История любви гитлеровского унтер-офицера Дитца и украинки Фени Острик

Гитлеровский унтер-офицер и украинка если и могли сойтись, то только как враги. Но вышло так, что они полюбили друг друга и прожили вместе долгие годы. Свою любовь они были вынуждены скрывать. Вильгельм Дитц надолго забыл собственное имя, прячась на чердаке, но именно там он провел лучшие годы. Эту тайну он все же раскрыл сыну Павлу. После смерти своей жены Фени.

7 марта 1944 года в германский город Вехстебах ушла "похоронка" с текстом: "Вильгельм Дитц, унтер-офицер. Пропал без вести. Считать погибшим". На стене местного католического собора появилась надпись: "Вильгельм Дитц. 06.01.1915-07.03.1944". Боевые "камрады" Дитца и его родня в Вехстебахе сочли, что он погиб во время спешного немецкого отступления из Украины.

В чем-то они были правы. Война для Дитца действительно закончилась на Украине. Он там умер. Умер как солдат гитлеровского вермахта.

…И остался на Украине на долгие годы. Потому что встретил там свою любовь. Потом он сменил имя и фамилию. Даже смог получить прописку в черкасском городке Смела. При этом никогда не показывался на глаза посторонним людям. Будто бы его и не было…

…Одну из окраин Смелы местные жители называют Загреблей. "Гребля" по-украински означает "плотина". За этой плотиной кончается город и начинается типичная селянская Украина. Хаты, палисадники, плетни, огороды, поля. На одном таком поле в далеком 43 году состоялась первая встреча немецкого солдата с местной девушкой Феней.

"Впервые они встретились, собирая на поле капусту. Есть было нечего, вот туда и повадились немецкие солдаты из госпиталя. Там же были и местные жители", — рассказал в свое время "Комсомолке" житель Смелы Павел Доценко. Поначалу он вообще не хотел говорить об этом. Но потом согласился со словами "исключительно ради памяти мамы".

Маму Павла Васильевича звали Феня Острик. В 1943 году жительница Смелы Феня Острик встретила на капустном поле молодого немецкого солдата. Странно, но он не был похож на привычных ей нацистов-агрессоров. Те немцы если улыбались, то кровожадно. А этот молодой солдат из госпиталя улыбался по-доброму. Если бы не мундир, его бы можно было принять за щирого украинского хлопца.

Фене еще в школе хорошо давался немецкий язык. Между ней и необычным "фрицем" завязался первый разговор и знакомство: "Я — Вильгельм. А я — Феня". Молодые люди начали симпатизировать друг другу. Началом дружбы послужило следующее. Феня поведала немцу местную тайну. Одна смелянская семья прятала от немецкой конфискации корову, кормилицу детей. Щепетильная комендатура, которая вела счет каждой курице, давно искала исчезнувшую корову. Укрывателю в случае обнаружения грозила смерть. Феня доверила немцу местную тайну. Вильгельм не только не выдал укрывателей, но и, как мог, дезинформировал коменданта. Про корову немецкое начальство Смелы вскоре забыло.

Феня убедилась, что этому немцу можно доверять. Она рассказала ему о том, где служит и чем занимается. А работала она в немецкой "бирже труда", месте, где немецкие оккупанты набирали "восточных рабочих". На "бирже труда" девушка выписывала справки для вербуемых. До Украины давно уже доходили сведения о том, что ждет "восточного рабочего" в Германии. Феня старалась помогать своим землякам, выписывая фальшивые свидетельства и справки. Благодаря Фене Острик, многие жители Смелы избежали немецкой неволи.

Вскоре пришла очередь отправляться в Германию и самой Фене. Она помогала остальным, но сама себе помочь не могла. Семья девушки и ее подруги начали мысленно прощаться с ней. Спрятать ее где-то было нельзя. В отместку за исчезновение отобранной для Германии девушки немцы могли расстрелять всю ее семью. В оккупации чудес никто не ждал. Но чудо все же произошло. Фене удалось избежать эшелона, увозившего людей "в Неметчину".

Будет излишним говорить, кто помог Фене. Вильгельм Дитц, унтер-офицер вермахта. Его дружба переросла в искреннюю любовь, которая оказалась взаимной.

