Учитель — это круто: В старейшем российском педвузе драка за места

Кто сегодня поступает в отечественные педагогические вузы, меняется ли лицо российской школы? Как взаимодействовать родителям и педагогическому коллективу? В преддверии начала учебного года в рамках традиционного "Августовского педсовета" шеф-редактор Pravda.Ru Елена Тимошкина побеседовала об этом с доктором педагогических наук, профессором кафедры педагогики РГПУ им. Герцена Натальей Федоровой.

— Наталья Михайловна, меняется ли с годами абитуриентская среда вашего вуза, какое у вас ощущение?

— Изменения есть, и это подтверждают многие исследования. Но изменяется и само педагогическое образование. Это и целый комплекс гуманитарных дисциплин, и вполне конкретная сфера деятельности, причем очень широкая. Согласно новому закону, она сейчас включает в себя не просто обучение конкретным предметам, но и дошкольное, дополнительное образование. В систему приходят не только вчерашние школьники, но и взрослые люди.

Если говорить о нынешних бакалаврах, это девочки и мальчики, которые приходят после окончания школы. Они, конечно, очень разные. Слава Богу, мы миновали пропасть 1990-х годов, когда уровень подготовки выпускников школ по сравнению с советскими временами стремительно снизился. Сейчас ситуация выравнивается, и это нас радует. Абитуриенты приходят мотивированными, они действительно хотят учиться. Это уже другое, очень интересное поколение.

— В этом году у вас был большой конкурс?

— К счастью, в прошлое ушел и период, когда профессия учителя потеряла свое важное значение. Сейчас она снова набирает престиж. В среднем конкурс в наш университет в прошлом году составил 14 человек на место. Но это — "средняя температура по больнице". В Институте педагогики и психологии он, к примеру, превысил 72 человека на место. Объяснение этому простое: РГПУ им. Герцена входит в топ-100 лучших вузов страны. Нам уже свыше 200 лет, нашим образовательным традициям может позавидовать любой европейский вуз.

— В последнее время сетуют на то, что гуманитарные дисциплины в основном выбирают девочки, а не мальчики. В вашем университете наблюдается та же самая картина? Мы и дальше будем видеть в роли учителей замечательных представительниц "слабого пола"?

— Тенденция сохраняется, девочек поступает к нам все-таки больше. Но специальности, где соотношение 50 на 50. Но у педагогики и образования сохраняется "женское лицо".

— Наблюдающийся в стране рост престижа профессии учителя связан с материальной составляющей, или объясняется другими факторами?

— Престиж профессии — это сложная вещь. Деятельность педагога начиналась еще в Древней Греции. Педагог — это детоводитель, в Древней Греции были специальные рабы, которые водили деток за ручку в школу и приводили их обратно. Учитывая, что у хорошего хозяина все на счету, малышей, как правило, водили не самые способные к какому-либо полезному занятию рабы. Образ древнегреческого детоводителя, безусловно, очень красивый — взять ребенка за руку и привести его в зону развития, где ребенок сможет найти себя, — этот образ проходит через всю историю педагогической профессии. И в дореволюционной России, и в СССР люди работали в школах вовсе не потому, что там много платили. Они считали это своим долгом, миссией. А миссия, служение деньгами не измеряются. Это чувство или есть у человека, впитано им с детства, либо его нет. Можно, конечно, начать безумно много платить для повышения престижа, но тогда в профессию придут люди, для которых главное — как можно больше заработать.

С точки зрения материальной, улучшения в российской сфере образования, безусловно, есть. В крупных городах-миллионниках учителя получают очень хорошие зарплаты, и вообще делается очень многое, чтобы их поддержать. Особенно — больших профессионалов в своей области. С молодыми учителями дела обстоят сложнее: пока еще мало общественных организаций, структур и институций, которые бы поддерживали молодых учителей, помогали им профессионально расти, как это было в те же советские времена.

У нас в университете есть свой учебно-образовательный проект — возрожденная Герценская педагогическая олимпиада. Она многоступенчатая, в ней могут участвовать школьники, студенты, магистранты, аспиранты, практикующие молодые учителя. Последние приходят на конкурс, и мы отбираем тех, кому затем предлагаем прийти к нам в аспирантуру, магистратуру. Учителя чувствуют, что они нужны, что ими интересуются, их ищут, с ними общаются. Это для них очень большая поддержка, как и наставничество. В Санкт-Петербурге ему уделяется все больше внимания.

В целом же поворот государства лицом к учителю и школе очень заметен. Но остается еще один важный вопрос: как само наше общество относится к учителю? Представим себе: молодой учитель приезжает в маленькое село или небольшой районный центр. Приезжает со студенческой скамьи, с одним чемоданом и небольшими достатком. Как его принимают? Если судить по старым советским фильмам, примут, как родного человека, который приехал к ним для того, чтобы учить их деток. Если так относиться к учителям, они оттуда никуда не уедут. Это связи, которые формируются на уровне личных отношений, и государство в этом не помощник. И тут мы подходим к теме взаимоотношений родителей и школы, теме очень важной и практически неисчерпаемой.

