Самая обаятельная Баба-Яга отечественного кино

7 ноября исполнилось бы 100 лет со дня рождения самого сказочного киноактёра — Георгия Францевича Милляра
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве живут его герои. Сказочные принцы? Прекрасные витязи? Удалые добрые молодцы? Ничего похожего. Герои актера Георгия Милляра могут присниться лишь в страшном сне... На болотах, в омутах, в лесных чащах беснуется, верещит, копошится и колдует нечисть — черти, водяные, ведьмы, оборотни, кощеи — те, кого принято называть темными силами зла. Что и говорить, мало симпатичные персонажи. Но проходят годы, в памяти зрителя бледнеют лица благородных принцев, а фантастические существа, рожденные талантливым мастером, не забываются.

В кинематограф привела актера безраздельная, всепоглощающая любовь к миру необычному, причудливому. Так уж случилось, что Милляр навсегда подружился с русской сказкой. Щедрый русский фольклор дерзкий, насмешливый, грубоватый — стал почвой, на которой выросло замечательное дарование артиста.

"Сказка должна отражать философию эпохи, а не гнаться за дешевой злободневностью. Тогда она не устареет", — кто-то заметил Милляр.

Киносказки, рассказанные Милляром, обладают этим счастливым свойством, а потому и долговечны. Более тридцати лет шагает по экрану из фильма в фильм неузнаваемый, всегда преображенный актер-волшебник Георгий Милляр. Шагает, пугая, веселя, издеваясь, высмеивая, радуя.

От отца его талант унаследовал исто французскую искристую веселость, щеголеватость. От матери — русскую щедрость выдумки и потаенную доброту. В его искусстве многое идет от ярмарочного веселья, праздничности балаганов и вертепов.

...Когда беседуешь с этим бесконечно застенчивым, милым человеком, ловишь на себе прищур ласковых, с лукавинкой глаз, и не верится, что еще час назад он смотрел с экрана ледяными, звериными зрачками, злобно скрипел зубами, грозил смешать с землей.

Лицедей... Пожалуй, высокопарное и старомодное слово очень точно определяет актерскую суть Георгия Милляра.

Эта страсть родилась давно. Вероятно, еще в детстве, когда театральное действо маленький Юра разыгрывал... под столом. Или позже, когда сценой ему служила терраса подмосковной дачи. А может быть, это случилось на генеральной репетиции "Мнимого больного" в МХАТ, куда однажды привела мальчика его тетка — известная в Москве певица? Может быть, произошло это еще позже, но, так или иначе, юноша рос в атмосфере страстной, трепетной любви к искусству. Он слышал Шаляпина, Собинова, Нежданову, видел сценические дебюты С. Бирман, Е. Гиацинтовой, Ал. Попова.

Начало творческой биографии Георгия Милляра относится к двадцатым годам, когда его, бутафора геленджикского театра, однажды попросили заменить внезапно заболевшего актера. Дебют прошел удачно. Начинающего актера стали вводить в старые спектакли и давать роли в новых.

А затем сцены провинциальных театров. Характерные роли. Успех у зрителя и... полнейшая неудовлетворенность собственной игрой.

В 1924 году Милляр едет в Москву и поступает в школу "юниоров" при Московском театре Революции, первым художественным руководителем которого был Вс. Мейерхольд. В этом экспериментальном "учебном цехе" театра студийцам преподавали Ал. Попов, А. Гриппич, М. Терешкович.

"По своим психофизическим данным я был тяжелым учеником, и многие преподаватели бросили бы меня, если бы к их нетерпению и досаде не примешивалось чувство профессиональной любознательности, вызванное трудностью материала. "Консилиум" педагогов долго не мог предрешить исхода ни за, ни против, и поэтому меня не выгоняли", — вспоминает Г. Милляр.

Однако прошли годы, и Милляр становится высокопрофессиональным актером, достойным таких замечательных партнеров по сцене, как С. Мартинсон, М. Штраух, С. Глизер, М. Бабанова, Л. Свердлин, М. Астангов, А. Белокуров.

Милляр был участником многих спектаклей, оставшихся навсегда в памяти московских театралов: Герцог Альбано ("Озеро Люль"), Мокроносов ("Конец Криворыльска"), Пикель ("Гоп-ля, мы живем"), аптекарь ("Ромео и Джульетта"), Атташе ("Голгофа"), Болтиков ("Инга"), Имангужа ("Поэма о топоре"), м-р Гоукер ("Улица радости"), граф Людовико ("Собака на сене").

