Интервью с начальником управления информации и общественных связей ГУ МВД РФ Гильдеевым

В гостях у главного редактора "Правды.Ру" Инны Новиковой Евгений Гильдеев, полковник полиции, начальник управления информации и общественных связей Главного управления МВД России по Московской области. Разговор с официальным "спикером" областного ГУВД — о том, как формируется точка зрения полиции и всегда ли она правдива, о жизни и смерти подмосковными вечерами, а также о взаимоотношениях полиции и Следственного комитета.

Смотрите видео

— Евгений Романович, вы тот самый человек, которому приходится за всех отвечать, по крайней мере, за работу органов внутренних дел по Московской области. Эта непростая доля выпала только на ваше управление и на вас в частности? Или есть еще те, кто за всех отдувается?

— Вопрос взаимодействия органов исполнительной и законодательной власти, вопросы общения со средствами массовой информации лежат в сфере деятельности нашего подразделения. Поэтому мы являемся неким рупором событий в Московской области.

— А почему журналисты не могут обратиться непосредственно в тот отдел, который занимается расследованием какого-то дела?

— Они могут обращаться и в те отделы. У нас существуют отделы в 47 районах Подмосковья, и в каждом из них есть человек, ответственный за взаимодействие со СМИ. Первую информацию с места событий мы получаем от наших сотрудников именно по районам. Поэтому, естественно, к ним тоже можно и нужно обращаться за информацией. Просто у нас в подразделении она, как говорится, аккумулируется, стекается к нам со всех районов.

Читайте также: Моя полиция меня бережет?

— А как вы получаете информацию? Вы приходите утром и читаете сводки? Или, может, на каких-то пятиминутках вам сообщают вкратце, что и где произошло?

— У нас спектр деятельности широкий — это и криминальный блок, то, что раньше называлось общественной безопасностью, это и работа участковых, и обеспечение общественного порядка, и лицензионно-разрешительная работа, и деятельность подразделений по делам несовершеннолетних, ГИБДД. Поэтому сводки происшествий очень большие. Конечно, нам приходит и лента происшествий. Звонят сотрудники, отвечающие за взаимодействие со СМИ по районам, предоставляют информацию.

Если это что-то важное, то мы выкладываем это на медиа-портале МВД, в среднем мы выпускаем ежедневно от 30 до 40 новостей. Изначально у нас была задумка сделать информагентство, но потом мы от нее отказались, решив сделать медиа-портал, который сейчас занимает первое место в системе МВД РФ среди медиа-порталов правоохранительной направленности.

Со СМИ у нас работают пять человек. Это наша пресс-служба. Семь человек — это телестудия. Кстати говоря, 90 процентов материалов, которые показывают по центральным каналам про те или иные преступления, правонарушения, уголовные дела, снимает наша телестудия. Мы сами монтируем и отдаем телеканалам.

— То есть в данном случае у вас есть некий приоритет, ведь журналисты не могут так быстро среагировать.

— Мне нравится, когда работа строится по следующей схеме: на место события или происшествия выезжает группа от нас, а к нам присоединяется съемочная группа какого-нибудь другого телеканала.

— Откуда другие телеканалы также быстро узнают о случившемся, что имеют возможность к вам присоединиться?

— У нас есть ряд интернет-изданий, которые очень быстро получают информацию.

— А таким интернет-изданиям можно доверять? Ведь в спешке может быть обнародована информация недостоверная и непроверенная.

— Согласен. СМИ, которые работают на население, информагентства, новостные сайты далеко не всегда проверяют информацию, и это часто вызывает дезинформационную волну. Возникают какие-то домыслы, толки, возмущение и нам приходится эту дезинформацию нейтрализовывать.

Мы очень плотно сотрудничаем с представителями следственного комитета, всегда согласовываем с ними, кто, какую информацию и в каком формате дает. К сожалению, в ряде регионов Следственный комитет просто душит полицию. У нас этого нет, мы консультируемся.

Читайте также: Чудеса следственных "превращений"

— Чем вызваны ваши хорошие отношения со Следственным комитетом?

 

— В первую очередь, это, конечно, личностные отношения. Я уже в Московской области больше трех лет работаю. Когда я пришел, Следственного комитета как такового еще не существовало. Он только формировался, и тогда он был при прокуратуре. Была прокурорская служба и служба следственногокомитета при прокуратуре. Сначала у нашего управления было недопонимание как с теми, так и с другими.

