Сохранять родной язык от заимствований: патриотизм и идиотизм

Депутаты Госдумы внесли законопроект о штрафных санкциях за неоправданное употребление иностранных слов в русском языке. А власти Украины исправляли украинский, чтобы сделать его максимально непохожим на русский. Жертвами становились не только слова русского происхождения, но любого, если они одинаково звучали. Каждая страна защищает свой народ?

Повысит ли культуру общества законопроект, внесенный депутатами из комитета по культуре Госдумы? Документ предусматривает штрафные санкции за неоправданное употребление иностранных слов. В случае его принятия, простым гражданам будет грозить штраф от 2 до 2,5 тысяч рублей, должностным лицам — от 4 до 5, а лицам юридическим — вдесятеро больше, от 40 до 50 тысяч рублей. В документе предусматривается норма о "конфискации предмета правонарушения", которую можно трактовать достаточно широко. Например, в отношении компьютера или даже телевизионной станции, с помощью которой литературный русский язык и подвергся искажениям.

Как водится, инициатива сразу же подверглась резчайшей критике — прежде всего, со стороны деятелей либерального толка. И то правда, если, перефразируя Маяковского, "себя под Америку чистишь, чтобы плыть в демократию дальше", что кроме злости может вызвать предложение искоренить те же бесчисленные англицизмы, заполонившие медиапространство? Ну, а у многих рядовых граждан, думается, мелькают мысли типа: "Явно этим депутатам делать нечего, вот и придумывают законы один курьезнее другого".

Читайте также: Латвия назовет русских детей "Покойниками"

На самом деле, защита языка — не такой уж курьез, как многим кажется. Недаром в той же Франции есть аналогичные рассматриваемому Думой законодательные акты, ведь язык Дюма и Сартра тоже подвергается немалому давлению со стороны куда более распространенного английского. Правда, на этот довод российскими противниками таких мер выдвигается контраргумент — дескать, французы ж полностью моноэтничны, в отличие от россиян. Как будто последних объединяет не единый русский язык, как и французских граждан — французский.

Довольно смехотворно звучит и тезис о том, что тот же Пушкин, вклад которого в литературный русский язык неоспорим, общался в письмах к друзьям на французском языке, почти родном для дворянской элиты. Да, было такое, только ж Александр Сергеевич четко разделял и личную переписку со своим литературным творчеством, и словарь для того и другого. А потому и стоял у истоков современной литературной речи, а не "смеси французского с нижегородским", высмеянным еще великим Грибоедовым в комедии "Горе от ума".

Впрочем, это все частности. Главное, для чего существует язык и для чего его нужно защищать, совсем не в этом. Евангелие от Иоанна недаром начинается фразой: "Вначале было Слово…". Русский перевод с подлинника не вполне передает значение греческого "Логос", что означает и "слово" и "смысл" и даже "наука". Но суть схвачена правильно, в основе всего лежит некий смысл, суть, переданная словами.

Но что будет, если смысл слова начнут искажать? Еще в древние времена греческие философы сетовали на "коррупцию слов", когда вроде бы известные слова начинают восприниматься по-другому. Классический пример — с изменением смысла слова "прелесть".

Вроде бы, и в современном русском просто "лесть" носит отрицательный смысл — как незаслуженный комплимент, обычно с целью "поддобриться". Ну, а "пре-лесть" изначально означала обман, ложь. И до сих пор в церковной литературе для описания духовного состояния монахов, ложно считающих себя святыми и праведными, употребляется именно это выражение "они находятся в прелести".

Однако с легкой руки того же Пушкина ("еще ты дремлешь, друг прелестный") слово "прелесть" приобрело противоположный, положительный смысл. И теперь уже выражение "прелестная вещица" (или прелестная девушка) говорят уже с оттенком восхищения, нежности.

Читайте также: Оккупация речью: зачем русским англицизмы?

Однако процесс такого переворачивания смысла общеупотребляемых слов обычно занимает очень долгое время — порой целые века. Но его можно значительно ускорить как раз с помощью заимствований из иностранных языков.

