Как найти мумию? Откровения выдающегося археолога

Российская археология остается в топе мировой науки. Писатель Владимир Губарев, ведущий в Pravda. Ru рубрику "Чаепития в Академии", побеседовал с выдающимся археологом, профессором, академиком РАН Вячеславом Молодиным. Мумия воина, которую он откопал на Алтае, стала мировой сенсацией. Правда, шаманы требуют ее закопать. Не все рады встрече с предками!

Фото: Вячеслав Молодин. Фото: academcity.org

Что греха таить, "семейственность" в Академгородке процветает. Знаю это не понаслышке — знаком с несколькими семьями, где супруги-доктора наук занимают руководящие должности и вместе получают высшие отечественные и зарубежные премии. Кстати, это выгодно — делить положенное вознаграждение не нужно.

А если серьезно, то прекрасно, что существует такая "семейственность", когда она основывается на таланте, страсти и преданности науке.

Многие такие семьи есть в научных центрах Сибирского Отделения РАН — будь то Иркутск, Томск, Красноярск или Академгородок. Об одной из них нынешний разговор.

Сначала приведу красноречивый пример этой "семейственности":

"В 1990-е годы прошлого века сотрудник нашего института, доктор исторических наук Наталья Викторовна Полосьмак, моя жена, открыла и исследовала целую серию неразграбленных укокских погребальных комплексов среднего слоя пазырыкского общества. В их числе был и замечательный курган Ак-Алаха-3 с редким по полноте комплексом погребальных предметов и мумией молодой знатной женщины с татуировкой на руках. Обнаружение на Укоке мумифицированной пазырыкской женщины стало одним из самых значимых открытий российской археологии конца ХХ века, мировой сенсацией, надолго приковавшей к себе внимание не только ученых, но и широкой общественности. В 1995 году удача улыбнулась и мне: в пазырыкском могильнике Верх-Кальджин-2 мой отряд наткнулся на непотревоженное захоронение мумии татуированного молодого воина в роскошной меховой шубе-дубленке оригинального кроя, украшенной аппликацией из кожи".

Супругам — докторам наук Наталье Полосьмак и Вячеславу Молодину - и их коллегам Президент России в Кремле вручил высшую российскую награду за научные достижения — Государственную премию. Кстати, одну из первых в истории современной России. А потому я спросил:

— Вячеслав Иванович, а ведь в обществе довольно устойчивое мнение, что археология — наука второстепенная, не очень нужная. Что вы можете возразить на это?

— Вы ошибаетесь. В последнее время очень изменилось в обществе — и у власть предержащих, и у обывателей — отношение к археологии.

— В частности, и из-за ваших открытий — девушек, принцесс разных, вокруг которых жаркие споры развернулись?

— Девушку нашла моя жена, а я — юношу. А споры до сих пор не затихают, ее хотят перезахоронить…

— То есть погубить?

— К сожалению, именно так… Шаманы подали в суд…

— И кто же выигрывает: шаманы или ученые?

— Боюсь, что за шаманами стоят какие-то группы людей, которые оплачивают судебные процессы.

— А какова суть всего конфликта вокруг девушки из далекого прошлого?

— Ее находка — это открытие мирового класса. Удалось получить совершенно уникальные данные. То, что сейчас называют "мультидисциплинарным подходом", в полной мере было использовано в этом случае. Тем более, что такой подход всегда был присущ для ученых нашего Института. Когда девушку открыли для науки, мы старались максимально ее изучить. Выпустили книгу "Феномен алтайских мумий", где много написано обо всем: по ДНК, по коже, по костям, по волосам, по пищевой диете, то есть по тем данным, которые у археолога всегда оказывались "за кадром". А в данном случае их удалось получить.

Случилось это благодаря Сибирскому отделению, где прошло три цикла конкурсов по мультидисциплинарным проектам. Мы выпустили более 40 томов, в которых представлены различные направления исследований, объединяющие ученых разных специальностей. Благодаря нашему директору, академику Анатолию Пантелеевичу Деревянко, который себя не щадит и нас тоже, сейчас мы имеем то, что имеем — один из лучших институтов в Академии наук России и в мире. Говорю это не потому, что он мой друг и директор, а истины ради.