— Когда вы высказываетесь по событиям, вопросам, проблемам, то это ваша личная точка зрения? Либо вы, зная политику Управления, можете сами сформировать точку зрения ведомства?

— Второе. Очень радует, что у меня есть такой руководитель, как начальник Главного Управления МВД России по Московской области генерал-полковник Николай Владимирович Головкин. Когда я пришел, первый вопрос у меня был, кто будет выполнять обязанности "говорящей головы", то есть спикера.

Он сказал: "Твоя работа — вот и занимайся".

Я свободный человек в плане высказываний. Естественно, я понимаю и политику Главного Управления, политику направленной деятельности структур, всех руководителей. При этом любые официальные заявления мы оперативно даем сами, не согласовывая. Но за три года ни разу не было, чтобы я получил какое-то нарекание от руководства за то, что сказал не то. Наверное, у меня в процессе работы уже выработалась некая интуиция.

— Такие вещи приходят с опытом, а он у вас большой. А случались ли такие ситуации, когда ваша личная точка зрения отличалась от точки зрения ГУВД?

— Нет. В глобальном плане нет. Я прекрасно понимаю, что у Главка адекватное отношение к событиям. Если раньше в 2004–2005 годах была тенденция утаить, скрыть какую-то информацию, имеется в виду свой сор в избе, то сейчас она изменилась. Если сотрудник органов внутренних дел что-то нарушил, совершил преступление, то ему здесь просто не место.

Помните, в мае этого года был случай, если не ошибаюсь в поселке Мосрентген, когда майор милиции ударил женщину, журналистку Первого канала Наталью Сейбель. Некоторые предложили: "А давайте его быстренько уволим, и скажем, что он уже уволенный". Но Управление настояло на том, что этого быть не должно, мы не должны выглядеть смешно. Мы не должны боятся правды и сказать ее.

В отношении этого сотрудника была проведена проверка, и уволили его только потом — по результатам проверки. Материалы дела были собраны и переданы в прокуратуру для оценки самого события. Вот вам пример того, что мы не увольняем задним числом. Я считаю, что мы должны заявить: "Да, он действующий сотрудник, да, он нарушил закон, и на основании факта преступления мы будем проводить проверку, после которой принимать решение об увольнении и дальнейшей судьбе своего сотрудника". Это честно.

— А бывает так, что вас спрашивают, а вы понятия не имеете о чем речь и не знаете, что сказать?

— Нет. Такой ситуации, наверное, не будет никогда.

— Никогда не говори никогда.

— Соглашусь с вами. Но тем не менее я уверен, что человек может стать в тупик только в том случае, если он непрофессионал в своем деле. Но когда ты знаешь свою работу досконально — структуру, систему, оперативную составляющую, где и какие сбои могут быть, вряд ли какой-то вопрос может застать тебя врасплох. У меня все-таки большой опыт работы в этой структуре. Хотя я и не чисто милиционер: я и в погранвойсках служил, и командиром роты был, а потом только пришел в милицию.

— Можно я напомню инцидент, который произошел в 2006 году? Тогда в общежитии Государственного университета управления в комнату к таджикским студентам ворвались милиционеры и избили их так, что пятеро были госпитализированы. Тогда ГУВД в вашем лице признало факт конфликта, но сообщило, что конфликт не межнациональный, а бытовой. Что бы вы сказали сейчас?

— Да, я вспоминаю этот случай. Но дело было в том, что эти сотрудники милиции сами проживали в том общежитии и учились в этом институте. И, действительно, они что-то не поделили с иностранными студентами. То есть на самом деле все было так, как мы и сказали.

Вы же прекрасно понимаете, что любой комментарий может по-разному интерпретироваться, может быть информация вырвана из контекста. В 2006 году, когда все это произошло, был некий пик конфликтных ситуаций на межнациональной почве, и любому событию, подпадающему под эту категорию, придавалось очень большое значение как со стороны министерства, так и со стороны Администрации президента.

— А почему нужно было заявить, что это не межнациональный конфликт, а бытовой? То есть, бытовой конфликт — это не страшно, а межнациональный — страшно?

