Поэт Александр Бобров: песня – это барометр, особенно в России

5 июля, в районах и городах Республики Башкортостан, началась фестивальная программа Всемирной Фольклориады CIOFF. Гостей из разных стран принимали у себя Уфа, Салават, Дюртюлинский, Абзелиловский и Мишкинский районы. Творческие коллективы почти из 40 стран мира исполняли песни и танцы своей страны. В течение недели зарубежные гости побывают в 22 муниципалитетах.
 
Напомним, что VI Всемирная Фольклориада CIOFF  стартовала 3 июля в Уфе, столице Башкортостана. 
 
Благодаря таким событиям мы понимаем, что народное творчество востребовано, но, к сожалению, например, русская народная песня – не формат для современного теле- и радиопространства. 

Почему на телевидении исчезли настоящие песни и стихи, в том числе народные, а также о том, как распознать истинную поэзию, рассказал ведущему Pravda. Ru Сергею Каргашину поэт, публицист, профессор кафедры журналистики Московского гуманитарного университета, секретарь Союза писателей России Александр Бобров.

"Язык взволнованной души"

— Александр, в свое время вы были самым молодым студентом Литературного института, курс Льва Ошанина. Потом работали в газете "Литературная Россия", в "Советском писателе" дослужились до главного редактора. Было телевидение, "Русские струны" — это передача, снятая для русского дома. Вы автор 50 книг поэзии, публицистики, у вас масса литературных и журналистских премий. Почему на современное телевидение поэтов и писателей не зовут?

— Я все время об этом пишу как публицист, как критик. Но поскольку мы строим буржуазное общество потребления, власти денег, чиновничьего произвола, то песни и поэзия как самый непосредственный род искусства идет вразрез с постулатами такого общества. Просто неуместна сегодня поэзия.

Я написал недавно книгу по своим лекциям "Наряд для Венеры Милосской". Я там пишу, что поэзия, как говорили классики, "это язык взволнованной души". Сейчас, к сожалению, нет задачи воспитывать душу, пробудить в ней самые тонкие струны. Получается, что поэзия, а значит, и песня настоящая русская, основанная на поэтических текстах не востребована. А ведь песня — самый древний жанр нашей поэзии. И поэтому все классики нашей поэзии были авторами песен, начиная с Александра Сергеевича Пушкина и заканчивая Николаем Михайловичем Рубцовым. И Сергей Есенин, и поэты Серебряного века. А что говорить о великой фронтовой поэзии, о Фатьянове! Он выдающийся поэт-песенник. А мой учитель по Литинституту Лев Ошанин. А мой учитель по жизни, который давал мне рекомендацию в союз, Виктор Федорович Боков. Это организм, созданный для русской песни. И даже отчасти формалист и модернист Вознесенский много сделал в жанре песни. Не говорю про Евтушенко, 60-десятники. Поэтому настоящая поэзия перекликается с песней.

Изгнание народной песни

Но такая песня тоже не нужна. Нам навязывают Манижу, тик-токеров. Когда концерты ночные, Моргенштерны, то понимаешь, что это сознательная политика.

Между тем президент сказал на прямой линии, что он как русский человек, когда выпьет на застолье, поет "русские песни, советские — они мелодичные, красивые и содержательные".

Мне много лет. Помню похороны Сталина, я был во втором классе. Я как-то привык, что когда первое лицо говорит о чем-то, то это воспринимается как указание. Он сказал это. Но ни на "России", ни на Первом не появятся русские, советские песни. Я даже хотел написать книгу — прощание с песней подлинной. Потому что она окончательно убита в эфире.

Скажу как человек много поездивший: мы единственная страна, где из эфиров федеральных каналов изгнана народная песня.

Например, в Германии в Мюнхене баварскими песнями в эфире замотают. В Венгрии моей любимой, где я бывал несколько раз в году до пандемии из-за спины, любви к стране, лечебных баскетбольных травм, там, например, концерт попсовой песни. Певица хотя бы выйдет в платье с галунами или с перышком, показать, что она венгерка. Мы единственная страна, где обезголосевшие Галкины и единичные Кадышевы, даже псевдорусская песня исчезла из эфира.

Александр Ананичев, бард из Сергиева Посада, я ему давал рекомендацию в Союз писателей. Он написал такую книгу — там те же примеры. Эту книгу он чуть ли не за свой счет издавал, потому что они теперь не нужны в этом измерении. Когда я работал в "Литературной России", придумал и вел рубрику "Из песни слов не выкинешь". Первая статья была разгромная, острая, и сразу же  посыпались письма читателей, потому что у людей наболело. Это было первое наступление попсы. На меня многие обиделись, потому что я покритиковал. Танич написал в партком Кузнецову Феликсу, председателю московской писательской организации городской, что Бобров подрывает основы, потому что я критиковал его песню "Родина моя, что не было и было, все я пополам с тобой разделю, вовсе не за тем, что ты меня любила, просто потому, что я тебя люблю". Я сказал, что о Родине надо писать в духе русской поэзии. Тогда появилась первая борьба между попсой и песнями, сохраняющими традиции. Возьмем Аллу Пугачеву, мы с ней одного поколения. Это же разница — песни на стихи:

• Вероники Тушновой,
• Осипа Мандельштама,
• Марины Цветаевой,
• сонеты Шекспира.

Пугачева была на пике. И я думал, что она, наоборот, на пике славы к чему-то настоящему и серьезному будет двигаться, потому что не нужно было зарабатывать безумные деньги. Уже все было. А она, наоборот, как-то тогда пошла в 80-е годы. Уже двигалось к перестройке, полной духовной пропасти.

Песня — это барометр. Особенно в России.

Вот, например, смешно. Мы приехали в Черниговскую область, Новгород-Северский — родина автора "Слова о полку Игореве". Отмечали 825 лет "Слова". Приехал Борис Ильич Олейник, академик Толочко. Мы пошли вечером в ресторан. На одном углу накрыли для делегации, а в другом отмечали жители Украины, тогда Незалежной. Уже в библиотеке висела инструкция, как в НАТО вступать. И они отмечают день рождения и поют только русские песни. "К сожалению, день рожденья только раз в году". Тогда мне даже стало обидно, мы с Таней Петровой говорим: "Украинцы, давайте мы вам украинскую песню споем". И мы с ней грянули: "Гей, наливайте полные чары, чтобы через венца лилось, чтобы наша доля нас не чуралась, чтобы краше в свете жилось". Они прибалдели.