— Лучший в мире Институт археологии?

— Да, и это без всяких прикрас. Достаточно сказать, что уже в ХХI веке мы получили три Государственных премии, а академик Деревянко еще и "Золотую медаль" — высшую награду Академии.

— Мне кажется, что не разные награды, хотя они и важны, отражают ваши достижения, а то, что вы коренным образом изменили в стране отношение к археологии.

— Жизнь заставила это сделать. Посмотрите на последние события на Украине. На чем там строится конфликт? На нашей общей истории, которая искажается. В основе стоят утверждения, что Киевской Руси вообще не было, прошлое переписывается, и уже 20 лет ребятишки воспитывались на ложных представлениях. А потому они выходят на улицу и кричат всякие глупости. Вот и получается, что Бандера герой…

Искажение истории слишком сильно влияет на действительность, и потому отношение к ней в нашем обществе меняется. А почему археология? Потому что письменная история начинается у нас довольно поздно. Возьмем Сибирь. Человек появился около миллиона лет назад. Сейчас это доказано благодаря работам Деревянко на Алтае. А первая письменность — это VII век, руническое письмо тюрков — до нас дошли эпитафии на скалах, а потом только после прихода русских в Сибирь. Это фактически XVII век. А вся история — от зарождения человека до XVII века — "бесписьменная", так уж получается. Восстановить ее можно только благодаря археологии. Поэтому к ней такой интерес. Следует учитывать и то, что мы абсолютно не выпадаем из мирового процесса изучения древнейшей истории человечества. Напротив, принимаем участие в самых амбициозных проектах.

— Недавно вас приглашали во Францию?

— Они мне устроили сказочную поездку по пещерам с живописью. Там я посмотрел удивительные вещи! Ученые в разных странах идут на контакты с нами с огромным удовольствием. Говорю это вполне ответственно, так как я возглавляю российско-французскую лабораторию — ее создали наш университет и университет Бордо. В ней, в частности, мы занимаемся и первобытным искусством. Российская археология на достаточно высоком мировом уровне. Кстати мы никогда и не отставали. Московский институт археологии, наш институт, безусловно, на самых передовых позициях.

Мысли вслух о пазырыкской культуре: "Это археологическая культура эпохи раннего железного века (VI -III вв. до н. э.), изученная преимущественно по погребальным комплексам в горах российского, казахского и монгольского Алтая. Особую известность получила в 1960-е гг. прошлого века после раскопок профессором С. И. Руденко крупных "царских" усыпальниц в Горном Алтае — в урочище Пазырык, давшем культуре название, и Башадар. Благодаря линзам мерзлоты, в курганах пазырыкской культуры сохранились и были обнаружены уникальные высокохудожественные предметы из ткани, войлока, кожи; одежда, утварь, древнейшие в мире ковры, вооружение, убранство коней, повозки и колесницы, а также мумифицированные тела погребенных, покрытые татуировкой, выполненной в скифско-сибирском зверином стиле".

— А как вы стали археологом и почему?

— Родители мои коренные сибиряки. Отец служил на границе. Родился я в Брестской крепости. Так что типичный "продукт" советского времени.

— Археология началась оттуда?

— Нет, я хотел быть летчиком, но из-за зрения в аэроклуб не приняли. В школе читал много и с удовольствием — она была другая, чем нынче. А поворотным моментом стала лекция Алексея Павловича Окладникова. По линии общества "Знание" он в Новосибирске читал лекцию об экспедиции в Монголию. Академик Окладников был великолепным рассказчиком. Все сопровождалось показом слайдов. Я и сейчас помню эту лекцию до деталей. Я увидел настоящего современного землепроходца, и мне захотелось походить на него. Начал интересоваться всем, что связано с археологией.