 

— Последствия этого резонансного события могут быть разными. Приведу в качестве примера убийство Егора Свиридова. Помните, как изначально материал был подан. И то, что мы в результате получили "Манежку" после такой подачи, можно считать закономерным явлением. Говорить, что там небыломежнациональногоконфликта, было глупо, люди все знали и так. Поэтому мы старались донести реальную картину. Да, к сожалению, есть убитый, от этого никуда не деться, но "волны" в обществе от этого не должно быть. Чем больше будет будоражиться эта тема, тем страшнее будет жить.

Читайте также: Из "Гаража" на "Манежку"?

— По поводу "Манежки", тогда московская и подмосковная милиция сделала все, чтобы все закончилось минимальными потерями.

Но ведь есть много ситуаций, которые даже не выносятся на широкое общественное обсуждение. Например, недавно на Цветном бульваре в Москве около 2000 человек танцевали лезгинку, стреляли в воздух в то время, когда дети выходили из цирка. И московская милиция это позволила.

— Когда я работал в управлении в Москве, то случались такие вещи, когда танцевали лезгинки и вели себя агрессивно. Люди вызывали милицию, мы приезжали, разбирались. Но устранить подобные проявления нам удалось лишь тогда, когда мы начали взаимодействовать с представителями диаспор. Мы с ними четко проговаривали проблему, а они, в свою очередь, вели разъяснительную работу со своей молодежью.

И на тот момент эта схема работы позволила нам остановить провокационные действия со стороны приезжих в Москву из различных республик. Я понимаю, что мы все люди и мы все граждане одной страны, но есть специфика районов, регионов. Любой славянин, приезжающий в республику Северного Кавказа, не позволит себе как-то выделяться.

— Ему не позволят. А поэтому ему и в голову не придет выделяться.

— Ну, наверное, здесь вопрос вседозволенности.

— И этот вопрос к вам в том числе.

— Я не хочу отвечать за Москву.

— Ответьте, пожалуйста, за область.

— В области у нас лезгинки не танцуют. Я не помню глобальных противостояний между местным населением и приезжими. Было одно, в поселке Тучково, если не ошибаюсь. В этом году произошло убийство местного жителя то ли гражданином Таджикистана, то ли Азербайджана. И после этого жители поселка вышли в протестную акцию против засилья уроженцев стран СНГ. Мы смогли тогда остудить эту тему.

— С чем связана такая относительно спокойная, по вашим словам, межнациональная обстановка в Московской области? С тем, что районы рассредоточены на значительной территории?

— Нет, это по той причине, что сосредоточение приезжих больше в Москве. Посмотрите, кто пытается провоцировать — молодежь, студенты, у которых другой менталитет. На Северном Кавказе другие традиции. Но я считаю, что со своим уставом в чужой монастырь никто лезть не должен.

Но ведь к каждому столбу, к каждому подъезду поставить по сотруднику нереально. Такие события импульсивны и быстротечны. Пока доедут, уже поздно будет. Но при этом мы постоянно слышим упреки в свой адрес, что якобы мы далеки от общества и полиция не прибыла вовремя. А что, полиция — это не общество? И намеренно отодвигать полицию от общества глупо.

— Бывает же и наоборот: когда произошло преступление, а по этому поводу нет ни заявления, ни информации?

— Бывает и такое. В этом году за прошедшие 8 месяцев число всех сообщений и преступлений составило чуть больше 70 — 80 тысяч. Так что идет снижение.

— А уличная преступность?

— Всплеска уличной преступности пока не наблюдается. Я объясню, почему. Я посмотрел динамику совершенных преступлений в этом году и за прошедшие годы, начиная с 2000-го года. Снижение наблюдается почти по всем составляющим, начиная от убийств и изнасилований и заканчивая грабежами.

— С чем это связано?

— Я думаю, с вопросами профилактики. В менталитете русского человека коренится убеждение, что конкретно с ним ничего случиться не может.

— Можно я вас попрошу рассказать о результатах работы ГУВД за последние годы? Только, пожалуйста, ради разнообразия какой-нибудь позитив. А то мы все уже устали от "чернухи".

