пух сильно пьющему дворнику, которого играет Алексей, вдруг ставят памятник. И это такое невероятное событие для этого поселка, для его жителей! Они не понимают, они сходят с ума, почему поставили памятник ему, никчемному человеку, такому чудику.

Это такой шукшинский персонаж, который смотрит на звезды больше, чем на мусор, который летит все время из проходящих поездов. Это такая станция, на которой не останавливается поезд никогда. И вот ему поставили памятник, и все начинают сходить с ума, за что этому маленькому человеку поставили памятник. И сам он начинает сходить с ума, потому что он не может понять, он думает, что наконец-то пришло его время, наконец-то он сможет совершить какой-то подвиг, наконец он станет кем-то. Не хочу раскрывать весь сюжет, я очень хочу, чтобы люди пришли на этот спектакль, потому что он будет близок каждому, это про каждого из нас. К сожалению, все мы в нашей жизни абсолютно забытые и потерянные.

— Алексей, а для вас главная идея спектакля в чем?

А.Ш.: — Мы, может быть, немножко расходимся с режиссером и автором, но не в сути сюжета. Конечно, моему персонажу очень важно все, что он искал: почему памятник, зачем этот памятник, что с ним нужно делать, но я сразу для себя решил, что, наверное, мне интересней будет играть здесь историю взросления человека. Если в начале этой пьесы персонаж мой — большой, взрослый, капризный ребенок, и у него свои какие-то понимания этого взрослого мира, в который он воткнут, то в конце ему, благодаря этому памятнику и отношению всех к этому памятнику, приходится как-то повзрослеть, пережить определенное предательство, пережить ряд метаморфоз. Он взрослеет в конце, и думаю, что это не очень хорошо для него, но он все-таки приобретает определенные знания, переживает некоторые жизненные обстоятельства и становится более взрослым человеком. Все-таки не совсем взрослым, он подростком остается, но уже приобретает жизненный опыт. Вот это интересно мне.

— А есть ли в нем что-то плохое?

А.Ш.: — Артистов учат, что нет плохих персонажей. И Гитлера, наверно, надо играть, все-таки любя какие-то его внутренние черты, но, естественно, в каждом человеке есть хорошее и плохое. Плохое то, что он ребенок, капризный ребенок, но хорошо, что он вообще хоть что-то чувствует. Всегда надо оправдывать своего героя, даже если он делает какие-то ужасные поступки.

— Петр Гарриевич, а для вас какая главная идея спектакля?

П.О.: — Вы знаете, это тема маленького человека и тема смысла жизни. И на мой взгляд, и на взгляд автора смысл жизни в том, чтобы оставаться просто хорошим, порядочным, отзывчивым человеком. Это — главный смысл проживания на Земле, а не то, кем ты стал. Вот об этом, собственно говоря, спектакль.

— Я считаю, что у нас вся хорошая литература делится на две ветви. Одна идет от Льва Николаевича Толстого, когда мы людей можем выстроить по ранжиру: этому пятерку поставить, этому тройку, этому двойку, этому единицу. Вторая ветвь идет от Федора Михайловича Достоевского, который не ставил людям оценку. Вот у Раскольникова есть и очень плохое, и очень хорошее, и Федор Михайлович там копается вместе с нами. Вот в этом спектакле есть какой-то двойной, тройной смысл?

П.О.: — Вы ни за что не догадаетесь, за что ему поставили памятник. Наоборот, его весь спектакль шпыняют и говорят, что ты пустое место, ты пустое место, ты ничего не сделал, ты пьешь, болтаешь, не метешь мусор, ты ничего не делаешь, ты — никто, ты не имеешь права иметь памятник, ты — абсолютно никчемный, пустой человек, и, в результате, он оказывается совершенно не никчемным и не пустым, но для этого надо смотреть спектакль.

— А актерский ансамбль большой, или это моноспектакль?

П.О.: — Нет, народу было занято очень много, включая оркестр губернского театра.

— У вас состоялось уже несколько премьер. Как они прошли?

П.О.: — Да, премьерный спектакль давно уже сыграли. И принимают очень хорошо, очень много смеются, реагируют.

А.Ш.: — Они сыграли без меня, а я вот одну премьеру сыграл свою.

