Беженцы поневоле: Их вытолкнула Украина

Pravda.Ru продолжает цикл статей о жизни иностранцев в России. Сегодня пойдет речь об украинской диаспоре, в особенности о тех украинцах, украинских гражданах, которые бежали от войны или преследований со стороны киевских властей. В гостях у Pravda. Ru журналист Руслан Мармазов, который в начале года вместе с семьей переехал в российскую столицу.

Фото: Источник: фотоархив Pravda. Ru

Мы еще помним Украину другой: братской, гостеприимной, доброй

— Вы живете в Москве с февраля. Как обустроились, часто встречаетесь с земляками?

— Все нормально, грех жаловаться. Оказался я здесь не по своей воле, а в силу обстоятельств. Я себя чувствую здесь комфортно. Что интересно, в былые времена я много раз бывал в Москве, и как-то тяжело здесь было: большой мегаполис, немножко непонятный мне, провинциалу из небольшого города: Донецк с его числом жителей может в уголке Москвы расположиться.

У меня появилась возможность близко познакомиться с Москвой и могу сказать, что по уши влюбился в этот город с невероятной историей, собственной энергетикой. Теперь я радуюсь каждой минуте, которую провожу в Москве. Мы с семьей снимаем квартиру. С нами живет дочь с мужем, часто приезжают родственники, так что дом всегда полон.

Кроме того, из Донецка привезли своих домашних любимцев — четырех котиков, не могли мы их там оставить. Все было бы совсем идеально, если бы не тоска по родному Донецку.

— Руслан, прежде чем мы продолжим, хотел бы, чтобы вы сказали пару слов о страшной трагедии, произошедшей в небе над Египтом. В авиакатастрофе российского борта A321 погибли невинные люди, среди них — четыре гражданина Украины. Эту трагическую весть на Украине восприняли по-разному. Но очевидно, что многие искренне прониклись этим несчастьем. Без всякого призыва, по зову сердца, люди стали приходить к посольству России, консульствам и приносить цветы, игрушки, свечи. Мне кажется, что это хороший знак для возможного примирения и взаимопонимания…

— В первую очередь, я хотел бы выразить глубокие соболезнования семьям погибших. Понимаю, что никакие слова не смогут утешить родственников. Для меня все погибшие — мои земляки. Я себя никогда не отделял от большого русского мира, и все, кто погиб в этой страшной катастрофе, -наши люди. Они не дожили, не долюбили, не дореализовали свои планы и мечты.

У них впереди была целая жизнь, у детей она и вовсе только-только началась. Горько, что есть люди, которые и в подобной ситуации не гнушаются ничем, устраивая в СМИ и социальных сетях пляски на костях. Сейчас Украина живет в сумеречной зоне, мир вывернут наизнанку. Для меня такая реакция была ожидаемой: агрессивный, русофобский настрой некоторых соотечественников убивает меня вот уже полтора года. Мы-то еще помним Украину другой: братской, гостеприимной, доброй, мудрой.

— Она такая и есть.

— Безусловно, просто сегодня истинная Украина находится под наносным слоем совершенно жутких вещей, мрачных и черных. Но страшная трагедия настолько потрясла весь мир, что даже сквозь стальной панцирь, который на Украину пытаются надеть, прорываются ростки здравомыслия и сострадания.

И не в цветах, которые несли люди, дело. Это внешнее проявление. Люди искренне сочувствуют горю — я убежден, я знаю это. Что касается Донецка — это особая территория. Здесь, к счастью, мы вольны действовать, не скрывая своих чувств: чтобы выразить свое сочувствие горю люди собрались у Кафедрального собора и выпустили в небо воздушные шары с именами погибших. Это ужасная трагедия, о ней даже говорить тяжело, комок к горлу подступает.

— Руслан, вопрос, непосредственно связанный с Донбассом. Судя по всему, дело идет к тому, что Минские соглашения все-таки будут выполняться. По крайней мере, Европа на этом очень настаивает. Как у вас к этому относятся?

— Есть разные мнения. Кто-то говорит, что там сейчас, наконец, перестали стрелять. Я вас вынужден разочаровать — стреляют, и люди гибнут, хотя, конечно, не в таких масштабах, как это было ранее. Несколько дней было удивительное затишье. Все обрадовались, город зажил обычной жизнью. Но очень быстро идиллия закончилась. Стрельба и локальные столкновения продолжаются ежедневно.