Мысли вслух: о А. П. Окладникове: "В экспедиции его отличал неутомимый каждодневный поиск. Свободного времени не было ни у него, ни у сотрудников отряда. Подъем с первыми лучами солнца, и — кто на раскоп, кто в разведку и так до самого вечера Алексей Павлович был наделен удивительным чутьем открывателя. Об этом его качестве в Академгородке даже ходили легенды. Я сам был свидетелем десятков случаев, когда Окладников как будто случайно совершал блестящие открытия. Он как будто заранее знал, где нужно искать, моментально ориентировался даже в незнакомой местности. Один такой случай просто потряс меня. Весной 1975 года Окладников был на совещании в Омске, домой решил возвращаться на машине, чтобы посмотреть археологические памятники Барабы. Я приехал на ним в Омск, и мы совершили удивительное путешествие по непролазному во время дождей Московскому тракту. Я показывал Алексею Павловичу многочисленные курганные могильники, поселения и городища, найденные мной и до меня. Обедаем на речке Кама, окрестности которой я исходил, что называется, вдоль и поперек. Вдруг Окладников, как бы ни с того ни с с его, говорит: "Пока еда готовится, не посмотреть ли вам, Слава, вон ту рощицу?" Иду в рощицу, а там… великолепное поселение с наземными жилищами! А ведь десятки раз проходил мимо этой рощицы — мимо прекрасного археологического объекта.

Кроме опыта и знаний тут нужен особый талант первопроходца. За двадцать лет, прожитых в Академгородке, Алексей Павлович совершил десятки первоклассных открытий, вошедших в золотой фонд мировой археологии".

— Где вы учились?

— В педагогическом институте, где преподавала Татьяна Николаевна Троицкая — великолепный педагог и археолог. Именно она во многом определила мою судьбу в науке. Пару лет поработал в деревне, заочно учился в аспирантуре. А потом академик Окладников меня забрал к себе.

— А экспедиции? Без них же археолога не бывает?

— Абсолютно верно! Проблема была в том: понравится или нет, ведь мальчик я был домашний, в походы не ходил, да и не любил их. Никогда не забуду первую экспедицию. Это 67-й год. Поехал на практику. Копали на Обском море. Это был могильник эпохи раннего железа, 5-й век до нашей эры.

— Что нашли?

— Кстати, нашли одну штуковину, с которой вожусь до сих пор и не могу понять, что это такое… Вот, оказывается, как бывает! Это каменная пластина, заточенная по углам, и ее принадлежность не понятна до сих пор. Таких пластин найдено всего три. Что это такое? Какое предназначение у нее? Ответа пока нет… После первой экспедиции окончательно понял, что археология — это по мне. И далее уже пошло…

— Как именно "пошло"? Однажды вечером пришли домой и вместе с женой сели у камина и сказали: а мы ведь археологи!?

— Высокопарности нет, но определенная гордость есть. У каждого ученого, наверное, есть "звездные часы". И после того, как их испытаешь, чувство гордости, определенного удовлетворения, конечно же, испытываешь.

— Первый из них, наверное, все-таки женитьба. Как это случилось?

— Это второй мой брак. С Наташей "поле" свело. В отличие от меня, она фанатик археологии. О ней надо писать. Представьте: погребальная камера — 19 метров в глубину, а сверху сложная конструкция. Это в Монголии. За один сезон все это раскопать — блестяще раскопать! И она это сделала! Я бы не смог…

— Почему?

— Жалел бы себя, жалел бы народ, а она жестко, требовательно подходит — так и надо! В результате — великолепная находка. Прекрасная ткань, о золоте я уж не говорю… Так что Наталья — это клад, и ею я горжусь.

— А еще "звездные часы"?

— У меня было два момента в жизни, когда теряешь чувство времени. Когда мы копали на Укоке ледяного мужчину…

— Поподробнее, пожалуйста!