— Один из основных показателей нашей деятельности- это количество совершенных тяжких и особо тяжких преступлений. За 10 лет число этих преступлений снизилось: тяжких — на 10,5 процентов, а особо тяжких — на 20,5 процентов, то есть на пятую часть стало меньше. Что касается убийств в области, то их число снизилось вдвое — на 50 процентов. За 2000 год их было совершено 1507, за 2010 год — 746. Это очень хороший показатель. На сегодняшний день раскрываемость преступлений, совершенных по Московской области, намного превышает среднестатистические показатели МВД по другим регионам. По итогамэтогогодараскрытиепоубийствам у нас составило 87,5 процентов.

 

— А в среднем по России?

— Порядка 70 процентов

— А в Москве?

— Я думаю, что еще меньше. Москва — большой муравейник, собирать некоторые данные по убийству достаточно сложно. Народ проходит и проходит, и посодействовать в раскрытии часто оказывается просто некому. В области же иначе, здесь даже в крупных городах люди знают друг друга, поэтому могут помочь полиции. Присутствует момент помощи, взаимодействия населения с правоохранительными органами. Если какое-то преступление совершается в области, то люди намного охотнее идут на оказание помощи полиции.

Так же из позитивного: на 13 процентов снизилось количество преступлений, связанных с умышленным причинением вреда здоровья. Это хулиганские действия, нападение с нанесением травм. Да и фактов оскорбления сотрудников милиции, их избиений как следствия некоего протеста, у нас в области тоже меньше.

— Еще раз хочу вернуться к уличной преступности. Камеры наблюдения на улице кого-то остановят от совершения преступления, помогут найти виновных, и восстановить картину преступления. Скажите, насколько активно это внедряется в Москве и Подмосковье?

— Достаточно давно мы пробиваем развитие системы "Безопасный город". Сейчас уже во всех городах есть камеры видеонаблюдения, но их количество очень разнится. Все зависит от местной администрации, ведь на установку такого оборудования нет бюджетных денег.

— А местные богатеи, спонсоры, какие-нибудь фонды борьбы с правонарушителями? Или они в этом не заинтересованы?

— Любой человек заинтересован в безопасности своей и своих близких. На сегодня по Подмосковью работает чуть больше 4600 камер, что очень мало. В Лондоне их около 100 000. Нам надо развивать эту систему, так как она уже себя показала в действии.

В Подольске в местах наибольшего скопления людей установлено 20 камер, а в Щербинке, например, четыре. Качество съемки высокое — даже ночью мы могли рассмотреть номера машин. Вообще-то интенсивность развития этой системы в городах зависит от желания и возможностей главы города, от наличия средств в бюджете.

Читайте также: Опасность или безопасность?

— Раньше, в советские времена, милиция приходила в школу, рассказывала детям, как вести себя. А сейчас существует такая практика? Приходят в школы, рассказывают? Разработан ли какой-то курс безопасности жизни в большом городе? Не все же дети знают, что нельзя, допустим, в лифт заходить с незнакомыми.

— Примерно 2-3 года назад, ряд правозащитных организаций выпускал брошюры на тему "Как себя вести в разных ситуациях". Эти издания распространялись по школам. Четыре года назад в школах ввели специальных инспекторов. Некоторые наши сотрудники должны находиться в школе, помогать детям, в том числе смотреть за дисциплиной и влиять на нее, если она "хромает". Сейчас мы этому много внимания уделяем, проводим профилактические мероприятия.

Мы собирали статистику по этому вопросу — начиная с 1 сентября этого года, каждую школу как минимум раз или два посещали наши инспектора, которые проводили занятия с учащимися.

Плюс мы постоянно находимся в диалоге с ГИБДД, сотрудники которой тоже приходят в школы. Есть хорошее движение, ЮИДД называется — Юный Инспектор Дорожного Движения. Сейчас много детей входит в эту организацию. Такие рабочие площадки хотят сейчас сделать в каждой школе.

Читайте также: Безопасность в школе: сказка или быль?

— Я бы хотела задать вам другой, не менее "народный" вопрос. Вытрезвители, где происходили разные анекдотические и ужасающие истории, запретили в России? Почему?

— Было принято решение передать другим инстанциям ряд функций, не свойственных милиции.

— Почему они не свойственны милиции? А если человек напился и хулиганит?