ОднаждыночьювхатуОстриковвошлидвое.ЭтобылидержавшиесязарукиВильгельмиФеня.Онипробиралиськхатетак,чтобыневиделаниоднаживаядуша.ТамихужеждалиПавелГригорьевичиМарияМахтеевна,отециматьФени.Длянихнемецкийунтернебылзахватчиком.Онспасихдочь,азначитбылсвоим.Ктому же,самаФеняпересказалародителяммногое,чтоейповедалВильгельм.

Вильгельм Дитц, сын железнодорожного рабочего, с детства увлекался живописью и тянулся к прекрасному. В 1933 году, когда нацисты пришли к власти, восемнадцатилетний Вилли работал на местной фабрике, где расписывал фарфоровую посуду. Рабочий юноша отнесся к нацистской идеологии с недоверием, но протестовать тоже не стал. В 1939 году Вилли призвали в вермахт. Армейскую службу он воспринял как должное. Вилли показал себя на фронте умелым и храбрым солдатом, дослужившись вскоре до унтер-офицерского чина. Унтер-офицер Дитц дошел со своей частью до Сталинграда. Этот город стал для него роковым.

Находясь на передовой, Дитц начинал думать, что Германию втянули в несправедливую войну, а нацистская пропаганда лжет. Дитц искал случая выйти из войны. Случай представился в Сталинграде. В боях за город Дитц был тяжело ранен. Самолет люфтваффе переправил унтер-офицера за линию фронта, на Украину. Так Дитц оказался в госпитале города Смела. Встретив и полюбив там Феню, Вильгельм окончательно понял, что война для него закончена.

Родители Фени благословили молодых. Но о зяте Остриков односельчане не должны были знать ничего. Как вспоминал Павел Доценко, сын Вильгельма и Фени, "в лучшем случае, судили бы обоих, а то и расправились прямо на месте". Для Дитца война кончилась, но для жителей Смелы она продолжалась. Любой немец считался врагом.

Поначалу Вильгельм поселился на чердаке остриковской хаты. Родители Фени слыли в Загребле нелюдимыми и незнакомцев сторонились. Это было на руку молодым. Поначалу молодой муж Фени мог слезать с чердака только по ночам. Размяться, пройтись, подышать свежим воздухом… В остальное время он сидел на чердаке, как мышь, боясь выдать свое присутствие. Сойти за местного жителя было нереально. Дитцу не давалась украинская речь. Все, о чем говорили в округе, ему передавала по-немецки Феня.

Понемногу Вильгельм начал осваивать родной язык жены. С помощью Фени, он вскоре смог общаться с окружающими на несложные темы. Вот тогда появилась возможность хоть на время слезть с чердака, пообщаться с родней и соседями. Соседям Острики сказали про Дитца так: это Фенин муж. В Загребле у него ничего не сложилось, появляется здесь время от времени. А сам живет и работает в Киеве.

Легенда сработала и разошлась по всей Загребле. К тому времени Вильгельм Дитц уже стал Василием Доценко. История появления нового имени проста донельзя. Феня, родня и соседи называли его для простоты Василием, Васей. Новая фамилия родилась так… Ее придумала Феня, несколько украинизировав настоящую. Дитц стал Диценко. Но паспортистка, выписывавшая Фене новые документы после "замужества", посчитала такую фамилию необычной и поправила на Доценко. Так в Смеле появилась молодая семья Доценко.

На что они жили? Как уже было сказано, Вильгельм Дитц с детства хорошо рисовал. Немного рисовала и Феня. Вместе они придумали, как прокормиться. Покупали плотную материю или старые одеяла, вырезали трафарет с орнаментом, а потом наносили на заготовку краску. Получался самодельный ковер. Эти "ковры" Феня выдавала за свои работы. Когда Вильгельм Дитц стал Василием Доценко, он стал помогать односельчанам в починке и отладке всяких механизмов, от часов до станков. Трудолюбивый и пунктуальный немец, кроме живописи, любил механику.

Так шли годы. Из старой хаты Доценко перебрались в новый дом, спроектированный лично самим главой семьи. Этот дом выделялся на фоне остальной архитектуры Загребли не только тем, что был целиком из кирпича. У дома была мансарда, застекленная во всю ширину стены. В этих местах Украины такое было редкостью. Но человек, бывавший в Германии, сразу бы все понял. Мансарду застеклили по понятным причинам. Глава семьи продолжал скрываться от незнакомых людей. Когда он изредка покидал убежище, про него говорили: "приехал из Киева". Во время таких редких "приездов" он трудился в мастерской, сработанной его же руками, копался в огороде. К тому времени уже подрастал Павел, их с Феней сын. Пашку Доценко в Загребле официально считали безотцовщиной. Сам Павел, который искренне любил своего отца, не понимал, почему это так. Повзрослев, Павел стал замечать постоянную отцовскую настороженность.