Привлекал Милляра и кинематограф. Впервые снявшись у режиссера К. Эггерта, он все чаще и чаще появляется на экране в небольших эпизодических ролях. Актер высокой требовательности к себе, бескомпромиссности, Милляр считает, что не может совмещать работу в театре и в кино. Он уходит из театра, в котором завоевал довольно прочное положение.

Последующий этап в творческой жизни Г. Милляра связан с именем известного мастера детского кино А.А. Роу. Режиссер-сказочник нашел в актере единомышленника, и дружба их длится вот уже более трех десятков лет. Их первым фильмом была экранизация сказки о лукавом Емеле-дурачке, капризной царевне Несмеяне, Щуке, говорящей человечьим голосом, и прочих чудесах.

Пресса среди наиболее интересных актерских работ единодушно отмечала исполнение Г. Милляра. Роль царя Гороха была сыграна в острой, гротесковой манере. Зрители увидели вздорного, злого дурака, облаченного в царские одежды.

В следующей картине — "Василиса Прекрасная" - Милляр сыграл три роли — гусляра, старика отца и Бабу Ягу.

Облик старика отца Старинушки весь пронизан мягким, лукавым юмором. В нем зрители узнавали любимый с детства образ сказочного деда — наивного, доброго и мудрого.

А Баба Яга — злобная, коварная, свирепая, но неудачливая гостья многих русских сказок... Какой она появилась на экране? На роль "злодейки" пробовались многие известные характерные актрисы: Т. Струкова, Ф. Раневская. Но было решено — мужчина в юбке — страшнее, и роль досталась Г. Милляру.

Долго и мучительно искал он внешний рисунок роли.

"Однажды перед съемками, — вспоминает Милляр, — подошел ко мне художник Соколовский. — Я такую старушку видел в Ялте, — сказал он. — Коз пасла на Чайной горке. На Бабу Ягу похожа удивительно. Она тебе поможет... Вскоре ее увидел: старая-престарая гречанка, сгорбленная, нос крючком, недобрый взгляд, в руках короткая палочка. Позже на съемках мы завершили портрет моей зловещей "героини", облачив ее в жуткие лохмотья, повязав на голову черный платок, наградив ее звериной походкой".

Для роли Бабы Яги Милляр нашел новые краски. Его глаза, еще недавно излучавшие теплоту, загораются змеиным блеском; Баба Яга злобно хрипит, угрожая, злорадствуя. Актер был беспощаден к своей героине. Он сыграл врага хитрого и коварного.

"Как гром с ясного неба упал на Русь Кащей Бессмертный. Пожег наши дома и хлеба, людей вырубил и жен живыми угнал, многие тысячи..." - так начиналась новая киносказка А. Роу о "Чудище, который весь мир жрет и не нажрется". Фильм о "Кащее Бессмертном" вышел на экран в год разгрома немецкого фашизма. Образ Кащея символизировал человеконенавистничество.

"Работая над ролью Кащея, мы обратились к тевтонскому эпосу, сознательно пародируя "Нибеллунгов", — вспоминает актер. — Аскетизм, неумолимость, озлобленность "рыцарей" средневековья — все вобрал этот образ. Вид у меня был отвратителен, страшен. Во время съемок лошадь не подпускала меня близко. Завидев даже издали, она в страхе шарахалась. Едва ей развязывали глаза (приходилось завязывать), она снова сбрасывала меня прочь. Помните, у Дюрера четырех апокалиптических всадников — это аллегорическое изображение разрушительных сил? Во внешнем рисунке роли я шел и от этих мрачнейших фигур художника. Поиски костюма и грима были мучительным. "Кащей без бороды — это не Кащей", — говорили мне. У моего Кащея были голый череп, сзади прямые волосы, переломленный нос и тупой выдающийся вперед подбородок, он был в пластмассовом панцире, из которого росли острые костяные крылья.

Был я и в молодости худым, но во время эвакуации среднеазиатская малярия иссушила меня до предела. Я стал "живым" скелетом, и оператору было со мной легко работать. Он снимал меня снизу, чтобы Кащей казался еще выше и в живописном решении приближался к удлиненным фигурам ранней готики. Самым выразительным и удавшимся мне эпизодом считаю Кащееву смерть. Помните: скелет "ворога" кладут на землю, земля растрескивается, смыкается, и трава не ней не растет больше никогда. Кащей оказался смертен, как и мировое господство Гитлера оказалось мифом. Для меня роль Кащея наиболее выстраданная. В ней не только след творческих мук, но и память о тех тяжких годах, когда все мы жили жгучей ненавистью к фашистским завоевателям и жаждали дня победы".