От того, как в семье относятся к учителю, зависит отношение ребенка к школе. Уже только поэтому, руководствуясь здравым смыслом, надо менять отношение семьи к школьному учителю в лучшую сторону. Даже если родители чем-то недовольны, сейчас существует много возможностей для общения с администрацией школы: и напрямую, и через интернет. Если есть вопросы, пообщайтесь, но не включайте в этот процесс своих детей — вам еще придется из этого "колодца" пить и пить. Когда конфликт уже созрел, его надо разрешить. Но лучше до него не доводить, чтобы обе стороны понимали свою ответственность.

— В продолжение сказанного: сейчас уже действует масса разных общественных родительских комитетов, которые вместе с педагогами пытаются решать те или иные проблемы. Но при этом в родительской среде растет уверенность в том, что школа начинает превращаться в некую сферу услуг. Вы тоже считаете, что наша школа уже больше заточена на услуги, а не на воспитание?

— Тут следует акцентировать внимание на двух моментах. Первый: в начале перестройки Горбачев усиленно пытался порвать с прошлым, в том числе с идеологией. В итоге вместе с водой выплеснули и ребенка: с идеологической составляющей из школы выкинули заодно и воспитательную составляющую. Посчитали, что воспитанием должна заниматься семья, а школа — только давать знания. Разделение это было искусственным и совершенно неверным: в русской традиции школы речь шла только о воспитании, а знание само открывалось человеку в усердии. Как говорил Нильс Бор, "атом мы откроем, но в чьи руки мы его отдадим"? Нравственная позиция образованного человека имеет колоссальное значение, а она как раз закладывается в школе.

В итоге школа и семья — тесная связка, которая должна присутствовать в воспитании ребенка. В начале 1990-х годов она была искусственно разрушена. И было провозглашено, что образование отныне — сфера услуг. К этому, в принципе, можно относиться достаточно спокойно, когда мы говорим о школе в экономическом контексте — образование чего-то стоит, работа учителей оплачивается. С этой точки зрения это, безусловно, услуга. Но дальше вступает в силу второй аспект: школа — это важнейший социальный инструмент, это социальный институт, через который проходят все. И если мы что-то меняем в школе, через 10-15 лет наступят изменения во всем обществе, хотим мы этого или не хотим.

Очевидно, родителей сегодня смущает оплата и за охрану, и за дополнительные услуги, и за дополнительную подготовку. Здесь надо разбираться в каждом конкретном случае. Для этого, в том числе, существуют государственные органы управления образованием. Чтобы снять возникающие вопросы, родителям надо создавать в школах органы социально-общественного управления, принимать активное участие в работе попечительских советов. Пожалуйста, входите в них, смотрите, какие собираемые суммы разумные, а какие нет, на что тратятся деньги. Существуют еще управляющие советы, в них входят и учителя, но они ими не руководят. Сотрудничество родителей и школы очень часто дает быстрый позитивный результат, и таких примеров в Санкт-Петербурге немало. Нормальная жизнь в современной школе предполагает активное взаимодействие учителей и родителей.

— Охарактеризуйте ваших выпускников. Как складывается их дальнейшая судьба?

— В прошлом году более 800 наших выпускников — подавляющее большинство — пошли преподавать в петербургские школы. Ожидать, что в школу пойдут все выпускники до единого, неправильно. Четыре года учебы — большой срок даже для человека, который пришел к нам по порыву души. Измениться за это время может очень многое: и жизненная ситуация, и настроение. Но в целом процент наших выпускников, которые не идут в сферу образования, ничтожно мал.

Вообще времена, когда на бюджетные места спокойно поступали люди, желающие получить "какое-нибудь" гуманитарное образование, миновали: на них теперь высокий конкурс, и чтобы их занять, требуется серьезная предварительная подготовка. А те, кто идут, потратив предварительно много времени и сил, понимают, зачем идут в вуз и почему выбрали эту профессию.

— Сейчас много говорится о том, что западная модель образования пагубна. Как вы считаете, что полезного наше высшее образование может еще взять у Запада, а что нельзя брать категорически?

— После того, как мы присоединились к Болонской системе, мы вошли в мировое образовательное пространство. Это уже данность, и к этому надо относиться спокойно. Мы можем взять на Западе технологии. Но ценности, идеалы должны оставаться нашими. Нужно оберегать свои исторические, педагогические традиции.

Подготовил к публикации Сергей Валентинов

Беседовала Елена Тимошкина