— Скифское время, пазырыкская культура, III-V век до нашей эры. В Эрмитаже первые ковры, ткани, колесницы — Сергей Иванович Руденко в свое время раскопал… А на Укоке нам повезло, потому что эти комплексы были не потревожены и не разграблены. И так называемая "принцесса" — у Натальи, а у меня оказался мужчина. Тоже совершенно не потревоженный, во льду… Это особая археология. Это бревенчатый склеп. Когда снимаешь бревна, то он лежит в ледяной линзе. Надо все оттаивать… Ткани не переносят сухости, значит, их надо смачивать… Дерево же, напротив, надо увлажнять… В общем, масса тонкостей. Но главное, по сути это уже не археология, а этнография. Ты как будто погрузился в то время и видишь, что происходило тогда. Как его туда клали, что клали вместе с ним — органика сохранилась вся! Украшения, дерево, изделия, причем высокохудожественные…

Я выезжал на раскопки в 7 утра, спускаешься вниз, а поднимаешься только поздно вечером, когда солнышко за горы уходит. Обед мне приносили туда. Природные условия на Укоке тяжелые: днем жара до 40 градусов, а ночью мороз. Это, кстати, и позволило сохранить могильники… Работал там много часов, а мне все эти дни казалось, что прошло минут пятнадцать-двадцать… Ты полностью погружаешься в прошлое… После этих работ абсолютно искренне я сказал Анатолию Пантелеевичу Деревянко, что мне вся другая археология неинтересна. Он, конечно, меня отругал, но меня, правда, потрясло то, что я испытал тогда…

— А второй раз?

— Это уже Монголия…Тремя археологическими институтами — нашим, Германским и Монгольским — была организована экспедиция на поиски могильников пазырыкской культуры на южном склоне Сайлюгемского хребта. С его другой стороны находился Укок. Я был убежден, что там могут быть неожиданные открытия. Так и случилось…

Из дневника: "На кургане довели расчистку сруба до дна могилы. Порадовало, что нижний венец во льду. Все тщательно и многократно сфотографировали. Наконец со всеми предосторожностями приподняли одно из бревен перекрытия погребальной камеры и… не поверили своим глазам. Перед нами открылась картина, не встречавшаяся мне прежде никогда на пазырыкских памятниках с мерзлотой: в срубе не было льда! В центре камеры, на очень высокой кровати, лежал погребенный! Несмотря на отсутствие льда, все было в прекрасной сохранности! Успех! Успех полный и потрясающий!…

На погребальном деревянном ложе, на боку, как это принято у пазырыкцев, лежал мужчина, одетый в меховую шубу и войлочный головной убор. На ногах его были войлочные сапоги-чулки. На полу стояло деревянное блюдо и сосуды. Перед нами предстало само время, и мы словно ощущали его дыхание…"

Через несколько дней на раскопки прилетел Президент Монголии. Он сказал археологам, что для их грандиозных находок в Улан-Баторе будет построен специальный выставочный павильон-мавзолей, чтобы люди смоли увидеть своих далеких предков.

В это же время на Алтае шаманы потребовали захоронить "принцессу", мол, все неприятности в их крае происходят не из-за их безалаберности и бесхозяйственности, а из-за археологов…

Поистине: "о времена, о нравы!"

Вместо послесловия

Вскоре после нашей встречи в Академгородке случилось событие, весьма знаменательное и для академика Молодина, и для меня. Ему была присуждена Демидовская премия, а я по давней традиции представлял в президиуме Академии наук новых лауреатов.

Так своеобразно продолжилась наша беседа с Вячеславом Ивановичем.

Как всегда и случается в науке, путь к открытию, которым до сих пор восхищается вся археологическая общественность, начинался буднично и привычно. Не впервой сибирские ученые отравлялись в далекое путешествие, а потому готовились к нему они тщательно. Об этом и свидетельствует первая запись в дневнике Вячеслава Ивановича:

"1 июля 2004 г.

Выехали из Академгородка в восемь часов утра. Вещи в машины загрузили заранее. Их набралось немало: кроме палаток, герметично закрывающихся и спасающих от любого гнуса, и пуховых спальников две бочки для бензина, разборная столовая кухня, газовый баллон, плита и, несмотря на предупреждение побывавших в Монголии коллег-палеолитчиков о том, что ввезти мясную тушенку на границе могут не разрешить, солидный ее запас. Кто знает, удастся ли купить на месте и повезет ли со свежим мясом?! Путешествия с большим грузом тяжелы, но бытовые удобства, в чем я не раз убеждался, вещь немаловажная, без них хорошая работа не складывается. Личные вещи, как всегда, по минимуму. Есть и аптечка на все случаи жизни…"

И далее академик Молодин подробно рассказывает о своих коллегах и друзьях с кем ему предстояло отправиться в необычную экспедицию в самую глухомань Монголии, за перевал Сайлюгем.