"Искусство создается не только кровью сердца, но желчью печени", — шутит Георгий Францевич. Глядя на его сказочных героев, с ним невольно соглашаешься. Целая галерея типов, достойных злого, беспощадного осмеяния.

"Не вели казнить — вели донос вымолвить!" - излюбленное обращение царского спальника Чихиря — персонажа ершовской сказки "Конек-Горбунок", того самого, что крадет у Ивана перо Жар-птицы и становится причиной многих бед на пути героев.

Актер зло и едко высмеивает жадность, угодничество, лизоблюдство Чихиря. Из земного сказочного царства, боярских хором, улюлюкающими разбойников герой следующей его сказки, "Марья-искусница", переселился во владения подводные, в общество водяных, чудищ болотных и заколдованных рыб. Квак — штатный подводный подхалим — омерзительное зеленое чудище с вечно улыбающимся растянутым ртом, огромными оттопыренными ушами, настороженными глазами и орденом рака на груди.

Сторонники рафинированного искусства легко могут обвинить актера в натуралистичности трактовки сказочных образов. Но в гротеске Милляра, в его сатирических красках всегда есть чувство меры, которое доступно лишь подлинному художнику. "Ты, Юра, играешь парадоксами, — говорят мне коллеги, — рассказывает актер. — На ведь парадокс — не опровержение истины. Напротив, парадокс обнажает истину, усиливает ее. Я, как в геометрии, веду доказательство от противного. Ведь чтобы явление изжить, надо его довести до абсурда. Ну а жизненное правдоподобие? В ролях эксцентрического плана познание мира идет по иному пути. Можно ли проникнуть в психологию жабы? Да и нужно ли? Ведь в баснях Лафонтена, Крылова, насквозь реалистических, нас занимают не Ослы и Совы, а категории людей, которых подразумевали баснописцы в аллегориях".

Актер Георгий Милляр оставляет за собой право художника на язвительную, уничтожающую насмешку, на шарж, на гротеск. Своих сказочных героев он судит судом художника-гражданина, не прощая им людских пороков: ханжества, подлости, трусости, коварства, злобы, глупости.

"Я вас узнала — вы с мамой одну роль напополам играли", — радостно встретила однажды Милляра маленькая тогда Настя Вертинская. Девочка не ошиблась. В фильме "Новые похождения Кота в сапогах" актриса Лидия Вертинская и Георгий Милляр играли одну и ту же роль — карточную колдунью даму пик. Их героиня то превращалась в юную блистательную красавицу, беспрепятственно проникающую на придворный карнавал (ее играла Лидия Вертинская), то в одинокую обитательницу мрачного замка — полупомешанную, вздорную, зловещую старуху (ее играл Милляр).

В сказке С. Михалкова "Новые похождения Кота в сапогах", озорной, веселой, остроумной, актер сыграл и свою вторую роль — печального шута-няньку. В королевстве, где больна принцесса, перестали звенеть его бубенчики. Сам он разучился улыбаться и веселить людей, он вынужден день и ночь читать чудовищно грустные сказки.

Милляр играет эту роль на полутонах, с мягким юмором, удивительно легко. Правда, за этой легкостью — месяцы труда, репетиций, тренажа.

Врожденной пластичности актера можно позавидовать. Когда Милляра пригласили сняться в фильме-балете "Хрустальный башмачок" (в роли доброй феи), артисты балета встретили его как своего сотоварища по искусству: настолько естественным, органичным был драматический актер в балетном ансамбле. Его отличали высокая профессиональная культура, безупречное мастерство мима, счастливый дар тонко чувствовать поэтическую ткань сказки.

"Эксцентрика — мышление необычными образами", — говорит Милляр, мастер острого рисунка. Актер редкой пытливости, наблюдательности, он "коллекционирует" смешные человеческие черточки, привычки и награждает ими своих героев.

"Помним, помним таких грамотеев — одобрительно кивали головами украинские диды из села Сорочинцы, когда им показали фильм "Майская ночь", где Милляр играл роль чрезмерно суеверного деревенского писаря.

Так же верен духу гоголевской прозы, малоросскому колориту оказался Милляр в фильме "Вечера на хуторе близ Диканьки". Его добродушный, лукавый и наивный черт — житель сельский. Бес неуютно чувствует себя во дворце императрицы, зато он свой на селе. Он способен на каверзы, мелкие козни, но готов и на добрые дела. И, как всегда в этом фильме — сложнейший грим. Снова гумоза, пластикаты. И при этом живое, подвижное лицо. Выразительное — даже если съемка идет с пяти утра на натуре, при жаре в 30.