Богатейший опыт на этот счет дало ельцинское безвременье 90-х годов. Идеологическое обеспечение малосимпатичных явлений которого во многом дали именно иностранные языковые заимствования, радикально меняющие их восприятие и эмоциональную оценку.

Как-то незаметно со всех телеэкранов почти исчезло упоминание об убийцах — их заменили куда более благозвучные киллеры. Вымогатели превратились в рэкетиров, бандиты — в мафиози, проститутки — в путан, жриц любви, девушек легкого поведения, взяточники — в коррупционеров, крупные жулики — в рейдеров и так далее. Не избежали соблазна замаскироваться за красивыми грамматическими конструкциями и органы власти — вместо сокращений штатов, бюджета и других непопулярных реформ теперь говорят лишь об "оптимизациях".

Последствия не заставили себя долго ждать. Даже люди с сформировавшейся личностью перестали с прежней жесткостью реагировать на однозначно негативные, а подчас и преступные проявления окружающей жизни. Ну, а поколения молодое зачастую стало воспринимать все это как норму. И с охотой пошло в киллеры, путаны, рейдеры и оптимизаторы. О последствиях, причем не только для общественного сознания, но и для материального благополучия граждан — говорить излишне…

Читайте также: Война за умы: как укрепить имидж России?

А, скажем, националистические власти соседней Украины с маниакальной настойчивостью занялись исправлениями украинского языка. Понимаемыми как необходимость сделать его максимально непохожим на русский. Самое любопытное, что жертвами рвения русофобов становились не только слова действительно русского происхождения, но любого, если они одинаково звучали на обоих языках.

Посему, жертвой языковой реформы пал не только "вертолет" (вместо него было приказано говорить "хеликоптер"), но и вроде бы вполне интернациональный "аэродром", замененный на абсолютно невообразимое "литовыщэ". Исконно украинское слово "посольство" заменялось на англоязычную "амбассаду", но, почему-то в этой "амбассаде" все же разрешалось обитать не только "амбассадорам", но и нормальным послам.

Разумеется, эти примеры далеко не исчерпывают весь объем филологическо-русофобской диверсии от укро-западников, жаждавших побыстрее оторвать народ от культурной общности с Россией. Что им во многом и удалось, как показали недавние события на Майдане с последующим превращением Украины в откровенно нацистское государство.

Читайте также: Русский мир одерживает победу за победой

В конце 40-х годов гениальный английский писатель Джордж Оруэлл недаром в качестве одного из основных признаков описанного им тоталитарного государства выделил такое изобретение, как "новояз". То есть, "новый язык", обладающий отдельными элементами языка традиционного, но делающий невозможным выражение на нем таких же традиционных истин.

Так, в диктаторской "Океании" Министерство Любви ведало политическим сыском и пытками несогласных, Министерство Мира — непрерывной войной с соседями, Министерство Избилия — карточной системой в постоянно кризисной экономике, а Министерство Правды — лживой пропагандой. Столь же циничными были идеологические постулаты описанного общества: "Война — это мир, свобода — это рабство" и так далее. Но самое горькое в упомянутом романе было то, что люди, говорящие на этом языке лжи, уже просто не могли понять смысла истинной свободы, равенства, демократии.

Конечно, современная глобализация на словах проповедует ценности не тоталитаризма, а истинной демократии. Ну, а что в итоге в независимых странах, превращенных в полуколонии, временами образуется слегка припудренные диктатуры — так это ж случайность, не более.

На самом деле, конечно, Западом навязываются всему миру выгодные только Западу ценности. Многие из которых, кстати, могут быть только для экспортного употребления, внутри стран золотого миллиарда не поощряемыми. Ну, а надежным проводником такой идеологии как раз и является ускоренное внедрение в языки других народов англицизмов, с целью превращения их в глобализированный "новояз". Поэтому, чем быстрее Россией будут приняты меры против лингвистической агрессии в рамках столь любимой США и ЕС "политики мягкой силы", тем лучше.