Зачем? Там, среди голубых озер и горных речек, бескрайних степей и суровых гор есть таинственные курганы, в которых благодаря вечной мерзлоте могут сохраниться могилы далеких предков. Ученый прекрасно знал, насколько интересны такие находки - ведь пять лет ему довелось работать неподалеку в Горном Алтае на знаменитом плато Укок, где в подобных курганах удалось обнаружить свидетельства далекого прошлого, о котором археологи даже не подозревали. Именно там была найдена "принцесса Укока" — пожалуй, самое сенсационное открытие в мировой археологической науке ХХ века!

Но на смену Века открытий и науки (так иногда отзываются о ХХ веке ученые) пришел Век невежества, и он сразу дал о себе знать. Археологические раскопки на плато Укок были запрещены местными властями… "Демократия" восторжествовала! Впервые и единственный раз в России…

В Монголии к ученым и науке отнеслись иначе: работать археологам не только разрешили, но и им всячески помогали.

И ученые отплатили сторицей!

Из дневника В. И. Молодина:

"14 июля 2006 г.

Ровно месяц, как я в экспедиции. Время летит стремительно. Сделано много, а результат пока ничтожен…В могиле на Олон-Курин-Голе-6 обнаружили следы грабежа, а первоначальная конструкция была изумительной! Нашли всего несколько деревянных предметов — обломки блюда и рукоять клевца (оружие скифского времени — авт.), все в первоотложенном состоянии. Внешний вид могилы и сруба лишил всех иллюзий.

Приступили к раскопкам Олон-Курин-Гола-10 — последней нашей надежды. Курган производит потрясающее впечатление. Должно же нам в конце концов повезти! Ведь столько сил положили!"

Все-таки в науке, пожалуй, главное — работать и верить, искать и мечтать, быть уверенным в успехе и не забывать о том, что существует такое понятие как "удача". Не случайно, уходя на околоземные орбиты, именно ее новому космическому экипажу желают те, кто остается на Земле…

Из дневника:

"17 июля 2006 г.

День для экспедиции исторический.

Утро выдалось пасмурным, но несмотря на это, встал в приподнятом настроении. После завтрака поехал на "десятку", так мы называем Олон-Курин-Гол-10. Камни насыпи с половины кургана уже сняты, приступили к подчистке рыхлого слоя, чтобы выявить пятно захоронения, и достаточно быстро с этим справились. И тут — о ужас! — защищенная площадка внутри ограды оказалась покрыта слоем материкового гравия. Пятна не было!…

Взяв лопату, я молча, ни на кого не глядя, принялся прокладывать неглубокую, в полштыка, траншею от центра к периферии к каменной ограде кургана. Земля была плотной и абсолютно однородной по цвету, и я без всякой надежды копал и копал. "Что делать дальше? Брать следующий объект? — обреченно думал я, и словно кто-то другой во мне, несломленный, произнес: — Надо прежде понять, что же мы копаем в конце концов!"

Ребята продолжали дочищать каменную ограду. "Саня, кончай хреновиной заниматься, — буркнул я попавшемуся на глаза А. Овчаренко, — помоги дочистить площадку!" Овчаренко, взяв лопату, ковырнул пару раз и — о чудо! — материковый слой отслоился от лежащего под ним красноватого слоя щебенки! Саня, не переставая работать, быстро пошел мне навстречу, к центру кургана. Верхний слой по-прежнему легко отслаивался, хотя становился все толще. Вдруг в полуметре от меня под лопатой Овчаренко четко и контрастно проступила ровная граница пятна. Ближе к центру кургана оно было светлое, такое же, как вся зачищенная поверхность, однако уже резко контрастировало с нижним слоем. "Иди только по границе. Кажется, поймали", — почему-то шепотом сказал я ему.