"Грим, как и костюм, надо уметь носить, — утверждает актер. — Он сам по себе не сыграет. Им надо управлять".

Актер с удивительной легкостью "обживает" изделия гримерного цеха: крючковатые носы, тяжеловесные подбородки, старушечьи букли и маски чертей. Ему, творцу сказочных персонажей, очень важно овладеть внешним рисунком роли, найти правду образа в зримых, ярких деталях. Вспомните, как естественно носит актер костюм — будь то королевская мантия, лохмотья ведьмы, лягушачья кожа или элегантный фрак модернизированного палача.

Едва Милляр получает роль, он в своих "почеркушках" рисует героя, его грим и костюм, не ожидая эскизов художника. Собственно, часто он становится изобретателем костюма и грима своих персонажей. Кажется, в игре актера, острой, неожиданной, живут шутки и чудачества первых лицедеев Древней Руси — скоморохов. Так заразительно его по-язычески безудержное веселье, когда "расправляется" он со своей старой знакомой — Бабой Ягой в фильме "Морозко". Не та стала злодейка — постарела, подряхлела, силы поубавились, радикулит старую замучил. Да и в своих колдовских волшебствах разуверилась. Отсюда традиционный образ злодейки русских сказок засверкал новыми гранями, в интонациях актера появились иронические нотки и масса юмористических бытовых подробностей. При всей условности, сказочности фигуры актер наделяет ее живыми человеческими чертами.

Фильм "Морозко" получил приз "Золотой лев" на фестивале детских и юношеских фильмов в Венеции, и его успех по праву разделил один из лучших советских актеров-сказочников. Жаль только, что не услышал он, как в залах Дворца кино полторы тысячи итальянских бамбино (детей) азартно аплодировали советской сказке, а потом в перерывах между просмотрами разыгрывали сценки, смешно копируя русскую Бабу Ягу.

Актер сыграл тридцать больших ролей, принимал участие в дубляже семидесяти картин, озвучивал сотню мультипликационных фильмов.

Как Милляр работает над ролью? Начинает роль... с отказа от нее! "Это не по мне, не справлюсь, подведу!" - говорит он искренне. Но если уверится, что предлагаемая роль — его, работает как одержимый. Он всегда приносит на съемку массу предложений.

"Я меньше всего склонен отягощать режиссера обязанностью делать мне роль. Главное, мне важно получить стилистический заказ" - таково творческое кредо актера.

В работе над ролью он идет от внешней характеристики: "Сначала я вижу фигуру, грим, костюм, походку, позже приходит речь. С текстом обращаюсь жестоко, фильтрую его, избавляясь от многословия. Роль "прорезывается" по кускам, а не в сюжетном порядке. Как ни странно, так "монтировать" роль я приучился еще в театре, и это облегчило мне работу в кинематографе".

...Если вы встретите Милляра с начисто сбритыми бровями и бритой головой, — не удивляйтесь, это верный признак того, что актер готовится к очередной съемке. "Так гримеру проще работать с моим лицом, приспосабливая новый грим", — объясняет Милляр. И в этом он весь — с его самоотверженной, поистине фанатичной любовью к искусству. Актер — большой художник. И необыкновенно скромный человек.

У Милляра долгая жизнь в искусстве. Ему посчастливилось работать со многими корифеями театра и кино. Увлекаясь, Георгий Францевич вспоминает и о репетициях у Вс. Мейерхольда и С. Михоэлса. Рассказ он расцвечивает живыми подробностями, смешно и блистательно копируя то Н. Черкасова с его рокочущим басом, то Ф. Раневскую и Ю. Завадского, как всегда, неистово спорящих о чем-то за кулисами театра.

- О каких ролях вы мечтаете?

- Актер — кладбище неигранных образов, — грустно констатирует Георгий Францевич. — Сказочные образы — моя стихия, моя привязанность. Но как хочется сыграть однажды роль глубокую, психологическую. Слепить характер сильный, острый, самобытный. Шекспировский Цезарь, Вольтер, Суворов — вот о чем я, грешный, мечтаю.

Актер так тонко, остроумно трактует образы, показывая, объясняя, играя, что на мгновение видишь их ожившими — великого римлянина, желчного, язвительного мудреца просветителя, гениального русского полководца.
Остается только пожалеть, что до сих пор режиссеры не пытаются взглянуть на актера по-новому и использовать его творческие возможности.

Р. Яловецкая
Источник: Актёры советского кино