Павел пытался узнать у матери, почему их папа скрывается на чердаке, но Феня отвечала: "Так надо. Но твой отец не сделал ничего плохого. Так судьба сложилась, что ему надо прятаться".

Пока Василий-Вильгельм прятался, взрослел его сын и стала медленно угасать Феня. Некогда спасенная им девушка теперь была часто болеющей пожилой женщиной. Годы, прожитые семьей Доценко, были не из простых и подорвали ее здоровье. При этом, никто не помнит, чтобы Феня Доценко когда-нибудь на что-то жаловалась. Она крепилась сама и помогала в этом другим. Но как и тогда в молодости, сама себе она помочь не могла…

Когда в доме Доценко поминали умершую Феню, Вильгельм сидел на своей мансарде. Пожилой мужчина стонал и плакал, уткнувшись в подушку. Он слышал все, что происходило внизу, узнавал голос сына, ставшего взрослым мужчиной и отцом, его жены Наташи и своего внука Паши. Голосили и причитали Фенины подруги, которых он помнил девчатами. Внутри надрывалось сердце. Вильгельм в какие-то моменты сам не хотел жить.

Вот все разошлись… Дитц спустился с мансарды. Посреди пустой комнаты на столе лежал гроб с Феней. Всю ночь пожилой немец просидел возле жены, гладил ее холодные руки и обмывал слезами родное лицо. Годы покрыли лицо Фени Доценко глубокими морщинами. Дитц плакал и шептал про себя имя жены. Так продолжалось три ночи.

Когда Феню похоронили, Павел Доценко забрал пожилого отца к себе. Как-то вечером они сидели на кухне и поминали ушедшую Феню. Павел Васильевич, разлив по чаркам горилку, сказал отцу: "Тато, я о вас ничего не знаю". Василий Доценко, собравшись с духом, рассказал сыну все.

Павел, до сорока лет считавший себя щирым украинцем, был поражен. Он, оказывается, наполовину немец! Его отец — бывший гитлеровский унтер, ненавистный фриц! Но потом, успокоившись, он обнял старика отца. А вскоре на голову свалилась другая неожиданность.

У Вильгельма Дитца в Германии осталась многочисленная родня. Город Вехстебах после окончания войны стал частью ФРГ. Связаться с этой страной советскому человеку было трудно. Но когда Вильгельм Дитц окончательно покинул убежище, подходил к концу 1988 год. Василий Доценко и его сын стали пытаться восстановить связи с германскими родственниками. У Вильгельма Дитца на родине остались родная сестра Катрин и два кузена, Вальтер и Вильгельм. К концу 80-х у них уже тоже были внуки. Дитцы обрадовались неожиданному возвращению своего родственника и немедленно прислали приглашение в Германию.

Сначала туда поехал один Вильгельм. Пообщался с родней, восстановился в правах, выхлопотал пенсию и пособие. Находясь в Вехстебахе, Дитц попросил священника убрать его имя из списка на стене. Тот отказался: "Вы были убиты". Вильгельм воспринял это как Божий знак. "Верно, я действительно умер 7 марта 1943 года. Обо мне ничего не знали". А потом вздохнул: "Но у меня уже была любовь".

Потом в Германию стал ездить Павел, со своей семьей. А необычная история этой семьи долго не сходила со страниц газет.

До сих пор Доценко хранят дома одну не совсем обычную вещь. Это старая немецкая каска. Ее носили солдаты вермахта и воинских частей СС. Такие каски вызывали на Украине ужас и ненависть. После войны ими вычерпывали выгребные ямы или выбрасывали в старый хлам. Павел Доценко, разбираясь в доме своего отца, нашел эту каску в чулане. Он наказал сыну беречь ее как семейную реликвию.

Эта каска — память об унтер-офицере Дитце, полюбившем украинку Феню Острик и спасшем ей жизнь.

Уточнения

Любо́вь — чувство, свойственное человеку, глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии.

Семья́ — социальный институт, являющийся базовой ячейкой общества, характеризующийся следующими признаками:

• добровольность вступления в брак;
• общность быта у членов семьи;
• вступление в брачные отношения;
• стремление к рождению детей, их социализации и воспитанию.