Интервью с Ольгой Костиной, председателем общественной организации "Сопротивление"

Кого затронет амнистия по случаю 20-летия Конституции РФ и насколько она объективна? Нужно ли совершенствовать судебную систему и как помочь социальной реабилитации жертвам преступлений? Эти и другие вопросы правовой и правоохранительной тематике раскрывает в прямом эфире "Правды.Ру" председатель правления общественной организации "Сопротивление" Ольга Костина.

— Амнистия по случаю 20-летия Конституции вот-вот вступит в законную силу, однако многие считают, что она необъективна и спланирована под конкретных людей, одних — гарантированно освобождает, других — оставляет за решеткой.

— Как акт государственного гуманизма, тем более под юбилей основного закона — Конституции, такой шаг вполне оправдан и логичен. Но, что меня смущает? Совет по правам человека, все таки, у нас имеет определенно выраженную политическую окраску. Объясню, мне приходилось туда обращаться с людьми, незаконно задержанными или удерживающимися в тюрьме, но считающими себя незаконно осужденными. Но, как правило, если это люди, не окрашенные как-то политически, они не особенно интересовали экспертов, и все просьбы спускались в региональные прокуратуры. На этом помощь нам заканчивалась.

У нас в стране нет закона о ресоциализации. Это, кстати, очень опасно и говорить об этом необходимо, и я, честно говоря, надеюсь, что СПЧ обратит на это рано или поздно внимание. В целом, вышедшие из мест лишения свободы граждане — и взрослые, и несовершеннолетние — они не имеют никакой поддержки. И для водоворота: "украл, выпил, в тюрьму — романтика" созданы все условия именно этим отсутствием государственного механизма поддержки, помощи человеку, желающему встать на путь исправления.

Читайте также: Путина просят дать право на защиту потерпевших

Мы фактически, как говорят, около 100 тысяч человек освобождаем в пространство, где непонятно, как он устроится в жизни и сможет ли вообще в ней устроиться. С другой стороны, — идея гуманизации сократить количество людей, которые неопасные, но попадают в места лишения свободы. А когда мы подошли к рассмотрению этого законопроекта, то обнаружили тяжкие статьи, по которым пытались провести гуманизацию.

Оказывается, выходят люди, которые совершили преступления против личности. Я очень рассчитываю на то, что Государственная Дума и президентская администрация все-таки будут внимательны при определении категорий граждан, которых планируют выпускать, что в 2014 году мы не получим 53-й год.

— Холодное лето 1953 года.

— Да. Дать возможность выйти тем, кто действительно совершил нетяжкие преступления впервые и, в общем, готов встать на путь исправления, — такой шаг может быть. Но надо очень четко понимать, что если мы окажемся в ситуации, когда писали эту инициативу под одних, а выйдут совершенно другие, в условиях, когда у нас практически не работает административный надзор за освободившимися лицами, мы можем получить очень далеко идущие последствия.

— Что нужно гуманизировать, а что ни в коем случае нельзя трогать? Понятно, социально опасные деяния, ноо есть ведь еще экономика, экономические статьи.

— Совсем недавно были масштабные слушания в Совете Федерации, где впервые рассматривалась доктрина уголовной политики. Мы вырабатывали ее не силами членов палаты, а профессиональным юридическим сообществом, которое удалось собрать: ученые, практики, криминалисты, эксперты.

Все говорят одно и тоже: не нужна нам гуманизация, нам нужна гармонизация уголовного процесса. То есть речь идет о том, что уголовный закон не должен быть репрессивным излишне или гуманным излишне. Он должен быть сбалансированным, адекватным. То есть на деяния против личности должна быть жесткая реакция, на деяния, совершенные впервые, нетяжкие — другая… Но, давайте об экономических преступлениях не говорить с такой легкостью, что это как бы и не преступление вовсе.

— Не убил, не украл. А если и украл, то не убил.

— На почве алчности совершаются страшные вещи. Вспомните "Хромую лошадь". Да, смесь коррупции с жадностью — массовая гибель людей в итоге. Поэтому здесь надо очень хорошо думать. Но разговор о балансе очень важен ещё и вот почему. Недавно бывший сенатор, изнасиловавший студентку в Москве, но признавший свою вину, сказав, что бес попутал, да, еще и избил ее перед этим, получил четыре года условно.

За преступление против половой неприкосновенности в России можно, ну, максимум получить шесть. Недавно персонаж с 24 эпизодами получил шесть общего режима.