— Расскажите о театре, в которой проходит спектакль.

П.О.: — С одной стороны, это театр, имеющий историю, с другой стороны, это совершенно новый коллектив, который возник от слияния двух областных театров, Камерного областного театра и Театра имени Островского. И возглавил его три года назад Сергей Витальевич Безруков. Весь репертуар новый, работают лихо и быстро, выпускают спектакли, то есть сделан абсолютно огромный репертуар на двух площадках, на малой сцене и на большой сцене. Ставит сам Сергей Витальевич, приглашает очень много разных режиссеров, и работа кипит с утра до ночи.

Действительно, это живой театр. Многие просто не знают, что этот Дом искусств в Кузьминках теперь Губернский театр, и туда обязательно нужно прийти, потому что это живой театр, это строящийся театр, это театр, где очень много молодежи, где есть замечательные сказки, такие блокбастеры идут, потому что руководство театра понимает, что, только воспитывая зрителя от детей до взрослых, можно действительно воспитать своего зрителя. Поэтому туда стоит идти, и я лично очень счастлив, что я поставил там спектакль, и что как-то влился в эту историю. Если я принес какую-то частичку для строительства этого нового театра, то это замечательно.

— А еще какие-нибудь спектакли можете порекомендовать в этом театре? Вы смотрели какой-то из них сами?

П.О.: — Да, безусловно. Есть замечательный спектакль, первый, который я там увидел, "Нашла коса на камень". Это режиссерская работа Сергея Витальевича, он там не занят как актер, и мне это очень понравилось.

А.Ш.: — Там Дюжев играет.

П.О.: — Да, и на мой взгляд, это замечательная работа, хотя это, в общем, фактически первая работа худрука в профессиональном театре, но я рекомендую на это пойти. Потом, "Веселый солдат" — замечательная вещь, по Астафьеву. Тоже Сергей Витальевич выпускал.

А.Ш.: — И "Сирано".

П..О: — Да, но это где играет Сергей Витальевич, а я сейчас говорю о Сергее Витальевиче не как об известном замечательном артисте, а как о режиссере.

— Кстати, с чем связана тенденция, что актеры идут в режиссеры? Режиссеров хороших мало, или это модно?

ПО: — Знаете, это было изначально. Кстати, Сергей Станиславский тоже из артистов пришел в режиссеры. Все приходят по-разному. Кому-то не хватает самовыражения, а что касается Сергея Витальевича, я для себя сформулировал, посмотрев его первый спектакль, что, когда его Господь поцеловал один раз, он на секунду вернулся назад и сделал контрольный поцелуй, потому что, конечно, он одарен, как режиссер. Понимаете, либо человек соображает, или не соображает. Можно быть замечательным артистом и не соображать в этом ничего. А он абсолютно соображает, и очень хорошо это делает. Ему это дано просто.

— Алексей, а для вас хороший режиссер — это какой режиссер?

А.Ш.: — Он спокойный, не нервничающий, который приходит и говорит: "Ладно, вы пока тут ставьте, а я сейчас приду", потому что, конечно, выполнять чужие указания немножко сложновато. Но со всем приходится мириться. Естественно, я Петра Гарриевича слушал и старался как можно меньше спорить, но ему достался, конечно, не очень хороший в этом смысле артист.

— А вы импровизируете?

А.Ш.: — Конечно, в том-то и дело. Без импровизации не бывает театра. Мне кажется, везде, в любой школе артиста предупреждают заранее: "Знаете, вам придется работать с режиссерами, режиссеры все такие молодцы, но играть-то вам, и зритель-то будет на вас смотреть". А про режиссера вспоминают в последнюю очередь, когда им какую-нибудь премию типа "Золотой Москвы" дают.

— А катарсис в конце спектакля есть? Такое ощущение, что любовь победила?

П.О.: — Да, именно любовь, абсолютно точно. Спектакль добрый, это не чернуха. Хотя сверху, из проходящих поездов, все время летит мусор, и к концу спектакля завалено все художественным мусором, то есть здесь есть образ совершенно заброшенной станции, захламленной, дворник не может с этим разобраться один. Но, тем не менее, спектакль очень светлый, правда светлый.

Подготовила к публикации Мария Сныткова

Беседовала Любовь Степушова (Люлько)