Ожирению душ – нет!

Под таким лозунгом, можно сказать, в Москве прошел фестиваль Нового Европейского театра – NET

Фестиваль Нового Европейского театра, который проходил в Москве с 9 по 19 ноября, представил в этом году не просто интересную (в этом можно было и не сомневаться) программу, но и весьма, если так можно сказать, болезненную. Болезненность общества проступила в спектаклях Андрея Жолдака («Один день Ивана Денисовича» и «Гамлет. Сны») и Гжегожа Яжины («Психоз 4.48»), Гинтараса Варнаса («В стране далекой») и Алвиса Херманиса («Ревизор»). И не важно, современная ли драматургия, или обросшая традициями классика – театры Украины, Словении, Польши, Литвы и Латвии показали, насколько современный человек неизлечимо болен душевным ожирением, насколько он, с атрофированными эмоциями и чувствами, безобразен.

В «Ревизоре» душевная толстокожесть представлена наглядно. Всем актерам нарощен жир, подложены складки, отчего женские бедра и груди, мужские животы обретают невероятные округлые формы (даже у сиамских близнецов Добчинского и Бобчинского, сросшихся боками, так что ног у них – четыре, а руки – две). Однако Алвис Херманис придумывает и ситуацию, в которой эти тучные люди выглядят вполне оправданно: действие «Ревизора» он переносит на столовскую, годов 1970-х, кухню с обшарпанными стенами и газовыми конфорочными плитами, ржавым холодильником и противными лампами дневного света, с курами, которые забредают на кухню в поисках крошек. Оттуда доносятся резкие запахи дешевой готовящейся пищи (без обмана!), там зарождаются причудливые мелодии, создаваемые стуком ножей, ложек и вилок о кастрюльки, стаканы, банки, хлопаньем дверей и дверц и елозанием об пол мокрых тряпок.

Хозяйничает на кухне жена Городничего Анна Андреевна. Ярко накрашенная, в оранжевом парике и с несущей впереди себя грудью, она, смахивающая на наседку-пеструшку, являет образец пошлости. Городничий и тот стелется перед супружницей, не говоря уж о всем их окружение, которое наведывается в столовую на обед (смотритель училищ особенно любит порыскать по кастрюлькам – вдруг что осталось). Жители этого уездного города N такие насупленный, перепуганные (толстая роговая оправа очков на солидных мужах с портфелями только подчеркивает недоумение в глазах).

Худы здесь лишь заезжие «гастролеры», попавшие сюда из вампиловских пьес: оборвыш Хлестаков, одетый в потертую джинсу, и красавчик Осип в модных затемненных очках, белых клешах, в майке и в меховой шапке. Хлестаков, как и положено ему, безудержно врет, но от неуверенности – а вдруг побьют – стыдится и краснеет, прячась периодически в объятиях большого Осипа. А Осип с загадочным видом соблазняет местных млеющих от «столичной штучки» барышень. С Хлестаковым они – единое целое: Осип – мозговой центр, ведь в юноше «легкость мысли необыкновенная». И приятели бегут из этого черствого мира грузных тел, где взятки готовы давать даже в общественном туалете (причем режиссер с художником натурализировали эту сцену настолько, что казалось, еще чуть-чуть, и потянет зловонием). Бегут не столько потому, что боятся быть разоблаченными, сколько от боязни погрязнуть в бесчувствии, спасаясь от заразной болезни, превращающей личность в кусок мяса.

В последней картине гигантская курица своим гигантским клювом стучит в стеклянную дверь столовой, где за свадебным столом расселись, точно на Тайной вечери, гости. И не смотрят они в зал, в их лицах – отсутствие каких-либо эмоций, пустота.

В спектакле Андрея Жолдака «Гамлет. Сны» герои не менее безобразны. Режиссер не пощадил даже стареющих провинциальных актеров, и мужчин и женщин, придумал им агрессивные сцены с раздеванием, а Гамлет – так просто мифологический персонаж в набедренной повязке. Обнаженного тела предостаточно: такая участь постигла все Датское королевство.

В вольной фантазии Жолдака нет шекспировской истории, диалоги, вырванные из контекста, записаны на пленку и звучат, сопровождая сменяющиеся картинки-мизансцены, которые, кажется, вовсе не связаны. Режиссер назвал такое явление сновидениями, но вернее назвать рефлексией Жолдака на страсти, творящиеся в великой пьесе. И хаотичные сны эти объяснимы, пожалуй, лишь с помощью «Толкования сновидений» Фрейда: люди – герои, среди которых не только Гамлет, но и Офелия, – беспощадно истребляют себе подобных, отравляют, убивают тех, кого когда-то любили.

«Люби меня» и «Я не хочу умирать» – часто повторяющиеся фразы в спектакле по пьесе Сары Кейн «Психоз 4.48», показанном польской командой. Но основная мысль этого израненного текста, в котором нет и сюжета, а сплошной поток воспаленного сознания автора-героя в предсуицидном состоянии: «Я душила евреев в газовых камерах, я бомбила арабов, я насиловала моливших о пощаде маленьких детей, массовые казни – моих рук дело… Я сделаю из твоей жизни ад… Я отказываюсь, я отказываюсь…», - крик, вопль, которого человечество не хочет слышать.

На сцене – хрупкая девушка, актриса Магдалена Челецка. Героиня ее ищет любви, внимания и понимания, но в ответ – невнятное отношение юноши, похоть со стороны лесбиянки, поэтому в ней, такой юной, накопилась желчь, вырвавшаяся сопротивлением жизни. Запястья девушки перебинтованы, а в последней сцене из них хлынула кровь. Она – собирательный образ борющегося со злом (и в себе тоже) создания. Осознание беспомощности, невозможность противостоять мировой агрессии приводит ее к депрессии – «Я не могу любить», перерождается в бессилие – «Это не твоя вина», и, наконец, оборачивается самоубийством – «…никогда еще не убивала себя… следи, как я исчезаю…». Сара Кейн покончила с собой, едва закончив свою пьесу…

Наталия Бойко,
Специально для ПРАВДА.Ру