— Если хулиганит — это уже другой вопрос. Но ведь в вытрезвитель забирали не только тех, кто хулиганил. На сегодняшний день все это передается в Минздрав, в регионах это, скорее всего, либо здравоохранение, либо социальный блок, который будет курировать эти вытрезвители. В Подмосковье же все вытрезвители закрыты. Задача же у патрульно-постовой службы — подобрать пьяного и отвезти в больницу. Доставка обязательна. Оставляем, куда дальше, не знаем. Это уже должны медики решать, осмотреть, помощь оказать.

— А как вы относитесь к такому движению, как "Синие ведерки", которое борется с теми, кто пытается обойтипробки инарушить правила ? Его участники — ваши помощники или враги?

 

— Нет, врагами я их не назову. В какой-то степени помощники. Было несколько моментов, когда они снимали, как сотрудники полиции нарушали правила дорожного движения. И по материалам, которые появлялись в интернете, у нас проводились проверки. А по результатам этих проверок некоторые сотрудники были уволены.

Читайте также: Полицейская история: их снимают в интернете

— Нарушают правила многие известные люди, в том числе имеющие неприкосновенность. Но со своими вам ведь проще разобраться, нежели с беспогонными, но и известными гражданами, нарушающими ПДД.

— Конечно, со своими нам проще разобраться, нам проще разобраться с теми, кто без мигалок. Вы же понимаете, у кого-то может быть депутатская неприкосновенность и компетенция работы с этим контингентом не всегда лежит на полиции. Если у тебя есть мигалка, у тебя, конечно, есть и возможность где-то что-то нарушить. Но при этом человек должен понимать, что он, выезжая на встречку, создает аварийную ситуацию, из-за него могут пострадать и погибнуть люди. Поэтому я бы всем дал совет, так не поступать.

— Прошлой зимой ситуация была, когда водитель Минха погиб, а девушка в другом автомобиле была ранена, но жива осталась. Минх же тогда ехал по встречке?

— Да, признали, что погибший был виноват. Я хочу отметить, что любое событие должно быть задокументировано, после чего должны пройти экспертизы.

Те экспертизы, которые проводятся при ДТП, делаются в министерской структуре. Им шлют экспертизы со всей России, естественно образуются очереди. В случае ДТП с Минхом следователи просили как можно быстрее все процедуры завершить, так как было информационное нагнетание ажиотажа.

Читайте также: Скандальным ДТП в Кирове займется Генпрокуратура

— А вот история с Эдвардом Радзинским в Красногорске. Там, я так понимаю, тоже имел место выезд на встречку? Или там не понятно?

— В данном случае есть событие, есть нарушение, пока нет результатов экспертиз, не хочу говорить, кто виноват. Чтобы не искажать ситуацию и не обижать человека. Презумпцию невиновности никто не отменял.

— Я смотрела комментарии к этой новости. Просто ужасно — все хотят крови, обвиняют писателя, в том, что он лично не позвонил не извинился перед родственниками погибшей, а передал через адвоката.

— Это искусственно создаваемый ажиотаж одной из сторон.

— Для чего?

— Наверное для того, чтобы поддержать общественный интерес к делу, оказать, мне так кажется, давление на следователей, психологическое.

Читайте также: Блогеры разжигают антикавказские настроения

— А резонанс связан с субъективными особенностями тех, кто причастен? Вам приходится комментировать вот такие громкие, резонансные дела?

— Если человек без связей, из обычной семьи, у него нет возможности нанять серьезного и медийного адвоката. Понятно, что в таком случае о его деле никто не узнает. И понятно, как будет проходить процесс, тоже никто не узнает. Чем больше идет резонанс по событию, более беспристрастно проходит само следствие.

— Вы к этому относитесь хорошо?

— Это просто подспорье для моей службы, однозначно. Вот новость о том, что в Москве задержали следователя Государственного Следственного управления, вымогавшую у фигурантов дела 3 млн долларов. В каждой структуре — будь то полиция, медицина, образование — есть люди, которые занимаются противозаконными действиями. В семье не без урода. В том числе и у следователей есть большой соблазн больших денег. Но когда возникает резонанс по делу, то следствие с большой степенью вероятности будет просто обязано следовать букве закона.

— Спасибо, Евгений Романович, за то, что вы к нам пришли. Хотела бы вам и нам пожелать дожить до тех времен, когда ваше ведомство станет ненужным. Но это утопия. А сейчас я говорю вам спасибо за то, что вы у нас есть и обеспечиваете нашу безопасность.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"

Интервью к публикации подготовила