А через пять минут пятно уже отчетливо локализовалось в огромный правильный прямоугольник, ярко читавшийся на красноватом фоне. Я не верил своим глазам! Неужели удача!? Стараясь не выдавать волнение, попросил ребят дочистить площадь внутри ограды до уровня красноватой почвы. Когда спустя некоторое время я взглянул на часы, то увидел, что прошел уже час и пора объявлять обеденный перерыв, но никто не захотел даже слушать об этом. Не верить в удачу теперь было невозможно. Даже для неспециалиста было очевидно: перед нами — могильное пятно!"

Так была обнаружена "дверь в прошлое", и теперь ее предстояло распахнуть. Ученые сразу же определили, что древняя могила не разграблена.

"24 июля 2006 г…

Мы аккуратно сняли бревна перекрытия. Они были подогнаны друг к другу очень плотно, но поддались, на удивление, легко. Когда их вынесли из могилы, перед нашим взором предстало потрясающее зрелище! На погребальном деревянном ложе, на боку, как это принято у пазырыкцев, лежал мужчина, одетый в меховую шубу и войлочный головной убор. На ногах его были войлочные сапоги-чулки. На полу стояло деревянное блюдо и сосуды. Перед нами предстало само время, и мы словно ощущали его дыхание. В срубе не было ни земли, ни льда, как будто все уже расчистила неведомая опытная рука археолога… Нам дважды фантастически повезло: в том, что мы нашли это захоронение, и в том, в каком состоянии оно до нас дошло. Если бы сруб был полон льда, потребовалось бы колоссальная работа и немало времени для его очистки…

25 июля 2006 г.

Сегодня очень плодотворно поработали на раскопе. Буквально каждый час приносил приятные неожиданности, любопытно и само захоронение. Погребенный — рыжеволосый мужчина, острижен "под горшок", мягких тканей на черепе нет, как нет их и под шубой, вместе с тем мышцы на ногах сохранились неплохо. Похоже, с ним лежит и целый деревянный лук в меховом колчане. Это редкая удача, первый столь хорошо сохранившийся лук из известных в комплексах пазырыкской культуры. До этого в могилах со льдом находили лишь фрагменты.

Захоронение представляет собой классический образец погребения пазырыкской культуры и напоминает раскопанные мною на Укоке, на могильнике Верх-Кальджин-2. Сходство погребенных, этого и укокского, поразительно, вплоть до совпадения цвета волос. Не удивлюсь, если они окажутся родственниками! И оба — в роскошных шубах одного фасона…"

Это рассказ всего лишь об одном открытии, которым по праву гордится лауреат Демидовской премии академик Вячеслав Иванович Молодин. Сказать, что их было очень много — значит, покривить против истины, потому что в науке (и особенно в археологии) они случаются редко, словно вспышки Сверхновых звезд во Вселенной. Удача, если доведется хотя бы раз возвестить о своем открытии, и уже это вписывает твое имя в Историю.

Академик Молодин писал свой дневник для того, чтобы "читатель почувствовал себя членом археологического отряда и вместе с ним прошел путь от идеи к блестящему открытию, потому что кульминация научного поиска, триумф его, — действо почти мгновенное, а путь к нему долог, труден и порой очень тернист".

Мне кажется, что ученому еще не раз предстоит повторять слова, которыми завершается его дневник "За перевалом Сайлюгем":

"4 августа 2006 г.

Встал в шесть часов и поднял дежурных с водителями. Быстро приготовили завтрак и в семь уже тронулись. Понятно дело: спешим домой!

Дальше — уже привычный нам маршрут: короткая остановка в Горно-Алтайске, покупка сувениров в районе Манжерока, помидоров и огурцов — в Сростках, обеде с непередаваемо вкусным овощным салатом (стосковались!) под Бийском, затем практически без остановок — до Академгородка.

Около восьми часов вечера я с чувством победителя переступил порог родного дома".

При очередной встрече с Вячеславом Ивановичем я спросил:

— Будут ли новые дневники, подобные тому, что вы подарили мне?

В ответ он улыбнулся:

— Если будут загораться новые звезды…