Я постоянно общаюсь со своими коллегами, друзьями и родственниками, которые находятся в Донецке, и у меня нет основания им не доверять. Когда стреляют, не заметить этого может комиссия ОБСЕ, все остальные это слышат и видят. Но видимо у наблюдателей какие-то свои критерии. Скажу откровенно, к Минским соглашениям в Донецке относятся как к неизбежному злу, ничего хорошего мы в них не видим. Со стороны Донецка и Луганска это вынужденный компромисс, который вызван желанием остановить стрельбу, уничтожение мирных жителей, разрушение наших прекрасных городов и сел, многие из которых буквально стерты с лица земли.

Мне сложно представить, что по пунктам этого соглашения будут приняты позитивные решения, например, на уровне Верховной рады. А так, Донецк ощущает себя, как и ощущал всегда, — русским интернациональным городом. Мы никогда не были националистами. Возможно отчасти это обусловлено спецификой региона. Донецк, как и большинство городов Донбасса, вырос в чистом поле по производственной необходимости. Работать сюда люди ехали из самых разных уголков Советского Союза. Никто никогда не заглядывал в паспорт, не выяснял национальность. Потому и возник такой острый конфликт: нам попытались навязать ультранационалистическую, нацистскую идеологию, которая абсолютно неприемлема для Донбасса.

Более того, Донецк больше не видит себя в составе Украины. Даже если его попытаются вернуть туда на любых условиях: федерация, конфедерация… Это надо было раньше делать, когда мы готовы были садиться за стол переговоров и обсуждать варианты.

Вместо этого патриотам Донбасса стали массово навешивать статью за сепаратизм, бросать в тюрьмы. Многие там до сих пор сидят. Поэтому Донецк и не стремится в состав Украины. Идеальный вариант, если бы у нас все сложилось по крымскому сценарию. Но этого не произошло. Хотя мы все ждали и надеялись. Значит, нам предстоит идти по другому пути, более сложному. Но думаю, что путь Донбасса лежит в Россию, но никак не на Украину.

Донбасское землячество

— Руслан, давайте мысленно вернемся в Москву. Как устроились здесь ваши земляки, все ли у них гладко?

— Для человека очень важен круг общения — тяжело оказаться на новом месте, не имея дружеской поддержки. Большинство моих друзей осталось в Донецке, Киеве. Многих, как горох, по карте рассыпало, — пойди собери. Но мы друг о друге помним, поддерживаем связь. В Москве у меня сложился очень интересный круг общения. Это и выходцы с Украины, и новые друзья, в том числе и москвичи.

С земляками, вынужденно перебравшимися в Москву, по мере возможности, перезваниваемся, общаемся, стараемся друг другу помогать, насколько это возможно. Дружеское участие, совет, рекомендация — это тоже дорогого стоит.

Собственно, донбасское землячество всегда было в Москве. Я не имею в виду формальное юридическое объединение, говорю об объединении духовном. Оно сейчас окрепло, стало многоликим. Если раньше в его состав входили маститые дяди с орденами, геройскими звездами, погонами, то сейчас к ним добавилась молодежь, люди творческих профессий. Кажется, что мы внесли своим присутствием некий дополнительный колорит.

Когда мы с семьей перебирались в Москву, было важно сначала понять, как к нам здесь отнесутся. Я снимаю шляпу перед москвичами: как оказалось, это добрейшие и очень открытые люди. Моя дочь сейчас учится в Москве в институте. Отношение к тем, кто приехал из Донецка, бережное, предупредительное, деликатное — я и моя семья это чувствуем постоянно. Собираясь с московскими друзьями, мы постоянно говорим о проблемах Донбасса, Украины. Чувствуется, что душа у них болит точно так же, как и у меня.

— Как известно, с 1 ноября в России вернулись к старому правила пребывания украинцев в России. По этому поводу в СМИ проскакивали трагические нотки, что украинцев будут выселять из России. Вы это почувствовали?

— Меня, во всяком случае, это никак не задело. Я, например, этнически русский, но так получилось, что большую часть жизни прожил на украинской земле и сегодня у меня украинский паспорт. С большой радостью получил бы российский паспорт, но к тому есть бюрократические препоны, перед которыми я немного пасую. Сегодня я живу между Донецком и Москвой. Пересекая всякий раз границу я на российской стороне получаю иммиграционную карту, которая дает право пребывания на 90 дней.

