Истории любви: Коллонтай и крылатый Эрос

"Валькирия революции" Александра Коллонтай только в теории просто относилась к брачным узам и еще проще смотрела на секс, но когда она узнала, что ее возлюбленный Павел Дыбенко ей изменяет, указала изменнику на дверь. Дошло даже до стрельбы. Однако досадные неудачи в любви и предательство Павла Дыбенко способствовали успеху Коллонтай в карьере.

Фото:

Шурочка Коллонтай уже влюбилась в Павла Дыбенко, когда в ее хорошенькую головку закрадывались глупые мысли. Одно дело лелеять свою глупость в одиночестве, другое — предавать их письму и делиться с окружающими. Александра Михайловна, расчищая дорогу "крылатому Эросу", писала: "Первые ласкательные слова, какими обмениваются влюбленные, — это "я твоя, ты мой". Пора этой привычке исчезнуть, это остаток буржуазного представления, что "собственность" — это высшая ценность. Хорошему товарищу, созвучной подруге не скажешь же "мой" или "моя". Без этих ложных представлений исчезнут и муки ревности. Надо уметь любить тепло и не ради себя, а вместе с тем всегда помнить, что ты "ничья" кроме своего дела. Тогда другой, любимый человек, не сможет ранить тебя. Ранить сердце может только "свой", а не 'чужой'".

Это написала не наивная институтка и не кисейная барышня, а умудренная опытом 50-летняя дама, уже побывавшая в браке, мать взрослого сына. Статья под названием "Дорогу крылатому Эросу!" появилась весной 1923 года и в массовом сознании была воспринята как призыв к свободной любви. Хотя в ней Коллонтай говорила о "любви-товариществе". Под термином "крылатый эрос" подразумевались интимные отношения с любимым человеком, в противоположность "бескрылому эросу" — сексу как удовлетворению полового желания. Героиня Шэрон Стоун назвала бы это "основным инстинктом".

Спустя год в одном из ленинградских издательств выйдет книга Александры Коллонтай "Любовь пчел трудовых". Героиня второй повести "Василиса Малыгина", будучи беременной, оставляет мужа, когда он требует от нее исполнения традиционной для женщины роли — быть мужниной женой. Василиса верит, что коллектив поможет лучше воспитать ребенка, чем отсталый муж, которого она больше не любит. Впрочем, попытка создать коммуну у героини также не удалась, как и ее супружество.

Читайте также: Истории любви: Матисс и натурщица

В этом произведении литературоведы усматривают отражение сложных отношений Коллонтай с Дыбенко. Невзирая на все напечатанные ею благоглупости, Александра Михайловна доверила дневнику сокровенное: "Как далека я еще от типа настоящей новой женщины, которая к своим женским переживаниям относится с легкостью и даже, можно сказать, с завидной небрежностью. Любовь со всеми своими разочарованиями, трагедиями и ожиданием неземного счастья так долго играла в моей жизни большую роль. Слишком большую".

Дворянка Шурочка Домонтович родилась в столице Российской империи в обеспеченной семье полковника Генерального штаба Михаила Алексеевича Домонтовича и его жены Александры Алексеевны, урожденной Масалиной. Через три года после ее рождения отец, участник Русской-турецкой войны, был произведен в генерал-майоры.

Для матери Шурочки, внучки крестьянина-чухонца, это был второй брак, причем первый раз вышла она не по доброй воле. А вот гвардейского офицера Масалина истово полюбила и ушла к нему с тремя детьми (сын Александр, дочери Адель и Евгения) от первого мужа военного инженера Константина Мравинского. Сводным племянником будущего чрезвычайного и полномочного посла СССР Александры Коллонтай стал будущий советский дирижер Евгений Александрович Мравинский. Развод получить тогда было сложно, но Мравинский был обвинен в соучастии в покушении на императора Александра II и осужден. Хотя обвинение оказалось ложным, возможно, разводу это помогло. Помогло и Мравинскому, за которого перед Домонтовичем похлопотала неверная супруга. Генерал воспользовался своими связями и инженер на каторгу не попал. На юную девушку эта история произвела неизгладимое впечатление.

Читайте также: Как Багратион победил на любовном фронте Наполеона

Заневестившись, Шурочка довела до самоубийства по уши в нее влюбленного сына генерала от инфантерии Драгомирова Ивана, отец которого был не только крупным военачальником и военным теоретиком, но и крестным отцом Шуры Домонтович. Она отвергла ухаживания генерала Тутомлина, адъютанта императора Александра III, и выскочила по любви за бедного офицера, со временем дослужившегося до генерала, своего троюродного брата Владимира Людвиговича Коллонтая и родила ему сына Мишу (ласковые прозвища: Мишука, Мимулек, Михенька).

Свои супружеские отношения Александра Коллонтай называла "воинской повинностью" и признавалась, что испытывала к супругу лишь "девичью влюбленность" и что женщина в ней "еще не была разбужена". "Хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо присматривать няня", — писала революционерка-феминистка. Вскоре у нее случился роман с другим и она развелась, но всю жизнь носила фамилию мужа. Владимир Коллонтай умер в 1917 году, а его вторую жену Марию Ипатьевну Александра Коллонтай опекала, устроив на работу секретарем-машинисткой в советское полпредство в Норвегии.