Читайте также: За секс-рецидивистов вступился УК России

А за хулиганство в нашей стране по статье "Хулиганство" максимальная семь. Семь лет реального лишения свободы. Возникает вопрос: если за изнасилование и убийство у нас можно получить условный срок, а за хулиганство, даже самое безобразное, можно уехать на семь лет, так же, кстати, как и за экономические преступления или даже если намерения совершить было пресечено, тоже шесть, семь и так далее. Сколько говорилось о том, что 159-я статья знаменитая, "Мошенничество", четыре подчасть, не должна влечь за собой предварительный арест, а влечет. Изворачиваются наши следственные органы, находят способ, подводят под групповую… Даже там, где оправданно можно сделать какое-то послабление пока человек ещё не преступник, он не признан преступником, он подозреваемый, но — нет.

Почему мы, кстати, просим здесь политической воли? Потому что даже если закон примем, мы же понимаем, что применять его будут практики. Практики на сегодня уже хорошо знают, что если ты обидишь заключенного или осужденного, то ты получишь Совет по правам человека, ОНК, общественно-наблюдательную комиссию, правозащитников, письмо Лукина президенту и так далее. Это правильно, что есть огромный пул, который тут же поднимает тебя на вилы. А у пострадавшего нет защиты. Нет мощных институтов, общественных, государственных, надзорных, которые бы двигали к пониманию, что права пострадавшего человека переступать нельзя.

Мало того, что вы не смогли его уберечь от преступного деяния всей своей государственной машиной, так вы его ещё пытаетесь добить в процессе. Поэтому в вопросе баланса, в разговоре о гуманизации или, наоборот, об ужесточении надо проанализировать правоприменительную практику и понять: адекватно защищены граждане наши, чувствуют ли они себя удовлетворенными справедливым судом?

Мы сейчас занимаемся очень громким делом, когда милиционера, сейчас полицейского, бригада, которую он разрабатывал, посадила. И много лет мы это все, так сказать, уже тянем. Очень сложно. Единственное, что сейчас удалось это его хотя бы освободить из предварительного заключения. То есть, говоря об уголовном законе, нужно прийти к единому знаменателю: он должен быть адекватным, сбалансированным и понятным гражданам с точки зрения справедливости.

— У нас сейчас распространено обращаться за помощью сразу в Европейский суд по правам человека. Или люди вынуждены это делать, потому что у себя на родине… суды защитить не могут. Как смотрит Европа на весь этот поток писем — это отдельная история. СПЧ, по большому то счету, помимо того, что судебный орган, согласитесь, в чем-то политически мотивированный своими решениями.

— Действительно, там политическая мотивация есть, отрицать это бессмысленно, и наши обращения туда тому подтверждение. Но есть ведь и ещё один важный аспект, который наши граждане зачастую не знают, когда им предлагают такую услугу, как обращение в Европейский суд. Ведь его решение не обязательно для исполнения в России. Штрафы — да. Если присуждается кому-то из обратившихся штраф за, допустим, процессуальное нарушение или в процессе суда, или затягивание, то штрафы Российская Федерация выплачивает. Но на решение по судьбе человека это не влияет. И зачастую, когда юристы предлагают такую меру "давайте обратимся", то немного не договаривают. Во-первых, очередь колоссальная, года два-три надо будет стоять в этой очереди, если не экстренный случай.

Читайте также: Маньяка остановит только смертная казнь

А, во-вторых, даже если там примут решение в вашу пользу, идущую вразрез с решением судов Российской Федерации, практически этим воспользоваться будет невозможно. Поэтому при всем уважении к европейским институтам, — они должны быть, безусловно, и участвовать в них, безусловно, России надо, а гражданам надо помнить об этих нюансах.

Кстати, знают ли зрители и читатели "Правды.Ру", что Россия — крупнейший содержатель Европейского суда по правам человека? Потому что на объем территории мы платим взносы на его содержание самые большие.

Но, если говорить о справедливости для наших граждан внутри нашей страны, надо добиваться качества своего правосудия, конечно, сравнивая, с западными аналогами, если они интересны нам, то, может быть, что-то переносить в свою систему. Но я вас уверяю, за последние годы работы над законом о правах потерпевших, я познакомилась с таким количеством высококлассных российских специалистов, которым просто не позволяют подойти к этой работе.

С другой стороны, мы не понимаем, что за "потрясающие" специалисты писали эту гуманизацию, в том ее виде, в котором она сейчас есть… Я была на слушаниях в Госдуме неоднократно. Сидит вся общественная система и суд, прокуратура, МВД, ФСИН, — и все "против". Даже судейское сообщество говорило, что "…это безумие, то, что вы делаете". И тем не менее продавили. Кстати, не потому ли, что те люди, которые писали этот уголовный закон в 90-е годы, они же до сих пор влияют на законодательную политику?

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"