У меня еще ни разу не получилось, чтобы я пробыл в Москве 90 дней и не съездил в Донецк. Поэтому на себе я пока не ощутил действие этих новых правил. Но надо понимать, что не все такие "везунчики" и не у всех есть донецкая прописка, как у меня. Многие сюда перебирались из Киева и вынуждены были это сделать под давлением таких обстоятельств, когда выскакивали из дома буквально бегом, похватав в охапку детей и чемоданы.

Я говорю о спасавших свои семьи бойцах "Беркута", на которых после Майдана устроили настоящую охоту. Многие из них успели выехать в Россию. Но в отличие от меня, они не могут пересечь границу, съездить домой и обзавестись вновь действующей иммиграционной картой. Для этих людей проблема выглядит гораздо более серьезной, чем для меня.

Российское гражданство

— Она, как утверждают, легко решаемая.

— Разумеется. Но у людей всегда будет ощущение, что их могли бы принять и лучше. Даже если бы каждого прибывшего с Украины человека встречал лично Путин и тут же выдавал паспорт, все равно нашлись бы недовольные. Хотя я понимаю, что большое количество переселенцев, политических эмигрантов — это для России определенная проблема. Людей нужно устроить, как-то интегрировать, включить в большую государственную систему — все это не так просто.

Будем откровенными, сегодня получить российские паспорта хотят многие. И я, как Рой Джонс, тоже хотел бы получить гражданство России. Но я не всемирная знаменитость, поэтому мне сделать это сложнее. Но с другой стороны, у меня есть преимущество перед Роем Джонсом — я этнически русский, а русский язык родной для меня, как и традиции, культурные ценности этой страны. Все эти обстоятельства позволяют жить в комфортной для меня среде.

— Я, конечно, не мог избежать этого вопроса. Но прежде чем его задам, поясню, что Руслан долгие годы работал в "Комсомольской правде" в Донецке, а после этого был пресс-атташе футбольного клуба "Шахтер". Ты следишь за родным клубом, переживаешь?

— Конечно, слежу. Давайте я скажу, почему я туда пришел 10 лет тому назад, в 2005 году. "Шахтер" и вообще футбол — очень важная часть моей жизни, с тех пор, как отец меня отвел на стадион. Я, конечно, не специалист широкого профиля, и где нет "Шахтера", там для меня футбол заканчивается. Я продолжаю смотреть матчи родного клуба, переживаю, у меня осталось там много друзей, с которыми мы постоянно перезваниваемся.

Когда у команды случается перерыв, мы съезжаемся в Донецке, чтобы друг друга обнять, поговорить. Мне очень не хватает живой игры на стадионе, но на Украину я не въездной, а в Донецке нет футбола. Но все равно в каждый свой визит в Донецк нахожу любой повод, чтобы сходить на "Донбасс-арену", вспомнить былые времена. С февраля я только один раз был на игре "Шахтера" вживую, когда ребята играли в Вене. А в Москве хожу смотреть "Спартак" и ЦСКА.

— И как, по твоему мнению, выступит "Шахтер" в этом сезоне?

— В таком режиме, как сейчас, клубу существовать очень тяжело. Мы привыкли к той высокой планке, на которую "Шахтер" сам себя поднял: даже малейший неуспех для нас — неудача. В чемпионате Украины, например, для "Шахтера" место ниже первого вообще не интересно. Тоже самое в Кубке страны. Выигрывал "Шахтер" и европейский трофей — Кубок УЕФА.

Поэтому неудачи, которые команду постигли в этом сезоне, конечно, всех расстраивают, но давайте понимать — клуб существует в кочевом режиме. Да, все живут в прекрасной обстановке, тренируются на лучших полях — казалось бы, что еще нужно. Но есть и нематериальная составляющая. Это душевный подъем, кураж, который, наверное, утрачен.

Футбол существует для зрителя, а подавляющее большинство зрителей "Шахтера" живут в Донецке. Клуб же скитается по разным стадионам, где тоже приходят за него поболеть, но это — не то. Кто хотя бы один раз был на "Донбасс-арене" понимает, что такое настоящая поддержка трибун. Честно говоря, я не очень представляю, каковы дальнейшие перспективы у клуба в сложившейся ситуации.

Интервью к публикации подготовил Сергей Валентинов

Беседовал