Два будущих наркома Павел Ефимович Дыбенко и Коллонтай познакомилась незадолго до революции, когда Александра Михайловна приехала на фронт по поручению ЦК большевистской партии, чтобы сорвать среди военных моряков подписку на "Заем Свободы", выпущенный Временным правительством. 45-летняя Александра в письмах называла себя Голубкой, а 28-летнего Павлушу — Орлом. На страницах своего дневника Коллонтай откровенничала: "Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем "жестокого, страшного Дыбенко". Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Наши встречи всегда были радостью через край… Вот эта сила чувств, умение пережить полно, сильно, мощно влекли к Павлу". Но не всегда ее рука выводила панегирики любимому. В другой записи читаем: "Дыбенко (а не "Павлуша" или "любимый") несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя. У них кружится голова. Это я все говорила Ленину. Свердлов не скрывает своей антипатии к такому "типу", как Павел, и Ленин, по-моему тоже".

Читайте также: Любовь Эйнштейна была сложнее теории относительности

То ли трезвый анализ, то ли бабья холодность? В одной записи сразу же после слов "милый, милый", Коллонтай написала: "Странно, что я никогда не опасаюсь за его жизнь. У меня одна забота, чтобы он проявил себя дисциплинированным партийцем". Если верить, что дневнику предается самое сокровенное, то Александра Михайловна оставалась холодна к гибели Розы Люксембург, которую она считала своей близкой подругой, а вот об убийстве Карла Либкнехта она спустя много лет писала так, как будто бы это произошло только вчера. "Любимый Карл! Ты останешься нашим социалистическим святым", — писала она. Похоже, что для "валькирии революции" главным делом являлась борьба пролетариата, а не любовь и секс, не семейный очаг и дети.

Пока Дыбенко переводили из одной воинской части в другую или бросали с одного участка фронта на другой, Коллонтай, несмотря на все ее попытки сохранить свою "самостоятельность", вынуждена была повсюду следовать за ним. Ее Орел олицетворял власть большевиков там, где он был, в других местах хозяйничали "белые", "зеленые" или националисты с интервентами. Свобода, как писал Энгельс, есть осознанная необходимость, и большевичка Коллонтай не могла не разделять мысли классика.

Дело было в Киеве во время Гражданской войны. Как-то укладывая сумку Павлуши, Александра в кармане его френча обнаружила два письма: одно от влюбленной в ее мужа Ниночки, другое — ответ ей от Дыбенко. Женское любопытство победило врожденную воспитанность. Его послание начиналось оскорбительным для Александры употреблением ласкового обращения: "Дорогая Нина, любимая моя голубка…" Эта "птичка" принадлежала только ей, а не неизвестной сопернице. И в дневнике Коллонтай записала: "Умом понимаю, сердце уязвлено. Неужели Павел разлюбил меня как женщину? Самое больное — зачем он назвал ее голубкой, ведь это же мое имя. Он не смеет его никому давать, пока мы друг друга любим. Но может быть, это уже конец? А я-то думала, что во мне атрофировано чувство ревности! Очевидно, это потому, что раньше я всегда умела уйти прежде, чем меня разлюбят.

Страдали другие, а уходила я. Иногда жалела того, которого раньше любила, и все же уходила. А теперь, видимо, Павел уходит от меня. Это все еще во мне сидит проклятое наследие женщины прошлого. Пора призвать Коллонтай к порядку. Не хочу быть женой! Так тебе и надо, Коллонтай. Не сворачивай своего знамени человека-работника, не становись чьей-то женой".

Читайте также: Любовь царя Федора: интриги, клевета

Тогда они помирились. Примирение оказалось настолько бурным, что Дыбенко, наплевав на срочный ленинский вызов в Москву, повез Коллонтай к своим родителям в деревню знакомиться.

Обласканная самой же Коллонтай секретарша ее мужа не стала причиной разрыва. Трагедия с выстрелом разыгралась из-за Валентины Стефеловской. Проводя отпуск у мужа в Одессе, где Дыбенко жил на широкую ногу, приватизировав "нарядную виллу какого-то сбежавшего с белыми богача", как писала Коллонтай. Павел часто кутил с боевыми товарищами и влюблял в себя прекрасный пол. Приморский город способствовал адюльтеру настолько, что Дыбенко вернулся к жене… аж в два часа ночи, уехав днем по срочному делу в штаб. Почувствовав, что муж не пьян, гордая женщина бросила в лицо мужу: "Между нами все кончено".

Некоторые современники уверяли, что Коллонтай из ревности стреляла в Дыбенко, сама Александра Михайловна сначала перед членами парткомитета, а потом и в своем дневнике свидетельствовала о попытке самоубийства. Во время долгого лечения Павел-Орел по отношению к Александре-Голубке, как она признавалась, "был нетерпим и раздражителен".

О своем решении порвать с Дыбенко Коллонтай написала только что ставшему генсеком Сталину. От его имени в ответ телеграфировали, что ее назначают на ответственный пост за границу. В 1923 году Дыбенко женился на Валентине Александровне Стефеловской, а в 1938 году был расстрелян.

Миру же явилась не влюбленная и влюбляющая в себя женщина, а первая в истории человечества женщина на дипломатической работе. Кажется, Шурочка Домонтович под именем Александры Коллонтай все-таки нашла саму себя не на путях крылатых и бескрылых эросов.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"